Увидеть тебя снова

Мотоко видела разные вещи. Вещи, которые её злили. Вещи, которые заставляли её хотеть бороться. Но она никогда не видела ничего похожего на это. Большой и багровый шрам пересекал щёку Кеншина — два длинных перпендикулярных надреза, пересекающихся посередине. Отличительных. Нестираемых. Мотоко слышала разное о деревнях. О глухих местах в Японии, где браки всё ещё заключались в детстве, где женщины были рабынями в собственных домах, где воля семьи была законом. Но она никогда не слышала ни о чём подобном. Она внезапно почувствовала тошноту. У Кеншин была метка. *** Кеншин в шоке осознал, что она уставилась на его крестообразный шрам. Он отвернул лицо, бессознательно поднеся руку к своей левой щеке. — Простите! — Внезапно выпалила Мотоко. — Мне жаль. Я не хотела пялиться. Она отвела глаза, глядя вниз, туда, где половицы веранды соприкасались со стеной дома, её лицо выражало раскаяние. Она не закричала. Она не ударила его. Кеншин некоторое время смотрел на неё, неуверенно касаясь пальцами щеки. Мотоко дрожала, совсем чуть-чуть. — Мотоко-доно? — Позвал он с беспокойством в голосе. Его шрам потряс её. Это был не шок узнавания, что-то другое. — Мотоко-доно, всё в порядке, вот что я скажу. — Ещё раз произнес он мягким тоном. — Меня не беспокоит, если вы посмотрите. Она осторожно подняла глаза, облизнув губы кончиком языка. — Мне так жаль, — повторила она, но на ее губах не было виноватой улыбки, и это прозвучало больше как соболезнование, чем извинение. Через несколько мгновений она неуверенно улыбнулась ему и снова подошла ближе. Кеншин вздрогнул и снова подался вперед, прижимаясь к гладкой деревянной стене фуро, мысленно пнув себя. У него был шанс. У него был прекрасный шанс, и он его упустил. Он мог бы попросить Мотоко отвернуться, когда он выходил из ванны. Он чувствовал себя выжатым и задыхался. Подушечки его пальцев уже покрылись морщинами, и теперь от жары у него начинала кружиться голова. — Ты здесь в безопасности, хорошо? — говорила Мотоко. — В безопасности. Здесь это ничего не значит. Она осторожно указала на его шрам, всего на мгновение, прежде чем снова отдернуть руку, как будто это её глубоко беспокоило. Кеншин растерянно моргнул, глядя на неё. Почему она продолжала твердить о его безопасности? У него закружилась голова, и он сделал прерывистый вдох. Он должен был что-то придумать. Он должен был выбраться из этой ванны. *** — Если вы хотите связаться с полицией или врачом, просто дайте мне знать, — продолжила Мотоко, теперь её слова сыпались быстро, как горох. Её сердце учащенно билось. Это был первый раз, когда она делала что-то подобное. Это казалось опасным. Но это также ощущалось правильным. — Я могу устроить это для тебя. Конечно, конфиденциально. Никому другому не требуется знать. Просто скажи слово, хорошо, Кеншин-сан? Здесь был кто-то, кому она могла помочь. Здесь был кто-то, кого она могла защитить. Прямо здесь, в её собственном общежитии. Мотоко сделала еще один шаг к фуро. Кеншин выглядела встревоженной, шаталась, вцепившись в край ванны обеими руками и учащенно дыша. Это неудивительно, подумала Мотоко. Такое внезапное предложение помощи должно быть потрясением. Этот внезапный шанс на свободу. Дрожь пробежала по её телу. Наконец-то у неё появился шанс стать героем. -Что? — Кеншин резко напряглась, фиалковые глаза впились в черную темноту в задней части сада. Мотоко вздрогнула, предчувствие опасности и внезапная злость столкнулись внутри нее. — Что такое? — настойчиво рявкнула она, резко оборачиваясь, чтобы пристально вглядеться в темноту. Если женщина могла сесть на поезд до Токио, мужчина мог последовать за ней… Она сжала кулаки и быстро шагнула вперед, за внутренний угол веранды, подальше от света, напряженно вглядываясь в любой намек на движение в темноте. Внезапно позади нее раздался хлюпающий звук. Мотоко быстро оглянулась через плечо, приоткрыв губы от удивления. Кеншин стояла рядом с фуро, уже завернутая в полосатую хлопчатобумажную юкату, завязывала шнурок на талии и виновато улыбалась