Просто живи

POV Женя -Не то! Не так! – воскликнула я, выдирая очередной листок бумаги из альбома. Всё казалось неживым, нелепым, бездушным. И вновь чистый альбомный лист начинает терять свою блёклость и наполняется жизнью. За окном ночная Москва - город, в котором, я родилась, но, к сожалению, так и не обрела здесь настоящего дома. Было ли больно вновь возвратиться туда, откуда мне так рьяно хотелось сбежать? Больно, но обстоятельства и желание найти родителей затмевало весь негатив, связанный со столицей. А в частности с детским домом номер сорок три. Серое безликое здание с дряхлыми оконными рамами, сломанными качелями, горкой, беседкой и людьми, с которыми приходилось встречаться каждый день и которые не видели в тебе человека, а попросту воспринимали как лишний рот. Воспоминания тех далёких лет захватили все мои мысли. И, сама того не замечая, я начала рисовать картинки из прошлого. Один кружочек, второй - побольше, крохотные лапки, глаза из пуговиц, улыбка, сделанная самостоятельно из чёрных ниток, и вот - моя любимая и чуть ли не единственная игрушка за все эти жуткие восемнадцать лет. На следующей странице вырисовывался план здания. Три этажа, на последних двух расположены спальни, в каждой из которых по шесть кроватей выстроенных в ряд, больше похожих на больничные: белые прутья спинок, под дряхлым матрасом давно изжившие свой век пружины и тумбочка – маленький шкафчик, который даже не закрывался. Но был ли в его закрывании смысл? Всё равно найдут и отберут, и в лучшем случае отнесут в «общак», но так происходило не всегда. Ведь там каждый за себя, как на войне. На каждом из двух этажей две душевые: мужская и женская. В каждой из которых четыре кусочка хозяйственного мыла, после использования, которого всё тело пахло чем-то омерзительным. Старый, потрескавшийся, и в некоторых местах уже развалившийся кафель на полу грязно-жёлтого цвета. Но был ли у нас выбор? Глупый вопрос. Рассматривая наброски рисунков из прошлого, я в который раз поразилась чёткости этих воспоминаний. Видимо их не сотрёт из моей памяти ничто: ни желание, ни новые моменты из жизни, ни - самое главное - время. Возможно ли это забыть? Вряд ли. Через секунду мои мысли заняли совершенно новые картинки. Вглядываясь в пейзаж ночной Москвы, я вспоминала всё то, что произошло со мной за этот день. Сплошная неопределённость. Радость от встречи с Никой, боль от новостей, которые та рассказала мне чуть ли не по приезду, и непонимание того, как можно столь милого ребёнка обделять в любви, ведь она не в чём не провинилась перед Сашей. Но почему-то, вспоминая нашу первую встречу, тогда, на улице, я поймала себя на мысли, что этот мужчина действительно любит её, но отчего то не может позволить себе показать свои истинные чувства к ней. Будто что-то держит его. Но вот что? Почему он не может попросту сказать Веронике о своей любви, ведь она так в ней сейчас нуждается? Это было видно невооружённым глазом: надежду, которая появлялась в её взгляде, стоило за дверью раздаться едва слышному скрипу и то, как она тут же отвлекалась от своих дел, резко поднимала голову, и её взгляд становился будто приварен к входной двери. В нём было столько веры, искренней любви, доброты и беззащитности, что моё сердце останавливалось. Ведь я никогда прежде не видела столько тёплых чувств во взгляде человека. Может только у… Кристиана. Стоило мне вспомнить о любимом, как на экране ноутбука загорелся значок телефонной трубки. Встав из-за стола, я босыми ногами прошла по потёртому ковру к постели, на которой стоял компьютер. - Привет, - сказал он меня, когда наконец-то надоедливый кружочек загрузки преобразовался в изображение. На его слегка смугловатом лице засверкала улыбка, а в голубых глазах загорелась искорка радости. - Привет, - ответила я, натягивая на лицо подобие улыбки и стараясь, чтобы он не заметил моего истинного состояния. Но мои усилия оказались тщетны, так как стоило Кристиану увидеть мою псевдоулыбку, он начал пристально рассматривать