Ты целый мир

Через несколько минут Дефне затихла. Она посидела еще немного, чтобы убедиться, что Омер действительно уснул — из гостиной больше не доносилось ни звука. Она медленно и аккуратно встала, постояла еще минуту и, еле слышно ступая, направилась вглубь квартиры. Омер спал. Его руки были закинуты за голову, лицом он повернулся куда-то в сторону своего локтя. Дефне десятки раз видела это лицо спящим, но сейчас не узнавала — оно стало другим. Даже во сне складочка между бровями не разгладилась, а уголки губ оставались горестно опущенными. Казалось, что сейчас Омеру снится сон, в котором ему больно — под скулами ходили желваки, брови стремились нахмуриться еще больше, губы были плотно сомкнуты, а дыхание было неровным. Дефне присела рядом и просто смотрела, стараясь снова не дать волю слезам — больше всего на свете она боялась его разбудить. Чтобы не встретиться сейчас с этими черными горящими глазами. Но вдруг голова Омера дернулась и прежде, чем она успела обдумать свой жест, Дефне быстро и мягко положила ладонь на его горячий лоб. — Шшшш… Она на секунду замерла, осознав, что он может проснуться, но почти сразу тихо выдохнула — Омер спал так же крепко. И убедившись в этом, она позволила себе роскошь — она положила свою ладонь на его небритую похудевшую щеку, а второй рукой стала нежно касаться напряженных отметин от тяжелых времен, которые проживал этот человек. И Омер как-будто почувствовал. Он резко повернул голову, уютно уткнувшись носом в ладонь Дефне, лежащую под его щекой, обжигая ее кожу невыносимо ласковым теплом своего дыхания. От неожиданности Дефне окаменела. Она смотрела как постепенно расслабляется его лицо, как уходит тревожная складка и как его дыхание становится спокойным и глубоким — теперь он спал, как будто убаюканный ее рукой. И ее грудь как-будто разорвалась от чувств, которые теснились там и не находили выхода — она снова дала волю слезам, выливая в них все ее сожаление, сочувствие и раскаяние. При этом невольно радуясь тому, что ей хватило смелости взять ключи у Фабио, который ждал сейчас в своей маленькой квартирке на окраине Рима, и еще раз прийти в квартиру Омера. Она должна была прийти и всё узнать. Она совсем не рассчитывала, не думала даже, но ей повезло увидеть его. Вот таким беззащитным, спящим, еще раз рассмотреть это лицо и запомнить. Так даже лучше. — Я опять ошиблась… Я снова, в тысячный раз, ошибаюсь. Дефне вечно забивает гол в свои ворота, Омер… И вытерев свободной рукой слезы она стала легонько гладить его волосы и снова скользить взглядом по его лицу. Омера разбудило солнце. Он прищурился, прикрыл глаза рукой и в спасительной тени медленно поднял веки. Шея болела немилосердно и он сел, растирая онемевшее место и силясь вспомнить то, что ему снилось, но не смог собрать в голове ни одной связной картинки — он чувствовал только отголоски чистого острого счастья, которое мы иногда ощущаем только во сне и потом долго его помним. Не отдавая себе отчета Омер улыбнулся все еще разминая пальцами шею. А еще через миг и это мимолетное ощущение радости и покоя из сновидения ушло и реальность вступила в свои права. Он вздохнул и потер лицо руками, освобождаясь от сонного дурмана и вдруг застыл — на столике лежал какой-то, непонятно откуда взявшийся, лист бумаги. Омер точно помнил, что когда пнул этот столик вчера вечером, его поверхность была совершенно пуста. Он медленно, даже не замечая своего учащенного дыхания, протянул руку, взял бумагу и посмотрел на текст. Он всматривался в буквы, написанные девчачьим почерком Дефне, который обычно выходил таким из-под ее любимых смешных ручек с перьями, и его сердце