Не в деньгах счастье

Держите моё сердце, читайте мои мысли — Заберите все что осталось во мне! Добейте мои нервы! Сожгите мои письма — Вы над пропастью, а я там — на дне!

Старое здание, которое как будто не знало ремонта. Обшарпанные коридоры, в которых лишь изредка проходили медики с пациентами. Маленькие палаты на двоих, в которых вы могли забыть о таком словосочетании, как «личное пространство». Светлые кабинеты, в которых было легче ослепнуть, чем поговорить с врачом, которого вы тоже почти не видели из-за резкого перехода из тёмного помещения в такое светлое. В одном таком кабинете сидела худая девушка с перебинтованными руками, ногами и шеей. С большим пластырем на левой щеке. Её уже переодели в подобие ночнушки, которую носили здесь все. Из-под неё торчали ярко выраженные ключицы, казалось, что эта девчушка не ела неделями. Стеклянные глаза, бледная кожа и огромные подглазники. — Так, Кислая Анна Владимировна, 16 лет, несколько попыток суицида, а также подозрения на анорексию. Родители две недели назад погибли в автокатастрофе, этим, скорее всего, и были вызваны попытки покончить с собой, — сказал врач читал вслух личное дело девушки, которая всё такими же пустыми глазами смотрела в стену, — Я прав? Первое её движение за это час — кивок в знак согласия. — Хорошо, с завтрашнего дня начнется твое лечение, жить ты будешь не одна, — врач — мужчина шестидесяти лет, — Марина, проводи пациентку в 37 палату. Женщина с русыми волосами, которые были забраны в хвост, взяла в одну руку портфель новой пациентки, а в другую положила руку девушки, чтобы ее «не сдуло», хотя в помещении не было сквозняков, но такая мысль в голове женщины, заставила её слегка улыбнуться. В коридоре царила тишина, лишь изредка был слышен «скрип» ламп. Главной героини он казался вечным, ведь они всё шли и шли, пока не остановились у железной двери с надписью «37», старой табличкой «Дмитрий Ганджа» и новой «Анна Кислая». Внутри комната была ничуть не лучше. Такая же старая и маленькая, то есть о личном пространстве здесь можно забыть. Маленькое окошко с решеткой чуть ли не на самом потолке и две дряхлые кровати по углам. На одном таком спальном месте на краю сидел парень, такой же худой, как и Аня. Его блондинистые волосы, которые в корнях имели такой же цвет, как и волосы Анны, были забраны в пучок и небольшая «челка» в виде локонов с двух сторон у висков. Его взгляд был пустым, направленным в пол. — Дима, это твоя новая соседка, постарайся не убить её, — медсестре было искренне жаль девушку, — Удачи, Аня. Она ушла. Кислая небольшими шажочками дошла до угла комнаты и села на пол. Достав наушники и плеер из портфеля, она начала слушать музыку. Депрессивную музыку, которая её спасала от мыслей о боли и страданиях. Закрыв глаза, она ушла в свои мысли и не заметно для себя она уснула. Было странно, что в такой ситуации, она смогла уснуть. Но это было ненадолго. Проснулась она от ощущения чужих глаз на себе, а также чужого дыхания. Открыв глаза, Аня увидела Ганджу прямо перед собой, он смотрел ей прямо в глаза. Сказать, что на испугалась — ничего не сказать. Дыхание на миг прекратилось, ведь ты не можешь предугадать следующее действие психа, хоть ты от него практически ничем и не отличаешься, но всё равно не знаешь, что от него ожидать. Может он начнёт душить тебя? Возможно. Может просто встанет и уйдёт обратно? Наивная. Сняв наушники и убрав плеер, девушка решила не терять себя и пошла в наступление. — Давно девушек не видел, что так пялишься? — немного зло спросила Анна, ведь ОН помешал её сну, первому сну за последние четыре дня. — И тебе привет, — а вот Диме вся эта ситуация казалась забавной. — Тебе въебать или как? — ладони сжались в кулаки, ногти впивались в руки до крови, немного расслабляя Кислую. Кровь начала капать на холодный пол. — А тебя выебать или как? — блондин руками облокотился о стену, зажав между собой Аню. Шлепок. Глухой удар о стену. Темнота. *** Аня давно забыла, что такое страх. так что, ее ничуть не испугала гематома на затылке и отпечатки пальцев в виде синяков на шее. А виновник сего произведения мирно сидел на кровати и играл на гитаре, будто он здоров и никогда и не слышал о такой болезни, как вспышки гнева и недержание аффекта. Но девушка подметила то, что голос у Ганджы красив и завораживает. К нему хотелось прислушиваться, что она и сделала.

