Шаги в пустоту

Дом был старым и облупленным, чем-то он напоминал истрепавшийся опущенный флаг, притаившийся среди других гордо высящихся многоэтажек. Но в том здании уже никто не жил, на первом этаже расположился супермаркет, на втором находился склад. Только что вышедший из двустворчатых дверей мужчина мог бы сойти за сказочного великана, невесть как попавшего на городские улицы. Пакет с эмблемой торговой сети в его руках казался игрушечным и неуместным, гораздо естественнее смотрелся бы фламберг. По бычьей шее стекал водопад рыжевато-каштановых волос, доходящий до лопаток и мерно покачивающийся в такт шагам. Но, несмотря на угрожающую и даже в чем-то вызывающую внешность, Карамон всегда был добродушен, как большой лохматый пес. Никто не мог бы сказать, что исполина гложет какая-либо внутренняя боль, настолько умело он ее скрывал. Вот Маджере уверенно приближается к подъезду и зажимает истертые блестящие кнопки на кодовом замке. С протестующим скрипом дверь отворилась, протяжно простонав проржавевшей насквозь пружиной. Поднимаясь по бетонным лестницам, Карамон опасливо вслушивался в проникающие из-за дверей чужих квартир звуки. Жители дома ругались между собой, били посуду, готовили обед, спорили с кем-то по телефону, делали ремонт. Резкий хриплый крик заставил исполина крупно вздрогнуть всем телом и значительно ускорить подъем, и лишь при приближении к собственной двери он понял, что это просто кто-то слишком громко включил телевизор. Но беспокойства за брата это не убавило. Рейстлин не так давно потерял зрение, чтобы привыкнуть жить в темноте. Уже не раз близнецу приходилось обрабатывать многочисленные порезы на тощих, будто птичьи лапы, руках слепого, постоянно стремящегося доказать, что способен сам о себе позаботиться. Старший вошел в коридор, небрежно сбрасывая с плеч кожанку и оставляя армейские берцы прямо на пороге. Маджере разбирал продукты достаточно быстро, так как эти действия были доведены практически до автоматизма: каши быстрого приготовления и макароны - в шкафчик, сосиски и сыр - в холодильник. Ничего сложного. Куда сложнее было поладить с потерявшим возможность видеть художником, учитывая, что особым добродушием тот и раньше-то не отличался. - Рейст? - Тихо позвал Карамон, входя в комнату брата. Тусклый свет с трудом пробивался сквозь занавешенные плотными шторами окна, но обитавшему здесь юноше было безразлично, для него все равно наступила вечная беззвездная ночь. Парень по-прежнему сохранял ту же позу, в которой находился полчаса назад, когда исполин уходил - обняв руками ноги с острыми коленями и уткнувшись носом в сгибы кистей. Элистан говорил, что через некоторое время это состояние у парня пройдет, но словам врача «великан» уже не доверял, ведь точно так же они обещали, что после той страшной катастрофы с его близнецом все будет в порядке, что последствия сотрясения мозга можно легко устранить при помощи современной медицины. Смотреть на медленно угасающего художника, потерявшего смысл существования, очень больно... Молодой мастер почти ничего не ел, даже воду пил только благодаря назойливым требованиям. Будто бы души не осталось... Будто бы на самом деле тот живой и ехидный "чародей", как отзывались о нем критики, погиб... - Оставь меня в покое, - голос Рейстлина после длительного молчания напоминал шипение раздраженной змеи. - Я не нуждаюсь ни в чьей помощи... - Внезапно юноша закашлялся, как с ним всегда случалось, когда он слишком сильно нервничал, что почти что задыхался. Карамон отлично помнил запрет Элистана, говорившего, что к незрячим ни в коем случае нельзя прикасаться неожиданно для них самих, и уж тем более утверждать свое превосходство, резко дергая в сторону. Последнее вообще приводило к потере ориентации в пространстве, и в этом исполин убедился на собственном опыте. В тот раз, рефлекторно отскочивший близнец врезался виском в дверной косяк, достаточно сильно, чтобы тут же протяжно заскулить от неожиданной боли. Хотя, громила тогда испугался гораздо сильнее, и больше принуждать брата к чему-либо силой не пытался, слишком хорошо запомнил, как парень потом вздрагивал весь день от каждого шороха. Раньше, в подобном состоянии он был еще в детском доме, когда завистливые сверстники избили его. Уж не думал ли он, что разозлившийся брат посмел его ударить? - Я хочу тебе помочь, только и всего, - тепло и покладисто ответил ему Карамон, опуская свои сильные руки на худые узкие плечи. Вот широкие ладони начинают делать круговые движения по затекшей спине, разгоняя кровь - действие уже стало привычным за последнее время, и Рейстлин даже перестал возмущаться по поводу такого