ей. *** Это сработало. Мотоко смотрела в сторону достаточно долго. — Простите, Мотоко-доно, — сказал Кеншин, первоначальный прилив облегчения уступил место чувству вины и странно яркой вспышке света, застилающей глаза. — Я думаю… Я ошибся… А потом ванна размахнулась и ударила его по голове. — Кеншин-сан? Это было больно. Это было больно, и он чувствовал себя ужасно, его тошнило, кружилась голова, и он задыхался в темноте. Кеншин переместил одну руку, которой он неловко ухватился за половицы, чтобы схватиться за правую сторону головы. — Кеншин-сан! Кто-то кричал его имя. Кеншин открыл глаза, моргая от смешения желтого света и черноты и пытаясь восстановить дыхание. Мир все еще вращался вокруг него, половицы раскачивались, как будто он был на лодке. Ему никогда не везло с лодками. — Кеншин-сан, с вами все в порядке? Мотоко склонилась над ним так близко, что он не мог дышать, и тонкая хлопчатобумажная юката прилипла к его мокрой коже. Паника пронзила его. Он не мог позволить ей увидеть, он не мог позволить ей узнать! Лежа на полу в мокрой юкате, он подвергался гораздо большей опасности быть обнаруженным, чем в ванне. Чья-то рука коснулась его плеча, и он отпрянул от нее, свернувшись в тугой клубок. — Нет! — вскрикнул он. — Я в порядке! Не прикасайтесь ко мне! *** Юрико как раз потянулась к ручке застекленной задней двери коридора, когда услышала крик Кеншина. Она рывком распахнула дверь и выскочила на веранду, её сердце колотилось в горле. Его голос был пронзительным от паники. — Кенш… Он свернулся в клубок на половицах рядом с фуро, закрыв голову руками, словно защищаясь от удара, а Мотоко стояла на коленях, склонившись над ним. — Мотоко-сан! Что ты делаешь! Молодая женщина вскочила на ноги, быстро отступая, как будто пытаясь отстраниться от чего-то, что она сломала. Юрико бросилась вперед. Она не должна была оставлять его. Ей следовало остаться здесь, чтобы присматривать за ним. Она только ненадолго поднялась в свою комнату, чтобы просмотреть почту и проверить сроки сдачи библиотечных книг. — Я ничего не делала! — заговорила Мотоко, оправдываясь. Она рассеянно подняла руку, пытаясь остановить разматывание полотенца вокруг волос. Юрико присела на корточки рядом со свернувшимся калачиком Кеншином и неуверенно протянула руку. — Кеншин? — мягко позвала она. Он уже начал двигаться при звуке ее голоса; теперь он поднял голову, неуверенно поднимаясь на четвереньки. Должно быть, он натянул юкату в спешке: его волосы мокрой массой лежали на спине, и тонкая ткань быстро пропитывалась влагой. — Она ударилась головой о фуро, — говорила Мотоко. — Я не… я не виновата. Должно быть, она слишком долго пробыла в ванне… — Каору, — слабо пробормотал Кеншин, глядя на неё с натянутой улыбкой. — Прости. Я не хотел тебя беспокоить, вот что… Ему удалось подняться на колени, оглядывая свою юкату. — Ты мокрая насквозь, — сказала Юрико. Она вскочила, чтобы сорвать полотенце Кеншина с крючка и обернула вокруг его плеч, поддерживая, прежде чем помочь ему подняться на ноги. *** Кеншин бросил нервный взгляд через плечо, когда Юрико подняла его на ноги. Мотоко стояла в нескольких ярдах от него, зажав рот рукой, а её серые глаза расширились от потрясения. Полотенце, наполовину размотанное, свисало с её волос. Кеншин отвел взгляд, на мгновение прикрывая глаза, и гримаса боли промелькнула на его лице. Но она не была вызвана болью в пульсирующей голове. Он определенно испортил Мотоко вечер. — Каору, мне нужно поговорить с тобой, вот что, — тихо сказал он, натягивая свою влажную юкату и пытаясь плотнее закутаться в неё. Тонкая ткань стала полупрозрачной там, где она влажно прилипала к его коже. Внезапно он очень обрадовался полотенцу и твердому плечу Юрико рядом. — Конечно, — ответила Юрико, а затем повернулась к Мотоко. — Мотоко-сан, я присмотрю за ней, — сказала она довольно холодно. — Я прошу прощения за беспокойство. Затем она развернулась обратно к двери, ведущей в коридор. Кеншин слегка покачнулся при первом шаге, и она поддержала его, схватив за руку. Странное