Маленькая сказка

      Вечная жизнь что проклятие, помнить все, прекрасно зная, что вернуть невозможно. А пережить собственных детей — страшная мука. Племя расставаний было проклято — это было всем известно еще с давних времен. Старая сказка про несчастных бессмертных, закрывших свои сердца и спрятавшихся от обычного человеческого мира. Макия из этого проклятого племени свалилась на голову его матери как тяжелый обух. Сама еще ребенок, с младенцем на руках, нелепая и глупая. Словно опальные принцессы из волшебных сказок. К слову, она ею и была — маленькая, хрупкая, в белом платье до пола и светлыми волосами, в которые лента вплетена. Белоснежная.       — Молоко… молоко… как его надоить? Я не умею… — она заплакала. Щеки красные, слезы из медовых глаз, губы так трогательно поджаты. Забавная. Лангу она в тот момент показалась такой дурой, йольфы живут долго, очень долго, она могла быть куда старше него, а такая бестолковая. Даже он, будучи еще ребенком, выглядел куда старше, чем она.       Она была маленькой, хрупкой, прощалась с белым платьем до пола и светлыми волосами, в которые лента вплетена. Белоснежная. Ланг не сомневается, когда берет в руки эту ленту, с которой йольф прощается так же, как с прошлым, окрашивая их в цвет умирающего солнца (возможно, чуть бледнее, и все же…), может быть, навсегда, и думает, что лента ее жизни должна быть именно такой — чистой, невинной, не испорченной грязью и пылью этого мира. Потому что иначе о Макии думать невозможно, он просто не посмел бы.       Он взрослеет быстро, даже слишком. Не успевает оглянуться, как умирает Нора. А Макия все такая же — маленькая и хрупкая, глупая принцесса из сказок… она плакала, переживала и беспокоилась, что всех переживет, в тот момент он пошел за ней, и это было единственное, что связывало их. По крайней мере так Лангу показалось, потому что она никогда раньше не плакала, никогда раньше не открывала того, что творится в ее маленьком и хрупком сердце — в душе. В тот раз он должен был ее поцеловать. Зарыться пальцами в ее волосы, прижать к себе крепко, даже если вырываться начнет, и не отпускать. Или бежать за ней следом, когда она ушла со своим названным сыном. Но в тот момент он находился под крылом у сильной матери и, что греха таить? Ланг был еще ребенком, не дорос еще до Макии — почти бессмертной йольфийки.       Несколько лет проходят как миг. Он повзрослел, впервые после расставания с Макией может себе позволить сказать, что стал взрослым и самостоятельным, таким, что смог бы позаботиться о ней и ее глупом сыне. Он становится частым гостем в таверне, где она работает, каждый день навещает ее. И это все для того, чтобы увидеть ее — маленькую, хрупкую, и до безобразия молодую. Он ее, кажется, уже перерос, а она все такая же. Только ленты белой нет в волосах, только вот Лангу кажется, что поздно. Не подступиться к ней и ее горячему сердцу, тот момент он упустил вечность назад, когда вместе с прошлым стерлась жизнь Норы, когда она ушла искать других йольфов, и не осмелился пойти провожать ее. И когда она внезапно исчезает из жизни своего сына, из его собственной жизни, Ланг себя простить не может…       Она была маленькой, хрупкой, в белом платье до пола и светлыми волосами, в которые лента вплетена. Белоснежная. Макия была все такой же, как когда-то давно, в позабытом почти детстве. Как в день их первой встречи. Ее сын кричал и плакал, и как когда-то давно назвал ее мамой. Ланг проводил ее взглядом, улыбнулся. Люди племени расставаний существа из сказок, уходят, исчезают из жизней обычных людей именно тогда, когда они уже готовы их отпустить… Но Ланг ее не отпускал.       Говорят, племя расставаний обречено на вечные муки, неся на своих плечах тяжелый груз воспоминаний о пережитых днях. Говорят, они прокляты, и проклятие это куда страшнее самых страшных возможных мук и пыток. Говорят… Умирая, Ланг сжимает в дрожащих пальцах белоснежную ленту, вспоминает теплую улыбку на губах Макии, горячие слезы на ее бледных щеках в день их первой встречи, в день их последнего расставания, и не может не улыбнуться в ответ этим светлым воспоминаниям о маленькой и хрупкой сказке…