проявления заботы. Исполин прикасался к близнецу предельно осторожно, будто бы опасаясь сломать или навредить. Пальцы громилы плавно перешли на тонкую шею, но там не задержались. Маджере недовольно поцокал языком. - У тебя голова грязная... - Но без тени брезгливости запустил ладонь в так рано поседевшие волосы. Однако, стоило задеть ушибленную часть, как в ответ раздалось недовольное шипение. Пришлось возвращаться к спине, так хотя бы не было риска причинить юноше боль. И действительно, слепой тут же расслаблялся и успокаивался, становился покорным и податливым. Может быть, теперь удастся уговорить его поесть? Вот Карамон приобнял Рейстлина за талию, как будто тот был девушкой, и поставил на ноги, удерживая, чтобы не упал. Весьма своевременно, так как от неожиданности юноша пошатнулся и вцепился своими ладонями в мускулистые руки близнеца. Почему-то у парня возникло ощущение, что его самым наглым образом обманули. Понять свое местоположение представлялось достаточно трудной задачей, а если сейчас попытаться вырваться из объятий исполина, то велик риск случайно врезаться в мебель или стены. А получить новые травмы художнику не хотелось. Замкнутый круг. Чтобы узнать свое нахождение в пространстве, нужно сначала, чтобы отпустил брат, а тот этого делать явно не собирался... Парень покорно опустил голову, признавая свое поражение. Хотя, так передвигаться по квартире действительно было куда безопасней, руки брата не позволяли слепому сбиться с простого, для зрячего, маршрута, направляли в нужную сторону, если молодой мастер в очередной раз терялся в пространстве. Перемещаться по комнатам без проводника тот все равно не рисковал. - Вот видишь, ничего страшного не произошло, - успокаивающе пробормотал Карамон, помогая брату устроиться в кресле на кухне. - Тебе необходимо поесть, понимаешь? В ответ на это Рейстлин лишь согласно кивнул. Спорить тут все равно бесполезно, близнец упрямо будет настаивать на своем. Да и желудок уже негодующе ворчал и требовал быть заполненным хоть чем-то. Исполин в ответ на это тепло улыбнулся и принялся накладывать в тарелки гречневую кашу, наспех разогретую в микроволновке. От запаха своего далеко не самого любимого блюда юноша недовольно поморщился, но протестовать не стал - голод требовал съесть хоть что-нибудь, а потом уже разбираться, было ли оно вообще съедобным. Громила обхватил кисти брата, направляя их и показывая местоположение тарелки и ложки. Вообще-то он спокойно мог бы кормить брата с ложки, как ребенка, но подобная попытка была пресечена еще в больнице метким, пусть и несильным, предупредительным ударом по щеке (и как только определил, где находится голова Карамона?) и дальнейшим потоком нецензурной брани (хотя обычно художник не позволял себе и куда более пристойные выражения). Это означало лишь то, что парень не утратил былой гордости. Рейстлин ел гораздо медленнее брата, даже несмотря на то, что его порция была намного меньше, а Карамон не забывал подкладывать себе еще. Исполин периодически бросал беспокойные взгляды в сторону куда более хилого близнеца, обреченно ковыряющегося в тарелке. Определенно, в следующий раз следует поинтересоваться, что хочет юноша, чтобы впредь у того не возникало таких трудностей, как насильное пропихивание в себя пищи, пусть и диктуемое голодом. Внезапно громила устыдился, что не поинтересовался о желаниях парня. - Рейст, ты какой чай будешь? Черный или зеленый? - Решил позволить брату выбирать Карамон. - Цикорий, - бросил в ответ юноша, и на его лице отразилась давно забытая ехидная усмешка. - Ты опять не угадал... - Но ты всегда можешь сказать, чтобы я не ошибался, - ладонь исполина мягко легла на плечо парня, так что тот опять вздрогнул от неожиданности. - С сахаром? - Нет, - покачал головой слепой. - Пересластишь ведь... Карамон поставил кружку с напитком перед братом, но взять не позволил, опасаясь, что Рейстлин может обжечься, хотя тот и сам прекрасно чувствовал исходящий от цикория жар, причем даже сильнее, чем близнец. Потому и не протестовал, когда тот разбавлял напиток холодной водой, пусть это и ослабляло бы частично вкус. - Голова больше не болела? - Заботливо поинтересовался Карамон, показывая брату местоположение кружки. - Нет, - быстро солгал Рейстлин. Еще не хватало, чтобы ему начали читать нотацию о вреде пренебрежения лечением. Разумеется, исполин ему не поверил, но виду не подал, не желая сердить близнеца, который вроде как начал проявлять некое подобие дружелюбия. Не стоит лишний раз нервировать брата, просто потом сделать все по-своему. Многие лекарства вполне можно подмешивать незаметно, нужно только будет посоветоваться