Фигурный микс

      Крис о чем-то увлеченно рассказывает, и Женя перестает его понимать уже через пару минут — просто слушает. Что-то там про музыку, о сведении, нотах и так далее. А также о поездке в Бостон, и что поступление в Беркли, наверное, не стоит откладывать еще на год или два, а можно уже следующей осенью подавать документы.       Женя мысленно представляет себе карту Северной Америки. Бостон же не так далеко от границы с Канадой. Восточное побережье, штат Мэн вроде бы, и где-то пара часов до Торонто на самолете. Нет, не Мэн, Массачусетс — поправляет себя Женя, продолжая думать о том, что география ее друзей ширится и ширится. Крис останавливается и уточняет, заметив, что Медведева мыслями где-то в другом месте:        — Я тебя не утомил?        — Не больше, чем я тебя разговорами про лед. Ты уже решил, как там жить будешь?        — Один и в общежитии, — смеется Крис. Женя улыбается следом, ну да, он же ходячая катастрофа, и ей уже хочется посочувствовать гипотетическому соседу Кристиана. Женя отпивает еще горячего чая и откидывается на спинку дивана.        — Точнее, мне бы так хотелось. Но, скорее всего, буду под присмотром или мамы, или Дэна, — вздыхает Крис, и Жене хочется протянуть руку и потрепать его по волосам, как плюшевую игрушку. Настолько этот паренек выглядит мило в этот момент.        — Да. Мир нуждается в ком-то, кто сможет тебя остановить и не спалить при этом все вокруг.        — Эй, ну не настолько, — с наигранным возмущением отрицает Костов, но засмеявшись, признает: — Ладно, настолько. Еще? — Крис кивает на кружку, Женя отрицательно мотает головой, отказываясь от добавки, потому что лопнет, и прогоняя одно лунное видение так невовремя появившееся перед глазами. Узкие, практически юношеские ладони в черных перчатках, пресс белой полоской мелькающий из-под задравшейся майки. Бледная кожа, которая под холодными лампами кажется из снега. Женя смаргивает видение.       В Юзуру было легко влюбиться в пятнадцать. В шестнадцать повиснуть у него на шее на общем банкете. В семнадцать впервые поцеловать, дивясь собственной храбрости. А в восемнадцать рухнуть с небес и увидеть мир новыми глазами. И признаться себе, что олимпийское золото достижимей, чем чье-то взаимное чувство.