Можешь съесть мой

Скудное освещение под потолком покрывало слабой сероватой заливкой раскуроченные, изломанные внутренности стен с торчащей то тут, то там арматурой. Разрубленная точно посередине черная перчатка без пальцев лежала на чудом уцелевшей столешнице, соседствуя с тяжелыми кирзачами владельца самого, собственно, разгромленного помещения. Чуть левее, скрываясь за початой банкой томатного сока, едва виднелась фотография в надколотой раме. Перчатка, казалось, стремилась посоперничать с красной накидкой женщины на снимке. Пятна крови на черной коже подсохли и почти слились по цвету с основой, но иногда, когда блики от тусклой лампы касались ее зияющего словно открытая рана разреза, отсвечивали матово-алым. Данте, закинув ноги на стол, мрачно сверлил взглядом из-под непослушной светлой челки раздолбанное к чертям заведение. Сегодня он наконец дал ему имя. Знаменательный день! И вместе с тем этот день мог без преувеличения занять место худшего в его жизни. Куда хуже того дня рождения ровно одиннадцать лет назад. Была у них в семье одна маленькая уютная традиция. Каждый год в день рождения близнецов мама выпекала для них по персональному пирожному в виде маленького тортика с разными начинками. Жутко невкусная штука, учитывая кулинарный талант, вернее, его полное отсутствие у Евы. Разумеется, был и большой торт, рассчитанный на всю семью, который отец покупал в городском магазине. Но именно эти ужасные на вкус комки теста, обильно покрытые кремом и глазурью, всегда были для братьев особенными. Во всяком случае, для одного из них. Данте вообще обожал сладости, и не имело значения, насколько мама перебарщивала с количеством сахара или мудрила с соотношением муки и яиц в тесте. Сладости есть сладости. Особенно клубничные. Для него она всегда пекла клубничное пирожное, а для брата – вишневое. Вергилий не любил сладкое, как таковое. Вишня же привлекала его своей кислинкой: она была в меру приятна на вкус, и в то же время не приторно-сладкая. Впрочем, кондитерские изыски Евы практически сводили на нет всю разницу во вкусе, и близнецы, хихикая над выражением лиц друг друга, усердно корпели над «тортиками» просто ради того, чтобы опередить соперника. Но однажды Данте угораздило опрокинуть свой десерт со стола. Тесто раскрошилось на сотни маленьких кусочков, начинка из него рассыпалась по полу… Конечно, был еще торт, который привез из города Спарда. Большой, нарядный, с шоколадной подливой и кокосовой стружкой сверху. Но для Данте праздник был безнадежно испорчен. Он сидел на веранде, уныло вытесывая отцовским ножом птичку из обломка кленовой ветки. Получалось, откровенно говоря, не очень. Увлекшись процессом, он и не заметил, как бесшумно приблизился брат. Стоя чуть поодаль, тот напряженно сопел, не решаясь нарушить уединение близнеца. Но когда Данте в сердцах отшвырнул нелепый огрызок дерева, ни капли не похожий на птичку, Вергилий все-таки шагнул ближе. — Держи, — он протянул ему свой нетронутый вишневый тортик, — можешь съесть мой. Звякнул колокольчик двери, выпуская новоиспеченного охотника на демонов из маленького круглосуточного магазина на окраине, куда он забрел по пути из конторы часом ранее. Просто захотелось подышать свежим воздухом, а задворки города показалась ему идеальным для этого местом. Здесь почти не было следов вторжения демонов после явления Темен-ни-Гру. Не было разрушенных зданий. Люди не прятались по домам, не тряслись от страха и, наверное, даже не представляли, какой опасности были подвержены всего несколько часов назад. Устроившись на одной из пустующих лавочек под одиноким желтым фонарем, Данте раскрыл пакет и извлек из него маленькое вишневое пирожное. Кому-нибудь оно могло бы показаться изысканным, но парень не любил вишню из-за кислого послевкусия, которое надолго оставалось во рту. Он съел его одним махом, кривясь, когда от противной ягоды защипало язык, и все же упорно продолжая жевать. В тот вечер редкие парочки, прогуливаясь по аллее, обратили внимание на статного молодого человека в красном плаще, расположившегося у самого дальнего края улицы. Уходя, он оставил на скамейке нетронутый воздушный кекс, украшенный сверху клубникой. «Можешь съесть мой…»