Миллион миль

       На самом деле, с момента, как Марка вернули, у него ещё ни разу не было сильного, яростно-отчаянного желания убить кого-то. Прямо сейчас он готов задушить человека, ломящегося к нему в комнату, голыми руками, и, видит Эфларус, он слишком долго терпел. Начнём с того, что сейчас утро воскресного дня, когда все нормальные люди должны спать до обеда, а потом заниматься ничегонеделанием, потому что воскресный день — чертов выходной нормальных людей. Марк считает, что он не только задушит человека за дверью, но и вырвет тому глаза, ибо они, очевидно, ему вовсе не нужны, раз не пользуется ими по назначению: не смотрит в календарь и на время. Глаза вообще-то именно для этого и нужны — смотреть на время и день недели, и даже если происходит катастрофа мирового масштаба: все остальцы вдруг узнали о часодействе, Нортон впервые за свою многолетнюю жизнь проиграл в карты Мираклу, или, не дай бог, Фэш передумал на его счёт и перестал грозиться его смертью каждый раз, когда видел его — это должно, нет, обязано подождать до утра понедельника, поэтому Марк уверен, что если прямо сейчас он поднимется с своей невероятно мягкой и уютной, особенно по выходным, кровати и кровожадно убьёт стоящего за дверью, никто его за это не осудит, а лишь поблагодарят за избавление от такого, очевидно, ненормального человека, потому что жить с таким под одной крышей — страшно.        Потом он вспоминает, что Время и стальные из Зодчего не будут рады смерти людей, даже очень раздражительных и ненавистных, они же борцы за справедливость и все к этому прилегающее. Взять хотя бы его самого — живой пример для доказательства. Ляхтичу приходится собрать весь свой самоконтроль в кулак, чтобы подняться и открыть дверь, никак не покалечив стоящего за ней. Увиденное его особо не впечатляет, поэтому он сразу же закрывает дверь. По крайней мере пытается.        Захарра — серьезно, как он вообще мог подумать, что кто-то, кроме нее, может дубасить его дверь в выходное утро — успела просунуть ногу в тот самый момент, когда дверь почти захлопнулась, и с донельзя довольным видом прошла внутрь комнаты.        — Еще дольше дверь открывать не мог?        Нет, не мог. Он был занят тем, что продумывал план убийства, и, если бы он сразу пошел открывать, то, непременно, все его мысли воплотились бы в жизнь.        Марк лишь фыркает, закатывает глаза и идет обратно к кровати. Серьезно, ему пора бы уже привыкнуть к её выходкам, но что сделать если он — человек, уважающий сон?        — Удивлен, что ты так долго стучала, учитывая, что ты постоянно ко мне вламываешься, — едко бросил он, звездочкой упав на постель и тут же закрыв глаза. — Неужели ты начинаешь практиковать азы этикета?        — Ты закрыл дверь на замок, — парировала Захарра осуждающим тоном, будто это вина Марка, что она не смогла ворваться в его комнату хаотичным ветром, разрушающим все вокруг. Ляхтич, вообще-то, предупреждал, что если подобное произойдет, — а подобное происходило из раза в раз — то он поставит на эту чертову дверь замок, поэтому в сложившейся ситуации нет его вины от слова совсем. Просто кое-кому стоит подумать над своим поведением.        — Очень надеюсь, что у тебя достаточно веская причина, чтобы будить меня в утро выходного дня, — отвечает он так, словно работал не покладая рук всю неделю, ни часа не поспав, не обращая внимания на осуждающую реплику Захарры. Не то чтобы он хоть где-то был полезен без часодейства, так что да, Марк просто ничего не делает, но это не значит, что он не может жаловаться на раннее пробуждение, потому что выходной день — все ещё выходной день даже для бездельников.        — Давай уйдем.        Марк стонет и повторяет себе, что уже пора перестать надеяться на что-то благоразумное со стороны Захарры, потому что, видимо, этого никогда не произойдет.        Подавляя стойкое чувство дежавю, он вскидывает бровь, приоткрывая один глаз.        — Уйдем? — однако Марк все же не теряет веры в то, что ему просто послышалось.        — Да, на свидание, — энергично кивает головой Захарра, открывая дверцы шкафа, — мы очень давно не выбирались куда-то вместе, а небо сегодня такое ясное, наверняка увидеть рассвет будет очень романтично! Это то, что нам надо сделать из списка дел, которые мы должны осуществить на свиданиях!        