skillful liar

5 лет спустя Как она себе и обещала, между ней и мужчинами не произошло ничего серьёзного. И плевать ей хотелось, что у кого-то из-за безмерной любви к ней душа разрывается на части, желая окутать этим тёплым чувством рыжую девушку, которая заблокировала доступ к своему сердцу толстой коркой льда. После того как общественность узнала о том, что брак между Эвой и Крисом расторжен, полилось множество слухов, которых на самом деле даже и не существовало. Это было бы Эве на руку, если только это всё счастье тянулось за её бывшим. Ну, уж точно не за ней. К нему, наоборот, стало ещё больше клеится невообразимо влюблённых в него девушек, которым так и хотелось отхватить кусочек побольше от его огромного «сердца», дарящего каждой желающей частичку своей любви. Частичку, но не кусочек. Это ключевое слово. Именно та цепочка событий, берущая начало с первых дней, когда их разрыв находился на языке почти у каждого норвежца, помешала ей в дальнейшем построении своего будущего. Куда бы она не пошла и чтобы не сказала все отворачивались прочь от её глаз и тихонько перешёптывались между собой. Даже самое банальное купить продукты в супермаркете ей удавалось совсем непросто. Про работу она думать забыла. Как только она называла своё имя и фамилию, для записи на собеседование, ей резко отказывали и клали трубку. Поэтому пошла тяжёлая артиллерия. Счёт в одном из банков Норвегии, зарегистрированный на имя её дальней родственницы, в общем седьмая вода на киселе. Но так просто она не доверилась ей, хоть она и её какая-то там сестра. Мало ли, что у неё на уме. Самое главное о её счёте не знал никто, не беря в счёт только её сестру и себя саму. Даже её муж... ой, простите, бывший муж, не был в курсе об этом. И, это было очень прекрасно. Ведь она его создала для того чтобы, если возникнут какие-либо материальные проблемы в бизнесе у Криса, то она ему поможет благодаря этому счёту. Но никак не ожидала, что совсем для другой цели — покинуть эту страну и изменить фамилию. Хочется наконец разорвать все цепи и ниточки, связывавшие их на протяжении нескольких лет. И она их разорвала. С трудом, но удалось. Теперь она довольствуется спокойной жизнью в уютной квартирке в более менее спокойном районе Милана. Без никого. Одна. И ей никто не был нужен для счастья, только лишь она сама. За своей комфортной жизнью в одиночестве Эва мельком замечала некоторые новости, о том человеке, что когда-то заставлял дрожать её коленки только от одного взгляда, — о Кристофере Шистде. Его отец с громом и молниями в небе «свергнул» Криса с поста генерального директора, с, так сказать, золотой жилы семейства Шистад. Это стало вторым самым громким событием, конечно же, после его развода из-за его же измен. После, через несколько дней, телевизионные каналы и первые строчки газет заполнила новость о том, что Шистада младшего назначали на пост генерального директора в одной компании, которую совсем недавно выкупил его отец. И всё было бы прекрасно, если бы эта компания не находилась на грани банкротства и внутреннего развала. Конечно же всем хотелось узнать «что», «где» и «как», но ни один из них и слова не проронил на данную тему разговора, всё оставалось сокрыто под тёмным, непроницаемым для света, покрывалом тайны. Только всё было гораздо проще, чем думали некоторые из СМИ — это была банальная месть и наказание сыну за то, что он был не верен жене. Такое было в парочке газет и журналов, но никто не придавал значения этому, все лишь только поглащали всё новые и новые теории журналистов, не обращая внимания на такую банальность. Обществу хочется, чтобы всё было с подвохом, а не просто теория состоящая из двух слов «месть и наказание». В свой первый законный выходной на этой неделе Эва вместо тёплой постели и занимательной книги, которую недавно преобрела в магазине поншенных книжек, предпочла прогулку по спальному району Милана. И кончено же, мимоходом, она заглянула в новое, недавно открывшееся кафе. Чего сидеть только дома — нужно и народу немного показаться. Но, может быть к лучшему или же к худшему, ей эта мысль не приходила в голову, а осталась когда-нибудь на потом. Не успев и удобно расположится и сделать заказ, как назло перед ней мелькнула довольно-таки знакомая физиономия через несколько столиков от неё. И она бы была безумно рада, если бы не вспомнила имя этого человека и всё, что связанно с ним. Того, кто поставил её на колени, заставляя сгорать от внутренней боли, и тот, кто сделал её сильнее и опытнее, благодаря этой боли, — это Кристофер Шистад, дамы и господа. Он сидел один. Крепко обнимая ладонями объёмную кружку, из которой тонкой струйкой сочился пар. И с таким лицом, словно-о-о... Словно он очень одинок и никому не нужен. Глаза бегали из стороны в сторону, пытаясь найти хоть какое-то пристанище в виде глаз другого человека. Эве на секунду стало его так жалко как никогда в своей жизни, что из-за этого хотелось его крепко обнять, забирая всю боль, которая в нём есть. Но она быстро отмахнулась от этих мыслей и осознала, что данное его состояние — это дело его же рук, он сам «выпроводил» человека из своей жизни, который смог бы ему помочь не допустить такого состояния. Медленно высвобождаясь из объятий стула, её тонкие бледные ножки поплелись к его столику. Душе хотелось позлорадствовать и посмотреть поближе в глаза полные одиночества и печали, ведь это самый настоящий эксклюзив в жизни такого великого человека как Кристофер Шистад. И упустить его было бы ошибкой. И вот она тихонько подошла и опершись