чувство внезапно поразило его. Ее рука была больше, чем должна была быть, ладонь казалась мягкой и без мозолей. — Давай поднимемся в мою комнату, — говорила она. — Как твоя голова? Тебе нужно прилечь? Её голос тоже был неправильным, и она была слишком высокой, угол их сцепленных рук был достаточно высоко и казался неестественным. — Все в порядке, — коротко ответил он, пытаясь избавиться от дезориентации. Он был таким глупым, подумал он, когда они вошли в дом, и шероховатость веранды сменилась глянцевой гладкостью под его босыми ногами. Глупо было так паниковать, когда Мотоко прикоснулась к нему. Глупо было так быстро выскакивать из ванны, когда он уже чувствовал слабость от горячей воды. Прежде всего, глупо так долго сидеть в ванне. Неразумно вешать свою юкату вне зоны досягаемости и забывать, что всегда есть шанс, что кто-то, кроме Юрико, выйдет туда. Ковровое покрытие на лестнице мягко пружинило под ступнями. Его голова все еще адски болела в том месте, куда пришелся удар, но относительная прохлада воздуха в помещении в сочетании с промокшей юкатой высосали жар из его кожи, забрав с собой большую часть головокружения. Он вытер лицо уголком полотенца и поспешил подняться на последние несколько ступенек, чтобы не отстать. Юрико остановилась на лестничной площадке, чтобы взглянуть на него, в голубых глазах плескалось беспокойство. Она вновь потянулась, чтобы взять его за руку и повести по коридору второго этажа к своей комнате. Многое в ней могло быть не таким, подумал Кеншин, но эти обеспокоенные глаза были слишком знакомы. — Каору, — сказал он, слегка сжимая ее руку, — теперь со мной все в порядке. Тебе действительно не о чем беспокоиться. Я просто слишком долго пробыл в ванне, вот и всё. Это было глупо с моей стороны. Теперь я в порядке. Она снова повернулась к нему и на мгновение задержала на нем взгляд, изучая его лицо, скривив губы в сомнении. Кеншин вздохнул. Она заслуживала правду. — У меня немного болит голова, это так, но это несерьезно, — добавил он. Хорошо, что он не рассек кожу, промелькнула у него мысль, когда он увидел, что она расслабилась. Она бы волновалась гораздо больше, если бы повсюду была кровь. Не говоря уже о том, как могла бы отреагировать Мотоко. — Слава богам, — сказала Юрико, наконец улыбнувшись. Она открыла дверь в свою спальню и провела его внутрь. — Давай снимем с тебя эту мокрую юкату, — быстро сказала она, отворачиваясь от него, чтобы открыть одну из двойных дверей своего шкафа. — Вот, ты можешь надеть мою запасную. Она вытащила наспех скомканный сверток пастельной ткани из-под своего сложенного футона и встряхнула его, затем задержала на Кеншине взгляд: — Но тебе лучше сначала высушить волосы. Кеншин отвернулся, смущенно склонив голову, стянул полотенце со своих плеч и потянулся, чтобы убрать мокрые волосы с задней части юкаты. Он перекинул пряди через плечо и начал энергично вытирать полотенцем. Кеншин чувствовал на себе взгляд Юрико, когда вытирал голову, и от этого на его щеках появился слабый румянец. По правде говоря, ему не следовало раздеваться перед ней. Даже стоять здесь в промокшей юкате, вероятно, было слишком. Да, они с Каору были женаты почти десять лет, да, у них был общий ребенок, но это была Юрико, и он пока не знал, как много она на самом деле помнила… Он смущенно взглянул на нее. — Не могла бы ты? — Спросил он, когда она потянулась за полотенцем и предложила ему свою юкату. — Хм? Ой. Конечно. Кеншин мельком увидел её улыбку перед тем, как она отвернулась. Он быстро сбросил мокрую юкату и надел сухую. — Закончил? — спросила Юрико, заглядывая через плечо еще до того, как получила ответ. — Отлично. Она сделала паузу, бросив на него испытующий взгляд. — Ты уверен, что ты…? Кеншин простодушно расширил глаза. — …Неважно, — закончила она. Юрико взяла у него мокрую юкату и повесила на один из крючков справа от двери, затем повесила рядом его полотенце. Кеншин с любовью улыбнулся её. Он знал, что она собиралась спросить его: уверен ли он, что с ним все в порядке. Очевидно, она