Захарра, как обычно, не умолкает ни на секунду, даже для того, чтобы вдохнуть воздух, и Марк порой серьезно задумывается, не задохнется ли она. Что ж, даже если это и случится, он всегда будет рядом и готов поделиться с ней своим. Губами в губы. Медленно. Тягуче. Ухмылка сама нарисовалась на его лице и ему даже не стыдно за неё, однако он тут же приподнял брови в недоумении, как только до него дошел весь смысл её слов.        — У тебя есть список дел, которые мы должны осуществить на свиданиях?        Захарра осеклась, едва ли не уронив на пол толстовку, которую посчитала идеальной, чтобы Марк не замерз, но почти сразу же взяла себя в руки.        — Что? Какой список?        — О котором ты только что говорила.        — Не понимаю, о чем. Ты первый, кто сказал о списке дел на свиданиях.        Дайте ему сил.        — Тебе не обязательно нести эти нелепые оправдания, когда тебя уже поймали с поличным. Но, должен признать, это мило. Что еще есть в твоем списке дел? — Протянул Марк, принимая, наконец, сидячее положение.        — Врезать тебе, если не заткнешься, — Захарра с размаха кинула в Марка толстовку, которую он легким движением руки поймал. Заметив это, Драгоций огорченно поджала губы.        — Собирайся, и пойдём уже.

***

       Свежий воздух с нотками древесины приятно забивался под нос, а легкая прохлада потихоньку избавляла от сонливости. Небо постепенно светлело приобретая лучисто-лазурные оттенки. На одной из крыш Расколотого Замка было по-настоящему умиротворенно и спокойно, так что Марк был не против провести так свое утро. Красно-оранжевый ареал солнца начинает постепенно появляться над верхушками Драголиса.        Захарра опустилась на заранее приготовленный плед, и Марк последовал ее примеру, садясь едва ли не вплотную.        Еще немного посидев вот так в тишине, Захарра отодвинулась от парня, но только для того, чтобы потом лечь на его колени. Марк моментально напрягся, все еще не привыкший к таким неожиданным формам близости, и Драгоций, почувствовав это, незамедлительно решила подняться. Какой бы нетактичной она ни была, Захарра не хочет, чтобы Марк чувствовал себя некомфортно. Однако полностью ей подняться не дала рука Ляхтича, что легла на её лоб, как бы говоря, что все в порядке.        — Ты можешь лечь обратно.        Захарра, прищурившись, смотрела на него какое-то время, а потом широко улыбнувшись, обратно опустила голову.        К этому времени солнце уже начало озарять небосвод в невероятную палитру буро-оранжевого и отдаленного желтого. Драгоций пораженно, почти загипнотизировано глядела на небо так, словно в первый раз его видела.        — Посмотри, это так красиво! — толком не посмотрев на парня, выдохнула она, продолжая глядеть как завороженная. Марк, честно говоря, даже и не смотрел на небо. Все, что он мог видеть — необъятные глаза Захарры, удивительно прекрасно переливающиеся под светом: ее карие глаза будто зажглись, стали ярче, с вкраплениями алого и янтарного. Марку не интересно наблюдать за солнцем на горизонте, куда больше ему доставляет удовольствие наслаждаться появлению собственного солнца в глазах перед ним.        — Рассвет, как рассвет, — и об этом Марк ей не расскажет, даже если он умрет в эту же секунду. Захарра недовольно посмотрела на него, стукнув по ребрам.        — Ну вот почему ты всегда портишь всю романтику? Ты же можешь быть иногда милым, — выпалила Захарра, — например, когда только проснешься, твои волосы похожи на чистейший хаос — это мило; так же, как и ты выглядишь в такие моменты — сонный и медленный, ты даже можешь сам лезть с объятиями — это тоже безумно мило. Или когда ты постоянно огрызаешься, или выдаёшь свои едкие фразочки… — тут Захарра понимает, что ей пора закрыть рот или по меньшей мере научиться управлять им, потому что это уже ни в какие ворота не лезет: все, что проскальзывает в её мыслях, без колебания оказывается на языке. Она определённо должна что-то придумать с этим. Уголки губ Ляхтича дрожат, приподнимаются, и совсем скоро они поднимутся до такого уровня, что появится та самая самодовольная ухмылка, которая процветает на лице Марка девяносто процентов времени и которую Захарра всегда хочет стереть смачным ударом. — Но в большинстве своем ты просто самонадеянный, отвратительный кретин.        — Ты считаешь меня милым…        — Иногда, — озлобленно добавляет она.        — Ты считаешь меня милым, — не останавливается Марк, — даже когда я пререкаюсь? Да ты просто без ума от меня!        Захарра знала, что ей не следовало начинать этот разговор, ровно так же, как и не следовало надеяться, что её рот в кои-то веке скажет что-нибудь нормальное, а не в очередной раз позволит самомнению Марка раздуться до размеров второй Эфлары. Но посмотрите на него сейчас, его эго буквально готово вознестись на высшие небеса. Честно, это должно бесить Захарру, — на самом деле еще как бесит — но вместе с этим она не может отделаться от мысли, насколько он прекрасный в такие моменты, из-за этого она разрывается от порыва врезать ему или, притянув к себе ближе, поцеловать. Можно, конечно, сделать и то, и то, на самом деле такое уже было, но сейчас ей это кажется не совсем нормальным.        Они продолжали смотреть друг на друга, пока Захарра не поняла, что голова Марка приближается, и она уже готова прикрыть глаза в ожидании прикосновения губ.        — Доброе утро.        Такой быстрой скоростью реакции Захарра не обладала, даже когда опаздывала на занятие к Астрагору. Марк вскочил следом за ней, и они оба уставились на стоящую перед ними Черную Королеву, одетую в своё обычное обсидиановое платье, такого же цвета вуалью, скрывающую лицо, так что никто из них не мог сказать, с каким выражением она смотрит. Однако Марк почти уверен, что увидел блеск азарта в глазах и ухмылку — почти такую же дерзкую, как и у него самого. Она уходит, не проронив ни слова больше.        — О боже. О боже. Как мы смогли не заметить её? — Захарра незамедлительно начала паниковать, стоило только Королеве окончательно скрыться. — Теперь они узнают. Они все узнают. Это конец, это самая настоящая трагедия!        Марк слегка зажмурился, потирая переносицу. Началось.        — Успокойся, будто они до этого не знали об этом.        — Нет, не знали! Тем более взрослые. Возможно, ребята и подозревали что-то, но это не одно и то же! — воскликнула она. — Мы ведь не объявляли о наших отношениях… ну… официально.        — Официально? — уточнил Марк. — И что ты имеешь под этим в виду? Мы должны были придти к ним с распечаткой об официальном заключении отношений с нашими росписями и попросить у них благословения?!        — Знаешь что? Да! Именно это мы и должны были сделать, но почему-то продолжаем держать все в тайне. Это потому, что ты и не собирался делать их официальными? Признайся, для тебя это просто развлечение на неделю, и уже завтра ты бросишь меня! Поматросил и бросил, да?        Порой Марк всерьёз задумывается, каким образом мозг Захарры способен генерировать мысли и как она всегда приходит к таким, по-настоящему бредовым доводам, но потом просто вспоминает, что это Захарра. И это все, что ему надо.        — Прекрати утраивать эту драму, ты сама знаешь, что это не правда, так к чему это все? Вряд ли Черная Королева кому-нибудь скажет, ты вообще её видела? Она выглядит так, словно еще всё столетие не собирается говорить.        Что ж, Захарра немного успокаивается, но совсем немного, ведь если Черная Королева собралась молчать оставшееся столетие, то почему она заговорила с ними? Молчать целое столетие, не проронив ни слова, вообще возможно? Постойте, а она сможет прожить еще столетие? Это очень много, а Захарра даже не знает настоящий возраст Черной Королевы, может, ей уже сто лет, а они говорят, что она должна прожить еще сто. Может, она уже медленно умирает, потому что сто лет — это не тот возраст, когда можно быть абсолютно здоровым. Драгоций тут же усмехается и качает головой от собственных нелепых мыслей. Если кто-то вдруг услышит подобное, то непременно посчитает её несмышлёной. А это не так.        — Просто пойдём обратно, уверен, она уже забыла, как мы выглядим, — из потока хаотичных мыслей её вывел Марк, обхватывая за плечи, прижимаясь сбоку и ведя к входу внутрь, — как и эту ситуацию. К тому же, мы ничего такого и не делали, верно? Просто лежали.        Верно, соглашается Захарра. Ничего такого непристойного или преступного. Просто встреча рассвета. Все друзья и недовраги так делают.