с Крисанией по поводу того, как это лучше сделать. Кто знает, вдруг высокая температура ослабит действие обезболивающих? Сейчас по юноше сложно сказать, испытывает ли он какой-либо дискомфорт, ведь постоянное нахождение в темноте само по себе является весьма значительным неудобством. Во всяком случае, он точно не признается сам, слишком уж гордый и самоуверенный. Когда-нибудь его погубит его собственный характер. Маджере сделал себе мысленную пометку, что надо будет как-то убедить брата в том, что попросить помощи - не стыдно, у каждого есть свои слабости. Назад в комнату Карамон отвел Рейстлина тем же способом, закрывая от возможных случайных ударов об дверные косяки. Не хотелось бы, чтобы юноша потом говорил, что ему все равно, есть дома брат или нет. Почему-то исполину хотелось оберегать своего близнеца даже от таких, казалось бы, безобидных вещей. Еще бы, ведь Рейст теперь такой беспомощный, даже из дома пока не рискует выходить. Громила не понимал, что своими действиями мешает слепому привыкнуть, адаптироваться к своему недугу. Да и не желал он этого понимать. Зачем? Элистан ничего такого не говорил, наоборот даже утверждал, что поначалу художнику будет сложно, это как привыкать жить в совершенно новом мире, не зная ни его традиций, ни языка. Это равносильно тому, чтобы забросить индейского шамана в условия древнего Китая, а дальше просто наблюдать, как станут развиваться дальнейшие события. Невозможно научиться чему-либо новому, не набив при этом шишек. Рейстлина порядком раздражало такое отношение к себе. В последнее время он вообще стал достаточно часто срываться на Карамона, кричать по поводу и без, а также периодически бросать колкие замечания. Исполин, похоже, не понимал своей вины в этом, он считал, что все дело в проблеме брата, что тому сложно привыкнуть быть калекой. "Калека"... Юноша считал это слово унизительным. Нет, оно ему не подходит. Рано или поздно он вырвется из этой бездны тьмы и мрака, нужно только найти нужное направление, чтобы дойти до своеобразных "врат". Ну, а чтобы отпереть любую дверь, необходим ключ, ну или хотя бы код. Карамон в этом явно не поможет, значит, следует найти кого-то еще, кто будет заинтересован в том, чтобы открыть эту дверь и выпустить "чародея" в его родной мир. Это всего лишь испытание, которое необходимо пройти для совершенствования мастерства. Изощренное, какое-то даже садистское, но обязательно ведущее к новым высотам. Возможно, оно не уничтожает дороги на пути к искусству, не ставит преграды, а наоборот. Ведь действительно, с одной стороны лестница выглядит как непреодолимая преграда, часть стены, а с другой находятся ступени, по которым можно подняться. Нужно только найти способ преодолеть преграду, не подпускающую к ступеням... - Я завтра весь день буду на работе, - голос Карамона звучал виновато, будто бы тот украл или сломал какую-то особенно важную для брата вещь. - Крисания предложила зайти к тебе, помочь, если что... Ты ведь не против? - Нет, - Рейстлину с трудом удавалось сдержать радость в голосе. Крисания, студентка последнего курса мединститута, как раз проходила практику, когда юноша попал в больницу после той страшной автокатастрофы. Девушке было жутко любопытно встретиться с достаточно известным художником, которого она едва ли не боготворила. Разумеется, их знакомство началось с ее разочарования. "Чародей" оказался далеко не идеалом красоты, да и характером обладал не самым дружелюбным, но постепенно к нему удалось найти подход... Не сказать, что их отношения были дружескими: со стороны художника тут присутствовала лишь жажда общения с человеком, который видит в нем не пациента или несчастного калеку, а личность, которая чахнет в одиночестве, без возможности вернуться к привычному занятию, со стороны же Крисании это была влюбленность, наивная и глупая, почти что детская. - У тебя голова грязная, - опять повторил исполин, коснувшись острого плеча Рейстлина. - Знаю, - с максимальным терпением отозвался юноша. - Я шампунь не смог найти просто. - Если хочешь, я могу тебе помочь... - Делай, что хочешь. Все равно мне теперь нечем заниматься, - отмахнулся парень, приняв все ту же позу - уселся на кровати, обняв свои худые колени. - Знаешь, ты мог бы попробовать себя в писательстве, ты ведь умеешь печатать, не глядя на клавиатуру, - неожиданно выдал умную мысль Карамон. - Ты ведь знаешь, что я не умею высказывать собственные мысли. Да и о чем я бы мог написать? Нет, на мой взгляд, это самая дурацкая идея. Пожав плечами, исполин покинул комнату. Он пошел наливать воду в ванную, думая при этом о том, какое бы новое увлечение подобрать для брата.