поняла, какой должна была быть его реакция. И теперь он действительно чувствовал себя лучше. В этой мокрой становилось холодно, хорошо было снова быть сухим. — Итак, — продолжила Юрико, устраиваясь на полу со скрещенными ногами и указывая Кеншину на подушку перед своим столом. — О чем ты хотел поговорить? Кеншин напряженно устроился на коленях на подушке и облизнул губы, снова чувствуя себя неловко. — …Об этом, — сказал он, неопределенно указывая на себя, а затем на дом в целом. Юрико склонила голову набок, ожидая, что он продолжит. — Это… только вопрос времени, когда одна из них узнает, вот что, — сказал он, отводя взгляд от её голубых глаз. Его щеки были теплыми. Он надеялся, что не покраснел. — Ты имеешь в виду?.. -Да. — Хм. — Она нахмурилась и прижала руку к лицу. — …Ты прав, — признала она через некоторое время. — Это действительно неловко, не так ли? Кеншин молча смотрел на неё. Она прижала ладонь ко рту, глядя на татами, её лицо было сосредоточенным, когда она размышляла. — Что мы можем сделать? — Тихо спросила она, словно обращаясь к самой себе. Она что-нибудь придумает, сказал себе Кеншин. Он был здесь не в своей тарелке и почти ничего не понимал в обычаях и запретах этой новой эры. Юрико гораздо лучше понимала ситуацию, и Каору всегда была умна в таких вещах. Она что-то придумает. — Ты прав, — снова сказала она, глядя на него снизу вверх. Её лицо было серьезным. — Это была ужасная идея. Это было просто… это было первое, о чем я подумала. Я хотела, чтобы ты смогла остаться, и это было первое, что пришло в голову. — Она сделала паузу и смущенно улыбнулась ему. — Это было довольно глупо, не так ли. Она снова отвела взгляд, а когда продолжила, её голос был тихим. — Но теперь с этим покончено. Я имею в виду, я могла бы представить всем тебя настоящего. Возможно, тебе пришлось бы спать где-то в другом месте, но, по крайней мере, ты мог бы навещать меня. Но теперь… — Она сморщилась, будто собираясь заплакать. — Я была такой глупой, — прошептала она и снова прижала руки к лицу. — Каору, нет, все в порядке, — воскликнул Кеншин, быстро соскальзывая с подушки и опускаясь перед ней на колени, чтобы ободряюще положить руку ей на плечо. — Пожалуйста, не вини себя. Это моя вина, вот что, я должен был что-нибудь сказать. — Ты действительно сказал, — ответила она, уронив руки на колени. — Ты сказал, что не думаешь, что это хорошая идея. Я просто не слушала. — Её голос был хриплым, как будто она пыталась не разрыдаться. Кеншин прикусил губу, не зная, что сказать. Юрико не смотрела на него, вместо этого её взгляд был прикован к рукам, крепко сжатым на коленях. Он легонько погладил её по плечу, за неимением ничего лучшего. Юрико сглотнула. — Я слишком много думала о настоящем, — тихо проговорила она. — Я не останавливалась, чтобы подумать о будущем. Она прочистила горло и подняла глаза на него, вымученно улыбнувшись. — Не волнуйся, Кеншин. Мы что-нибудь придумаем. *** Озаки Мотоко стояла рядом с фуро с полотенцем в одной руке, её влажные темные волосы спадали на спину. Другую руку она всё еще прижимала ко рту. Она сказала Юрико, что это не её вина. Она всего лишь хотела помочь. Вместо этого она сделала всё только хуже. Кеншин слишком долго оставалась в ванне, потому что она была там. Теперь она осознавала это, и это означало две вещи. Во-первых, что произошедшее было её виной. И, во-вторых, что существовало что-то, чего Кеншин не хотела, чтобы она увидела — что-то кроме шрама. Глаза Мотоко сузились. *** В тридцати милях к югу, в Камакуре, Такизава Сае выключила свой пылесос и наклонилась, чтобы посмотреть, что заставляет его звучать так странно. Маленький серый телефон лежал под ним, его розовый шелковый шнурок-брелок застрял в роликах. Это был не телефон Сае. Её телефон лежал на кухонном столе, подключенный к зарядному устройству. " — Чей это…? — Пробормотала она, наклоняясь, чтобы подхватить его. Она выпрямилась, задумчиво глядя на устройство. Маленький пластиковый брелок-тануки, болтающийся на конце шнура, казался относительно