***

       — Серьезно, Захарра? Серьезно?        Драгоций понимает, что ни черта Черная Королева не собиралась молчать оставшееся столетие, потому что встретившийся им Миракл — что ты вообще забыл вне комнаты в утро выходного дня? — с легким осуждением косился в сторону Марка, явно не понимая, как подобное могло произойти, и, честно, Захарре тоже интересно знать, каким образом, весь Расколотый Замок в курсе о них с Марком меньше, чем за десять минут.        Она чувствует новое письмо в часолисте, еще до того, как оно действительно пришло, и, конечно же, от Рока. Захарра даже не будет его читать, ведь она уже знает, что там. Почти сразу же приходит сообщение от какой-то там Столетт, а она даже знать не знает, кто это. Неужели теперь вся Эфлара осведомлена об этом? Захарра не удивится, если каждый осталец в курсе, что какие-то там Захарра и Марк встречаются.        Они солидарно решают игнорировать Миракла, обходя его и идя дальше.        — Они знают, они теперь все знают, — Захарра снова это начала, и Марк просто морально запасается терпением. — Выглядит так, словно еще сто лет говорить не будет. Ага, как же! Я с самого начала знала, что это невозможно, не говорить сто лет!        — Да, но и ты не должна верить всему, что я говорю, кто вообще может быть настолько наивным, чтобы безоговорочно верить кому-либо?        — Ну точно, как я могла забыть, что твое второе призвание по жизни, помимо быть кретином, это являться патологическим лжецом!        Они даже не смотрели, куда идут. Захарра все свое время проводит в Янтарной Зале — место самое удобное, но, по правде говоря, Драгоций все еще не знает дорогу до чего-либо лучшего. Исключая комнату Марка, разумеется. Серьезно, она знает дорогу до комнаты Ляхтича лучше, чем до своей, что немного настораживает. Так что сейчас они, постоянно пререкаясь, направляются в Янтарную Залу.        — Это все произошло вообще из-за тебя! — именно с такими словами Марка они распахнули двери Залы, яростно заходя внутрь, не замечая ничего, кроме друг друга.        Захарра подавилась воздухом, крайне оскорблённая таким словам.        — Из-за меня?! Меня?! Да ты сам был не против!        — Ничего бы не было, если бы мы продолжали спать в комнатах, как все нормальные люди во время выходного! И что значит «был не против»?! Ты не оставила мне никакого выбора!        Нортон-старший устало потер виски, вымученно выдохнув, в то время как Василиса пыталась приглушить смех. У этих двоих была своя атмосфера, раз уж они не соизволили обратить внимание на Время и почти весь Зодчий круг, что сейчас собирались есть.        — Я просто хочу хотя бы одного спокойного завтрака.        Страдальческая фраза Нортона Огнева потонула в громких пререканиях тех двоих в середине зала.        — Как нелепо! — они, видимо, даже не собирались заканчивать, и всем присутствующим ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать за этим «преставлением». —  Ты так жалуешься на пробуждение в выходной, как будто бы работаешь каждый день по 20 часов и спишь по 4! И что значит не было выбора? Не ты ли говорил, цитирую, «Можешь лечь обратно», потому что тебе это понравилось?        — Понравилось? Понравилось?! Да я сказал так, чтобы ты не ходила обиженная всю оставшуюся жизнь!        — Я не настолько мелочный человек!        — Поверь мне, настолько.        Фэш предлагает хотя бы остановить им время и выбросить из Расколотого Замка, а лучше — зачасовать, но предупреждающий взгляд Василисы заставил его избавиться от этих идей.        — Знаете, что? — Драгоций не остановился. — Тут просто обязана быть комната со звукоизоляцией, я ни за что не поверю, что её нет. Предлагаю запереть их там.        Ему никто не ответил, но мысленно все согласились с идеей.        — Хватит уже ломать комедию! Я знаю, что в глубине души, тебе это нравилось, ты хотел этого!        — В глубине своей души я в шаге от того, чтобы скинуть тебя с каньона.        — О, да брось, я думала, мы уже прошли этот этап.        — Мы никогда не пройдем этот этап.        На какое-то время в зале наступила тишина, прерываемая лишь вздохами Марка и Захарры, что все еще продолжали не замечать ничего вокруг. Сидящие за столом даже жевать перестали, уставившись на них.        — Отлично! — первая заговорила Захарра. — Готова поспорить, что ты и дня без меня продержаться не сможешь!        — Да кто бы говорил, ты умолять меня будешь, чтобы я обратил на тебя внимание.        — Еще чего, — фыркнула девушка, прожигая того взглядом.        — Вот и посмотрим, — Марку просто жизненно необходимо сделать так, чтобы последнее слово осталось за ним.        — Вот и посмотрим! — Захарра, разумеется, не даст ему такого удовольствия.        Оба отвернулись друг от друга, обращая, наконец, внимание на присутствующих в Зале. Марк, как это обычно происходит, вскинул подбородок, моментально надев маску безразличия и высокомерия, нагло ухмыльнулся, не удосужившись даже поздороваться и задержать на них взгляд, и поспешил удалиться. Драгоций едва ли не сжимала кулаки, а затем, гневно сверкая глазами, села за стол рядом с Ником завтракать.        — Приятного аппетита, — буркнула она.        Во всяком случае, молчание продлилось недолго: Василиса, отложив приборы в сторону, осторожно поинтересовалась.        — Захарра… Все хорошо?        Драгоций тут же вскинула голову, пожав плечами.        — Да, все супер. Не волнуйся, это норма для нашего общения.        — Выглядело так, словно вы ссоритесь, — серьезно посмотрев на Захарру, ответила Диана. Все остальные выглядели обеспокоенными, а некоторые и вовсе недовольными.        Константин Лазарев неодобрительно поглядывал на Драгоций-младшую, ровно как и Миракл, но высказываться по этому поводу не стал. Нортон старший выглядел, словно ему плевать, хотя, наверное, так оно и было. Однако самым раздраженным оставался — и будет оставаться — Фэш.        Он громко фыркнул, привлекая к себе внимание.        — Хорошо, что он ушел, и жаль, что это не серьезно, может, от разбитого сердца он бы покинул Замок восвояси, — все недовольные взгляды тут же метнулись к нему. — Что? Знаете, у меня ощущение, будто я единственный, кто помнит, что он творил. Ему надо было остаться зачасованным, отличная плата за все, что он сделал.        Слова Фэша на секунду оглушили Захарру, она выронила вилку, которой только собиралась начать есть, а затем с силой сжала кулаки. Драгоций в мгновение ока поднялась со стула и со всей силы ударила руками по столу.       — Заткнись, Фэш, — процедила она сквозь зубы. — Какого черта, а? Почему вы даже не хотите видеть то, что он пытается измениться?! А вместо того, чтобы хотя бы попытаться наладить отношения, предпочитаете не обращать на него никакого внимания? Будто он и минуты вашего времени не стоит! Кто-нибудь из вас хоть раз навещал его, пока он жил в подвале? В чертовом подвале, серьезно? Из всех возможных комнат Расколотого Замка, вы бросили его гнить на нижних этажах, а там даже отопления нет, а он больше не часовщик и не может сам себя согреть, он вообще больше ничего не может. Я тоже все прекрасно помню, Фэш. И он тоже. Но, видимо, я единственная из всех, кто видит дальше своего носа.        Она поджала губы, прерывисто дыша. Почему они даже не пытаются понять? Марк сам прекрасно все осознает, он не стремится получить безоговорочное доверие или стать не разлей вода друзьями со всеми. Но неужели он не заслуживает обычного, человеческого дружелюбия? Драгоций выпрямляется, еще раз бросает яростный взгляд на брата и уходит из Залы.        — Спасибо за завтрак, — бросает она у дверей.        Все, как один, повернули головы на Фэша, который, нахмурившись, закатил глаза. Он откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.        — И не смотрите на меня так. Я не намерен возвращать свои слова и ни за что не поменяю мнение насчет этого ублюдка. Речи о принятии и быть не может, пусть она мне хоть сто раз о нем восхваляющие баллады споет.        Нортон-старший отодвинулся от тарелки с завтраком, слегка покачав головой, в глубине души понимая, что сегодня он нормально не поест.        — Молодое поколение такое тяжелое, — вздохнул он и, прочистив горло, посмотрел на каждого из Ордена Дружбы. — Речь идет не совсем о принятии. Если вы не готовы переступить через те пережитки прошлого, то у вас никогда и не получится смотреть на него под другим углом. Юная Драгоций права, и нам пора перестать отталкиваться от того, что человек сделал в прошлом. Суть вот в чем: хотите вы того или нет, но Маркус Ляхтич теперь под нашей опекой, да и никуда уйти он не сможет. Никто не просит вас стать друзьями или принимать его с распростертыми объятиями. Сейчас вам нужно смириться с тем, что отныне он часть вашей жизни.        Никто не смог ничего сказать в ответ.

