Просто живи

POV Женя Стоило нам выйти за пределы школьного двора, как затянутое тучами серое небо столицы немного прояснилось и, как ни странно, отчего- то на душе стало немного, но спокойнее. Я то и дело бросала грустные взгляды в сторону Ники, но малышка даже не старалась хоть немного скрыть свои истинные чувства. Она была раздавлена. Но когда я краем глаза смогла уловить её взгляд, то увидела в нём некую смиренность перед судьбой. Словно всё произошедшее с ней было само собой разумеющимся, и эта самая смиренность перед подобным отношением причиняла боль и даже злила. Мы шли молча. Но жуткие картины произошедшего сменяли друг друга и, воспоминая их, на душе становилось омерзительно. В любом городе Европы подобного никогда бы не произошло. Во Франции я видела много инвалидов, и ни один из прохожих не смеет посмотреть на них с отвращением или испугом, наоборот- они воспринимают их как героев, потому что они не побоялись и смогли вступить в полноценную жизнь с гордо поднятой головой. Россиянам же до сих пор свойственен страх и неприязнь к таким людям, ведь многие проживающие здесь граждане до сих пор не понимают, что люди с какими- либо отклонениями- тоже люди, и их не нужно бояться. Но, понятное дело , что не все инвалиды могут позволить себе уехать за границу и жить там постоянно, поэтому им приходится жить здесь и убивать в себе вкус к жизни. - Хочешь, прогуляемся немного? – спросила я у Вероники, нарушая тишину и стараясь хоть немного, но отвлечь её от тягостных мыслей, да и себя, если честно, тоже. Малышка шла, понурив голову, стараясь не встречаться со мной взглядом, но кивнула. По её милому личику до сих пор текли слёзы. Мне было жаль её. Но, к сожалению, я не знала, чем ей помочь, и это причиняло ещё большую боль. - Пойдём, присядем, я вытру тебе личико, а то придёшь домой, и папа тебя не узнает, - сказала я, слегка улыбнувшись краешками губ, заприметив недалеко от нас небольшую скамейку, присаживаясь перед Никой на корточки и заглядывая в самую глубину её детских глаз. В них читалась обречённость, обида и боль. - Я не хочу домой, - прошептала она, шмыгнув носом и обняв меня за шею. Маленькое тельце со всей возможной силой прижалось ко мне, а через несколько секунд его вновь сотрясли рыдания. – Почему они так со мной? Ведь мой папа хороший! И он здоровый! Малышка говорила об этом так пылко, так безоглядно веря в свою правоту, что становилось не по себе. Ведь я сама была не в лучшей ситуации: русская девочка-сирота с французской фамилии и со жгучим желанием разыскать хоть кого-то, чтобы пролить свет на прошлую жизнь. Что я могла знать о любви ребёнка к своим родным и близким? Разве что то, что узнавала из книжек. - Конечно здоровый, - прошептала я, поглаживая Веронику по спине, хотя мне и самой в этот момент хотелось разрыдаться. Как же я часто задавалась вопросом: почему именно я? Почему именно со мной произошло такое? Ведь я ничем не заслужила подобную судьбу, судьбу, одинокой и никому не нужной девушки, но, к сожалению или к счастью, я настолько виртуозно научилась скрывать свои истинные эмоции, подавлять их и выплёскивать только в одиночестве, что смогла ответить спокойным тоном, не позволив себе даже на секунду проявить эмоции. Я просто медленно гладила эту малышку по волосам и спине, но краем сознания понимала, что, скорее всего, успокаиваю себя, нежели Нику. А когда её рыдания более или менее утихли, она взглянула на меня заплаканными глазами, словно ища в них поддержку. - Я просто…просто…люблю его, а он меня не любит, кричит на меня, а ведь я ни в чём не виновата! - воскликнула Вероника, захлёбываясь словами. – Я не хочу ходить в школу, там меня вечно обзывают дочерью инвалида! Я хочу к маме! Вот этих слов я боялась услышать больше всего. От них холодело сердце и становилось действительно страшно за её будущее. Всё-таки довели! - Нет, Ника, нет! Так нельзя говорить, слышишь? Твой папа очень любит тебя, просто… - Я замолчала, подбирая нужные слова и пытаясь