моё лицо в поиске подвоха. - Что произошло? – спросил он обеспокоенным тоном, а в его голубых глазах отразилась решимость. Спорить с ним было бесполезной тратой времени - он слишком хорошо знал меня. – Тебя кто-то обидел? - Нет, нет! Что ты! Всё хорошо. Просто… устала: сложный перелёт, да и по приезду в Москву узнала не слишком хорошие новости, - ответила я более или менее конкретно. Вдаваться в детали не хотелось, а рассказывать о случае с двумя бабульками тем более: слишком личное и слишком больно. - Я так и знал, что тебе не стоило ввязываться во все эти дела с поиском родителей! Жень, я переживаю за тебя. Может действительно не стоит ворошить былое? В конце концов, столько воды утекло. Они бросили тебя тогда, девятнадцать лет назад, неужели ты думаешь, что за это время у них проснулась совесть, и они примут тебя обратно? – спросил он, хотя каждая нотка в его голосе говорила о том, что это даже не вопрос, а скорее утверждение. От его слов на душе становилось мерзко и больно. Его слова будто въедались в сердце, а от осознания того, что, возможно, его слова окажутся правдой становилось жутко, а страх быть отвергнутой - снова - казался куда более ощутимым, чем прежде. Но всё слишком далеко зашло, я пожертвовала слишком многим чтобы свернуть назад. - Кристиан, я знаю, ох… просто мне надо знать, что с ними всё хорошо, что они живы, что они здоровы, в конце концов. Я не собираюсь просить их о том, чтобы они приняли меня обратно - это бессмысленно. Но мне нужно знать, понимаешь? – спросила я, глядя на него глазами полными надежды. Я так и видела, как внутри Кристиана зреет борьба: черты его лица заострились, правая рука по инерции прошлась по короткому взъерошенному ежику чёрных волос, между пальцами левой руки он зажал ручку и начал вертеть её из стороны в сторону. Та от слишком резких движений выпала, и со звуком ударилась о крышку письменного стола, а его взгляд стал прикован к моему лицу. - Зная тебя, я понимаю, что тебя уже не остановить, но я боюсь, что если действительно, не дай Бог, конечно, но… - На секунду он прервал свою речь, будто подбирая подходящие слова. – Но если с ними, действительно, что-то произошло, ты ведь не выдержишь этого. На глаза навернулись слёзы и обречённо облокотившись на деревянную спинку кровати я начала бессмысленно блуждать взглядом по периметру комнаты, словно загнанный в угол зверь. Перед глазами один за другим мелькали: старенький телевизор «LG» с обвязанной вокруг экрана антенной, огромная, наполовину пустая стенка цвета красного дерева, десятки маленьких картин, старый ковер, который больше напоминал половую тряпку, жуткие занавески грязно-песочного цвета. Всё это - моя нынешняя жизнь – разбитая, одинокая, как, в общем то, и я сама. Но мне так хотелось знать, что где-то здесь живёт кто-то родной, кто-то близкий. Пусть они не примут меня, пусть моя мама отвергнет меня и вновь, как много лет назад, выбросит из своей жизни, но всё равно я буду знать, что я не одна. Главное, чтобы с ними всё было хорошо. - Кристиан, пойми: мне важно знать, что я не одна. Мне нужно просто знать это. А если им нужна какая-то помощь, я им помогу, а если их нет в живых, то хотя бы найду их могилы. Я должна знать правду! – решительно сказала я, а любимый лишь обречённо вздохнул и потёр переносицу. - Всё равно я не понимаю, - устало проговорил он. - Они моя семья! – крикнула я. – И я должна… Договорить он мне не дал, перебив: - Они бросили тебя! – ответил он, так же повышая голос. – Понимаешь ты это или нет?! Они выкинули тебя как ненужную вещь! И даже не думали тебя разыскать! - Может они... – И вновь он прервал мои слова: - Не ищи им оправдания! Любящие родители никогда бы не бросили своего ребёнка! Пусть даже им было тяжело, но они могли забрать тебя, пусть через месяц, пусть через год, да даже через пять, но они могли забрать тебя домой! Ты прожила там восемнадцать лет - и ничего, из чего я делаю вывод, что ты им не нужна! – воскликнул он, яростно разводя руками. - Но