невредимым. Она попыталась включить телефон, но его батарея села. Сае нахмурилась, рассеянно теребя шнур амулета одним пальцем. Этот очаровательный тануки действительно выглядел довольно знакомым… Ах. Конечно. Телефон принадлежал Юрико. Она заметила на нём маленький талисман тануки пару лет назад, когда её старшая двоюродная сестра приобрела новый телефон. Она вспомнила, как в то время её тихо забавляла его забавная нелепость. Сама Сае с радостью повесила бы подобный брелок на свой — на самом деле, в настоящее время на её телефоне красовался шнур с тремя маленькими желтыми пластиковыми уточками — но это казалось несуразным для кого-то такого серьезного и зрелого, как Юрико. Теперь всё было ясно: в прошлое воскресенье Юрико полезла в свою сумку через плечо, достала телефон, начала звонить, а затем остановилась. Должно быть, она уронила его или положила и забыла в суматохе. Ну что ж, подумала Сае. Завтра после работы она отправится за покупками, будет достаточно просто заскочить на почту и отправить вещь Юрико. Она положила телефон на кофейный столик и снова включила пылесос. *** — Я сейчас вернусь, хорошо, Кеншин? — Сказала Юрико, захлопывая дверь своей спальни, и поспешила по коридору. Кеншин приготовил для нее чай вчера вечером, и это было очень приятно. Теперь её очередь готовить ему чай. Они сидели вместе в её комнате и разговаривали о разных вещах. Кеншин увел разговор в сторону от проблемы с переодеванием, спросив о том, как прошел её день. Итак, она рассказала ему о работе, о закулисной организации, которая занималась управлением университетом, о распределении комнат, требованиях к выпускникам и офисной политике. Это отвлекло и подбодрило. Она поняла это на середине беседы и ценила его за это. Все будет хорошо, думала она, спускаясь по лестнице. Каким-то образом всё будет в порядке. Они что-то придумают. Она влетела через дверной проем в столовую и чуть не столкнулась с Мотоко. -Юрико-сан! — Молодая женщина вскочила со своего стула за обеденным столом, заваленным учебниками. — Пожалуйста, мне нужно с вами поговорить. Юрико сделала вдох и задержала воздух на мгновение, затем раздраженно выдохнула через нос. Мотоко была последним человеком, с которым она хотела сейчас разговаривать. — Прекрасно, — коротко сказала она. — Я собираюсь приготовить чай, хорошо? Мотоко последовала за ней на кухню. — Слушайте, я просто хотела сказать, что мне жаль. Я всего лишь пыталась помочь. Я не хотела, чтобы Кеншин-сан пострадала. Юрико подошла к стойке, чтобы проверить уровень воды в электрическом чайнике. Отлично — там было около полутора литров, и индикатор температуры горел зеленым. Хорошо, что Такамори еще не выключила его, было уже почти девять. Должно быть, она увидела, что Мотоко всё еще здесь готовится к своему вечернему занятию, и оставила чайник включенным для неё. Юрико со вздохом повернулась к другой девушке. Мотоко не заслужила её гнева. — Мне тоже жаль, Мотоко-сан, — тихо сказала Юрико. — Мне не следовало кричать на тебя. Мотоко покачала головой, её прямая челка качнулась над глазами, полными вины. — Это из-за меня она оставалась там так долго. Она не хотела выходить передо мной. Я… Я и не подозревала. Ах, так вот что произошло. Юрико подняла брови и слегка вздохнула, наполнившись сочувствием к Кеншину. Она открыла шкаф, намереваясь достать чайник и пару чашек. — Она должна была просто попросить меня развернуться, — говорила Мотоко. — Я бы действительно не возражала. Юрико подошла к буфету за контейнером для чая и насыпала ложкой листья. — Тебе действительно следует отвести ее к врачу, — продолжила Мотоко. — Она здесь новенькая и не будет знать, куда идти. И, знаешь, я не думаю, что ей полезно долго принимать горячие ванны. Голос Мотоко стал неуверенным, как будто она говорила что-то неловкое. — Не в… не в её состоянии. У Юрико отвисла челюсть. *** — Мне неприятно говорить тебе это, Кеншин, — сказала Юрико, закрывая за собой дверь, с черным лакированным чайным подносом в одной руке, — но Мотоко-сан думает, что ты беременна. -Ороро?