разубедить её. – Просто сейчас ему очень трудно, понимаешь? Ему одиноко, но он очень любит тебя, очень, и если бы не было тебя, он бы просто сломался… Договорить мне Ника не дала перебив: - Как ветка? – спросила она, вопросительно глядя на меня. Я лишь кивнула в ответ, поглаживая малышку по волосам. Неужели Саше не больно отталкивать от себя свою собственную дочь? Не хотелось верить, что он такой бесчувственный! - Вероника! – раздался за спиной обеспокоенный мужской голос. Повернувшись на звук, я увидела перед собой перепуганное лицо одного из дядей Ники, который чуть ли не со всех ног бежал в нашу сторону. - Что случилось? – спросил по- моему Игорь. При встрече я запомнила, что на его правой брови был точно такой же шрам. Присаживаясь перед девочкой на колени, он с опаской осмотрел её ссадины, а затем, поцеловав в крохотный лобик, взял её на руки и перенёс её на скамейку. В его глазах промелькнули боль, страх и обречённость. Он смотрел то на меня, то на Нику желая получить ответ на свой вопрос, но малышка лишь обняла его за шею и спрятала своё лицо на мужской груди. - Дядя Игорь, а можно я не пойду завтра в школу? – с надеждой спросила она, всё так же не желая смотреть ему в глаза. Выражение его глаз сменилось с вопросительного на понимающее. В его глазах цвета горького шоколада мелькнула досада. Кажется, он был в курсе всех этих проблем с взаимопониманием Ники с ребятами. На несколько секунд между нами повисла гнетущая тишина. Игорь смотрел на меня, словно ища поддержки, а Ника всё продолжала с силой обнимать его за плечи. - Посмотрим, родная. У тебя что- нибудь болит? – осторожно спросил он, ещё раз глядя в лицо Нике, и провёл кончиками пальцев по ссадинам. Ника лишь помотала головой и с немой мольбой в глазах цвета горького шоколада взглянула на меня. Я лишь улыбнулась малышке краешками губ, присела рядом с ней и, достав из сумочки небольшой тюбик с мазью от ушибов, который как всегда забыла вытащить и как можно аккуратнее прошлась ею по царапинам и синяку на лице и небольшой ранке на левой руке Ники. Её кожа была такая мягкая и нежная, что казалось: одно неверное движение- и она сломается как фарфоровая куколка. - Откуда у тебя мазь? – спросила Ника, с интересом глядя на меня. – Ты что- врач? Я лишь засмеялась в ответ на её предположение. Уж кем- кем, а врачом я уж точно не буду никогда, ну, или буду им, но в следующей жизни. Я до безумия ненавижу больницы и всё, что с ними связано! По мне лучше отлежаться дома пару дней при очередной простуде, чем идти на приём к врачу. Больницы всегда навевали мне депрессивные мысли. Запах таблеток, дезинфицирующих средств, вид страдающих людей- всё это заставлял держаться меня от таких мест как можно дальше. - Нет, милая. Просто, я как всегда забыла вынуть некоторые вещи из этой сумки, вот, так и получилось, - ответила я, убирая со лба отметая выбившуюся прядь волос малышки и заправляя её ей за ухо. Игорь лишь усмехнулся в ответ на моё оправдание. - Ну что? Пойдём домой? Дядя Миша приготовил твою любимую пиццу, - сказала Игорь, подмигнув Нике и заглядывая ей в глаза. Ника же опять опустила голову и закусила пухленькую нижнюю губку, раздумывая над предложением дяди. На несколько минут между нами воцарилась тишина. Мы с Игорем смотрели то друг на друга, то на Веронику, надеясь, что она примет правильное решение. Никому из нас не хотелось, чтобы этот ребёнок возненавидел своего отца. - Хорошо, - ответила она, встретившись взглядом сначала с дядей, а потом со мной. Мы оба улыбнулись от облегчения. - Умничка, - ответил Игорь, погладив Веронику по голове и вставая со скамейки с ней на руках, и я поднялась за ними следом. Некоторое время мы шли молча. Я с упоением смотрела на них, и улыбнулась, стоило мне увидеть, как малышка улыбается, от чего на её пухлых щечках образуются ямочки. Игорь рассказывал смешные истории и анекдоты, и по всей улице разносился её мелодичный и беззаботный детский смех. - Дядя Игорь, поставь меня! Я сама! – заявила