меня переводили, - предприняв последнюю попытку оправдать родителей, сказала я. - Но ты оставалась в Москве! Тебя не переводили в другие города. И, знаешь, кто действительно хочет найти что-то, тот всегда найдёт, - ответил он. Из глаз градом полились слёзы, сердце разрывалось от боли. Он просто убил меня, растоптал последнюю надежду на оправдание родителей. - У тебя есть семья! Но ты не ценишь её. Вечно упрекаешь в чём-то своих родителей, и сам не понимаешь, какое сокровище тебе досталось. Мне не важно, какие они хоть нищие. Родителей не выбирают, и если они скажут, что примут меня, я пойду за ними куда угодно и прощу им всё! – воскликнула я из последних сил. Глаза Кристиана с каждым произнесённым словом всё расширялись и расширялись, словно он не мог поверить в происходящее. С силой захлопнув крышку ноутбука, я ногой отпихнула его в самый конец кровати. По мне нанесли самый сокрушительный удар, который по силе затмевал все прошлые удары, наносимые мне судьбой. И самое страшное, что он был нанесён тем, от кого я меньше всего этого ожидала. Уткнувшись лицом в подушку, я позволила себе разрыдаться - впервые за несколько месяцев. Всё в моей жизни шло наперекосяк. Слишком устала, слишком долго боролась со всем этим одна и каждый день тянется настолько медленно, что кажется бесконечным, а так хотелось поскорее состарится, чтобы память уже начала потихоньку подводить, чтобы картинки столь ненавистных воспоминаний постепенно теряли свою чёткость, а чувство безысходности притупилось под грузом других проблем. Вдруг раздался звонок мобильного телефона, тем самым на некоторое время, выводя меня из мира безысходности, но стоило мне нащупать под рукой надоедливую штуковину и увидеть на дисплее имя звонящего, как чувства грусти сменилось ненавистью. - Ненавижу! – прокричала я, и в следующую секунду телефон был брошен в противоположную стену. Послышался неприятный треск, который тут же отдался в голове и ушах. Не хотелось ничего. Я превратилась в безжизненную куклу, которая была выброшена на помойку. Никогда прежде я не чувствовала себя столь одинокой и брошенной. Сплошные ошибки, падения, утраты, лживые улыбки, а так хотелось, чтобы в жизни был хотя бы один человек, которому можно было бы открыть свои настоящие чувства. И он не стал бы им искать оправдания, искать подтексты, а просто обнял бы и тем самым защитил. Встав с постели, я подошла к раскрытому чемодану и выудила оттуда две вещи, которые могли меня хоть как-то утешить или даже обезопасить от ненужных и опрометчивых шагов в эту ночь. Мой маленький потрёпанный мишка и маленькая потертая фотография мамы три на четыре - единственное, что у меня было от неё, единственное, что удалось раздобыть. И всё это я украла, забрала мишку, а фотографию выдернула из своего личного дела, которое чудом нашла в столе директрисы однажды, предприняв отчаянную попытку узнать хоть какую-то информацию о своём прошлом. За что поплатилась в дальнейшем, но сидя одна в комнате, я разглядывала этот маленький снимок вдоль и поперёк: молодая женщина с добрыми глазами, чертами лица, чёрными густыми волосами, большими глазами. Я чувствовала, что это была она - моя мама. Глядя на эту женщину, на душе становилось теплее, и сердце переставало болеть от одиночества. Была ли это лишь иллюзия? Не знаю, но это была моя единственная зацепка, единственный клочок информации. За окном уже виднелся рассвет, первые лучи восходящего солнца блёкло, но уже слегка заметно раскрашивали унылый пейзаж столицы своим светом, а внутри меня до сих пор не утихал спор: стоит или не стоит ворошить прошлое? Вдруг опять боль? А вдруг нет? Может действительно моя вера не напрасна, и я смогу почувствовать какого это - жить в семье? Перед глазами почему-то мелькали лица Саши и Вероники. Они тоже, как и Кристиан, не ценят то, что было им дано и ещё чуть-чуть - и они окончательно отдаляться друг от друга. Но Ника погибнет без него, она не привыкнет к этой новой жизни. Может действительно я смогу им помочь?