о кованную спинку стула, спокойно произнесла: — Здесь занято? — хоть это и в каком-то роде месть, но вежливость никто не отменял. Его глаза вновь быстро забегали, выискивая ту, голос которой прозвучал недалеко от него. Множество столиков было свободно и поэтому, такой, на слух, самый обычный вопрос, поразил его до глубины души. И этот голос, на странность, зацепил тонкие струнки его души. Когда он всё-таки столкнулся взглядом с той, какой-то слишком «странной» девушкой, то на все вопросы мгновенно нашлись ответы. Перед ним стояла Эва во всей своей красе, без единой капли косметики. Янтарные волосы, в прошлом достигавшие её талии, по длине, теперь были состриженны чуть ниже хрупких плеч, которые, как и несколько лет назад, остались таковыми. Её причёска находилась в лёгком беспорядке от редких порывов ветра, что только делало её краше. Несколько локонов ярких огненных прядей по обе стороны были заложенны за уши, что придавало девушке вид, словно ей шестнадцать лет. В коротковатой алой юбке из бархата с ровными вертикальными складочками, в чёрно-белом лёгком свитере и с небольшой чёрной сумочкой на длинной шлейке. И что самое главное, глаза Криса непроизвольно, метнулись на безымянный палец девушки, на котором, к сожалению или к счастью, ничего не обнаружили, лишь только лёгкую светлую полосу, от обручального кольца от их брака. Единственное напоминание ей о том, что когда-то её грело, а потом резко сожгло, превращая в пепел. — Нет, пожалуйста, присаживайтесь, — с лёгким оскалом и наигранной раздражительностью на лице, он произнёс свои слова чуть отводя голову в сторону, словно ему противно от её присутствия здесь, около него. — Спасибо, мистер, — Эва язвительно улыбнулась и со скрежетом металла о каменную поверхность отодвинула стул, мягко, почти беззвучно, приземлилась на него. Наступило такое страшное и пустое молчание между ними двоими. Она ядовито улыбалась, изящно подпирая ладонями голову и легко хлопая ресницами. Ох, как ей нравилось наблюдать за этой картиной: ему противно от её присутствия, но и одновременно в нём трепетали сердце и душа в желании обрести спокойствие и наполненность в объятиях какого-либо человека, которому не плевать на него. Только вот, к сожалению, он упустил предоставленный судьбой шанс и спустил его на обычных подстилок, которым кроме как денег от него и не нужно было. — Чего молчишь, Крис? — после произнесённых слов, её корпус резко развернулся в противоположную сторону от бывшего мужа и она мелодичным голосом пролепетала слова официанту, который не нашёл её на том, где видел в последний раз. Он странно, с ноткой страха, метнулся глазами на Криса, а после на Эву, которая уже потирала ручки в предвкушении как будет поглащать вкусную, на вид, еду. Его нижняя челюсть ходила то назад, то вперёд, с чуть слышимым скрежетом, то в одну сторону, то в другую. Он не был настроен на разговор и данное состояние выносил на поверхность своего тела, на всеобщее обозрение. — Не хочешь говорить? Ну, и ладно. Я и так вижу, что говорить с тобой можно только о том как у тебя пусто и одиноко внутри, — сразу же после услышанной фразы его взгляд на секунду упал на Эву. А это значит, что она попала в самое яблочко. — Ох, ну я прямо экстрасенс. Бедняжка, больно, наверное, да? — подперев левой рукой подбородок Эва закинула в рот кусочек омлета с алыми томатами. И нагло смотря прямо ему в глаза пережевала кусочек завтрака. — Такое чувство неприятное, правда? Как будто внутри, что-то щимет, где-то в районе грудной клетки, когтиками острыми-острыми скребёт по рёбрам, также как твои шлюхи царапали тебе спину, когда ты изменял мне, и так хочется разревется от э... — Закрой свой рот, Мун, — он слишком громко выплеснул свои слова и одновременно сильно ударил ладонью по крышке стола, от чего вкусный шоколадный напиток Эвы вышел тяжёлыми волнами за края керамики. Казалось, его глаза сейчас выйдут из границ дозволенного, как и какао Эвы, а лицо перекосит в неприятной гримасе, как после неудачной пластической операции. Его зацепили за живое и также, как и раньше, он не мог стерпеть такого. — Если хочешь язвить и злорадствовать, то делай это молча и жуй... — он сделал короткую паузу, доставая из кармана толстовки телефон,—... свой омлет. Буквально через несколько секунд после произошедшего шторма около неё, она осторожно отрезала кусочек омлета и пред тем как положить его в рот, произнесла: — У тю-тю какие мы злые. Наверное одиночество плохо на тебе сказывается. Побочный эффект, так сказать, для человека, требующего любви к себе. — Я что-то не понятно сказал? — Крис из-подо лба взглянул на Эву сжимая свои челюсти и набирая какой-то текст в телефоне. — Ладно-ладно, я молчу. Просто полюбуюсь на твоё одиночество и уйду. — Вот и умница, — его глаза опустились на экран телефона. Ещё где-то около получаса царившей тишины между ними с редкими звуками поедания вкусного завтрака и с недовольными причмокиваниями и скрежетом зубом со стороны Криса, благополучно завершились, сразу же после того, как Эва вложила в красную кожаную папочку несколько купюр и нацарапала на плотной бумажной салфетке парочку слов, чудом найденой ручкой в её сумочке. Она осторожно подложила салфетку под его кружку и удалилась, оставляя после себя лишь тонкий аромат духов и полупрозрачную дымку из воспоминаний. «Я за тебя буду очень рада, что, если после всех граблей, на которые ты наступил в браке со мной, ты наконец обретёшь счастье и наполненность внутри и не потеряешь это всё до конца своих дней. Удачи, и прощай».