Вероника после нескольких минут, проведённых у дяди на руках, и стоило Игорю поставить её на землю, как она побежала в сторону небольшой детской площадки в нескольких метрах от нас. - Вероника, не убегай далеко! – крикнул Игорь спокойным тоном. - Хорошо! – крикнула она в ответ и побежала в сторону небольших качелей. Я хотела порасспрашивать Игоря об их прошлом, и узнать, почему же Саша так необычайно холоден к Веронике, но не решалась, понимая, что это не моё дело. Это их семья, их проблемы, их жизнь, их прошлое. - Хочешь что-то спросить? – неожиданно спросил Игорь, тем самым вырвав меня из раздумий. – Про Веронику? - Просто… я шокирована смертью Наташи и немного не понимаю поведения Саши, - ответила я честно, уверенно глядя Игорю в глаза. Он лишь устало выдохнул и устремил взгляд куда-то вдаль, раздумывая о чём-то своём. Словно вспоминая что-то. Его взгляд был отрешённым и каким-то безжизненным. И когда я уже решила, что он не намеревается отвечать на мой вопрос, он неожиданно заговорил: - Наташа… в общем, она не умерла, а погибла. Двадцатого декабря прошлого года. Она, Саша и Ника ехали в деревню к Антонине Семёновне - матери Наташи, и неожиданно на встречку вылетел какой-то козлина, как показала потом экспертиза, в жопу пьяный. Наташка буквально вылетела через лобовое стекло и от удара об него, а потом и о лобовое стекло «Жигулей», на которые упала, умерла мгновенно, а Сашка успел накрыть Нику, - сказал Игорь с неприкрытой болью в голосе. Я же лишилась дара речи. Всё внутри меня в одночасье оборвалось. Я думала, что от рассказа Ники было больно, но оказывается, он был лишь маленькой частью из всего того, что мне пришлось услышать. - Сашка укрыл Нику, и она отделалась небольшим сотрясением. Сашка тоже, в общем-то, не пострадал. Его парализовало, когда он узнал, что Наташка погибла. На нервной почве. Нам предлагали лечение в одном реабилитационном центре во Франции, но, как сама понимаешь, не бесплатно. И когда нам озвучили цену только за половину курса, мы ошалели, и Сашка наотрез отказался ехать. Мы конечно с Игорем собираем, откладываем, но сама знаешь, какие сейчас цены на медицинское обслуживание, - сказал он с досадой, болью и грустью в голосе. - Дебильная страна! А вы не пробовали…я не знаю…давать объявления по телевидению или в Интернете. Сейчас многие так делают, - предположила я, но, судя по усмешке Игоря, которая тронула его черты лица, это было неразумное замечание. - Саша против. Мы как то предложили ему завести благотворительный счёт, так он так разорался, мол, что за ерунда, правда, счёт мы всё-таки завели и открыли блог, но не больше. Там же сама знаешь: нужно движение со стороны людей, а Сашка как-то засёк и опять начал орать, он же упёртый как баран, ну и после этого случая мы и забросили всю эту благотворительность,- ответил Игорь как можно тише, так как мы уже вплотную подошли к нашему подъезду, а Саша сидел на балконе. – Теперь стараемся как-то сами выкарабкаться, но без его желания вряд ли что-то получится, а Сашка по-моему уже и сам не верит, что что-то можно изменить, вот и срывается по дурости на Нику, а она страдает. С одной стороны я понимала Сашу, ведь действительно, когда тебе плохо, то вряд ли можно увидеть что-то светлое в кромешной темноте. Но с другой стороны, все эти всплески гнева не сделают его жизнь лучше, но вот только, к сожалению, он этого не понимает, и пока до него не дойдет, что что-то нужно менять в своём поведении, это будет продолжаться. -Привет, папуль! – поприветствовала отца Ника, а тот лишь натянуто улыбнулся дочери и кивнул в знак приветствия. - Женя, ты зайдёшь к нам на чай? – спросила Ника, подбегая ко мне, обхватывая своими маленькими ручками за талию и умоляюще глядя на меня. - Ну, если никто не против, то зайду, - ответила я немного смущённо. - Никто не против! – ответили Ника и Игорь в унисон, улыбаясь мне по-доброму. Когда мы заходили в подъезд, взглянув в сторону балкона, я увидела, что на нём никого не было…