Сегодня тебе грустно, завтра, вроде, норм. Послезавтра ты висишь на люстре «Сектор Приз». Вдалеке горит очаг, в очаге горят мечты. Страшно от того, чем стал; мерзко от того, чем был. Заметив внимательный взгляд на себе, он перестал играть.

— Можно? — подойдя, к Диме спросила Кислая. — А тебе не страшно? — его явно заинтересовала зелёноглазая, ведь раньше никто не проявлял такой смелости. — Если бы ты знал почему я тут лежу, то не спрашивал бы о таком. — Но я знаю. Ты тут из-за попытки суицида, а причина — смерть родителей. И тут послышался смех. — Ладно врачи поверили, но не думала, что такой же псих, как и я поверит в такое, — давно Анна так искренне не смеялась. Гитара в её руках, а значит она может излить ей все свои чувства. — Слушай, и возможно, что-то поймешь.

Есть жертвенность, ревность, есть ложь и печаль. Всё — в банке с наклейкой «соль». Бьешь больно и резко, Кричишь: отвечай, как быть без тебя? С тобой? И были бы мы сильнее чуть-чуть, тогда бы сумели спастись. Под пальцами мерно вздымается грудь. Проснись, мой киднеппер, проснись. Бесцельно, безжалостно, как в кино. Ты мой Стокгольмский синдром.

— А ты оказывается девушка-загадка, — парень явно смеялся и удивлялся одновременно, ведь он явно не думал о таком повороте событий. — Так что, поведать тебе тайну девушки-загадки? — а вот на её лице красовалась победная ухмылка. — Я попробую сам догадаться, а пока подойди ко мне и отдай мою гитарку, ведь я не каждому даю её, так что тебе повезло держать. Она начала подходить к нему — это было её фатальной ошибкой, а может дорогой к блаженству. Как только она подошла к кровати и протянула гитару, парень схватил её руку и потянул на себя, а гитара выпала из рук и упала на пол. Зато, девушка оказалась под ним, а значит о гитаре можно не беспокоиться. — Ты так и не ответила на мой вопрос, а молчание — знак согласия, плюс ты же мне въебала, значит я могу тебя выебать. Его губы накрыли её, впивались кусали до крови, а ей нравилось, она уже от этого стонала под ним, как последняя шлюха. А как только он поставил Аню на пол и нагнул, взяв за волосы, она утекла. В глазах всё плыло от наслаждения. Сняв всё ненужное, он резко вошёл в девушку. Димины движения были рваными, острыми, больными, но это и нужно было Кислой для счастья. Кровь и сперма текли по её бёдрам, слёзы по щекам. Стоны двух людей разносились по палате. Всем было плевать. Они привыкли к таким выходкам парня. Они завтра даже удивлятся, что Анна выжила. — Кислая, а ты хороша, — Ганджа упал с девушкой на свою кровать и обнял её за талию, к удивлению нежно, но зелёноглазая, кажется, была в другой вселенной, но на голос парня реагировала. — Ты тоже, сладкий мальчик. — Ого, а почему не горький? — Потому что для меня ты — лучшее в мире лакомство. — Вау, и это только после пяти часов знакомства, что тоже будет дальше, моя мазохистка? — Безумие, мой садист. *** За этот год они прошли многое: самый лучший секс в мире, курение на крыше психбольницы, побег их «тюрьмы», песни под гитару, разговоры по душам. Они знали о друг друге то, кто никто не знал боле. — Значит, ты начал резаться из-за родителей, а в итоге нашла в себе мазохистские наклонности? Оба искренне смеялись. не боясь. что их сейчас поймают и накажут ударом тока или накачиванием таблетками в смирительных рубашках. Им было всё равно, ведь недавно они узнали, что в каждой палате стоят камеры наблюдения, а значит записи с их палаты нужно украсть и забрать каждому на память о лучших ночах. — А ты вступил в банду, потому что нужно было на ком-то срывать злость. — Ну да, мы два сапога пара. Ты любишь ощущать боль, а я люблю её наносить. *** Последняя боль, которую нанес Сладкий мальчик был его уход. Он на пол года раньше ушёл из этой тюрьмы, обещав забрать Кислую из этого ада, но этого не случилось. Эту боль было трудно вынести, даже Ане, но она смогла, и уходя из этой тюрьмы, она сказала лишь тихое «спасибо». А он просто не смог её забрать, так как сразу после выхода переехал, ведь его банда нашла опасного врага и не смогла выиграть кровавую битву. Раньше у него не было кодового имени, но благодаря одной девушке теперь оно есть. Сейчас он Кейкбой — мальчик-торт или же сладкий мальчик.