колотилось — она была здесь. Она вчера была здесь — на этот раз ему не показалось. Он быстро вышел на террасу, как будто разыскивая кого-то, но там никого не было. Потом он уже медленно прошел на кухню и попытался сделать себе кофе, но пролил половину на блюдце. Он постоял, глядя на уродливую коричневую лужу на идеальной белизне фарфора, а потом просто швырнул посуду в давно сухую раковину и сделав несколько шагов в гостиную тяжело опустился на диван. "— Ты оценила мое сердце в 200 тысяч, Дефне… Не сильно много." Его лицо на секунду исказила гримаса. Стукнув кулаком по мягкому сиденью дивана, Омер откинулся на его спинку и закрыл глаза. "—  Все эти недели я думала, что убила тебя, Омер… Но умер ты только сейчас." … "— Зачем сделала спрашиваешь? Специально сделала! Ты не заслужил все это! Но ты был абсолютно прав, Омер … ты только половина теперь, навсегда. Ты сможешь жить только одной половиной?" Черные глаза не мигая буравили стену напротив. А потом он встал и пошел в дальний угол, где находился встроенный в стену шкаф, достал чемодан и не церемонясь стал выбрасывать лежавшие в нем вещи, пока не нашел телефон. Вот и его час настал. Включая на ходу смартфон и разматывая зарядное к нему, Омер быстро прошел на кухню, там на девственно-пустом холодильнике было прикреплено единственное яркое пятно — розовая бумажка с телефонным номером Фабио. Сжав губы, и с одного взгляда запомнив комбинацию цифр, Омер набрал номер. Гудок. Еще один. И еще. А потом включилось сообщение с бодрым голосом итальянца: «Чао, друзья! Вероятно я уже в прекрасной теплой стране в не менее прекрасной компании! Если не утону в Босфоре — перезвоню!» Омер нажал кнопку и опустил руку с телефоном, едва не выронив его из холодных пальцев. "—  Ответь, Омер, как хорошо ты знаешь, Фабио? Почему он пошел за ней? Он пошел, а не ты... " Омер снова сел на диван и снова взял в руки записку. Он сжал лист в руке, как будто желая превратить его в пепел и закрыл глаза воскрешая все, что случилось с ним за прошедший год. Картинки в голове менялись с огромной скоростью, понемногу выстраиваясь в совершенно новое панно. Он не знал сколько просидел так, а когда очнулся он встал и прошел в свою спальню. Он быстро проследовал в свою ванную, бросил одежду на пол, открутил кран на полную мощность, встал под максимально горячую воду и снова закрыл глаза. Она была здесь вчера. И он понял, что почувствовал это еще вчера, как только увидел ее силуэт. Потому что был еще ее аромат. Когда рядом была она даже воздух становился другим, он как-будто мягко обволакивал Омера, лишая сил и всякого желания покинуть помещение, в котором есть Дефне, побуждая говорить с ней, о ней, о них... Так было всегда. Перед глазами снова встала картина вчерашних размытых сумерек и почти слившейся с ними тонкой женственной фигурки с копной медовых волос. Она как будто стояла рядом с ним сейчас, как будто мягкие изгибы ее тела обтекали те же горячие тугие струи, что и его... Омеру вдруг резко стало жарко и этот жар не имел никакого отношения к горячей воде. Он застонал и изо всей силы ударил ладонью по стене, тут же сжав ее в кулак. А потом перед его крепко зажмуренными глазами снова огнем загорелись забавные, округлые с хвостиками, буквы, сложенные в слова, которые он видел и перечитывал в своей жизни много раз: «Ты говоришь, что любишь дождь, но открываешь зонт, когда он идет. Ты говоришь, что любишь солнце, но находишь тень, когда оно светит. Ты говоришь, что любишь ветер, но закрываешь окна, когда он дует. Поэтому я боюсь, ведь ты говоришь, что любишь и меня*… Прощай... Дефне.» ___________________ *стихотворение Джемаля Сурейя