***

       Марк понимает, что облажался, потому что ему действительно нечего делать. Раньше всем его развлечением была Захарра, которая в выходные дни проводила рядом с ним, как и в будние после занятий — а иногда и во — все равно мчалась к нему. Ляхтич зачастую читает книги, которые находит в библиотеке, и те, которые ему приносит Миракл время от времени. Идти в комнату не хочется, там холодно и пусто. Без Драгоций все совсем не то, и он готов признать, что погорячился, говоря, что запросто проживет без неё. Даже чересчур сильно. Не зная, как развлечь себя еще, Марк в очередной раз идет в читательский зал, где совсем не холодно: камин отапливает комнату все время, да и там куда уютнее, чем в его собственной комнате. Живот заурчал, требуя еды, и Ляхтич жалобно стонет, понимая, что сегодня ему придется немного поголодать.        Он плюхнулся в первое попавшееся кресло возле одного из тысячи книжных стеллажей. В библиотеке полностью нарушена законы пространства: комната была так высока, что разглядеть потолок просто невозможно; книги могут сами перелетать со стеллажа на стеллаж, а стоит только подумать о какой-нибудь конкретно, она тут же появится у тебя на ногах. Тут всегда приятный запах жженой коры дерева, чернил и тепла.        Марк не удерживается и прикрывает глаза, позволяя себе расслабиться. Он не помнит, когда ему удавалось хорошо поспать, наверное, с последнего ночного визита Захарры. Это достаточно нелепо, но они вместе выбрали дни, по которым Драгоций-младшая приходит к Марку, чтобы тому легче спалось. Захарра, разумеется, недоумевала, почему она не может приходить к нему каждый день, однако Марк на это не соглашается. Как будто без неё у него ничего не получится. Ему не хочется привыкать к всему тому, что у него есть, потому что в глубине души знает, что не заслуживает всего этого. А еще его посещают мысли, что не стоило позволять этим отношениям появиться. Но Марк эгоист, поэтому продолжает цепляться за них. Страх того, что Захарра побудет без него какое-то время и поймет, что одной ей куда легче, был последним промелькнувшим в его сознании.        — Какая жалость, он умер во сне. Бедолага. Как хорошие люди, мы должны устроить ему похороны.        — Фэш, прекращай, он дышит.        — Это дело легко поправить.        Откуда-то сверху, будто через вату раздавались приглушенные голоса, и Марку даже открывать глаза не надо, чтобы знать, чьи. С глубоким вздохом Ляхтич зажмурился, а потом оторвался от спинки мягко обитого сидения, на котором он, по-видимому, задремал, и потянул спину. Она затекла, но всяко лучше было спать здесь, чем на сидении машины. Стоило ему раскрыть глаза, как слева от него послышался вздох.        — Надо же, ты проснулся, — удивленно-разочарованно воскликнул Фэш, словно действительно поверил в то, что он умер. Марк хмыкнул.        — Да, представляешь, есть у меня привычка просыпаться каждый раз, когда я засыпаю, — ехидно бросил он, даже не смотря в сторону парня. Он слегка потер свои глаза, потихоньку избавляясь от сонливости. Пререкаться с Драгоцием настроения не было, а уж слышать в свою сторону нелепые оскорбления тем более.        — Вредная привычка, от таких избавляться надо, — посоветовал Фэш ему таким тоном, словно действительно хочет помочь ему. Марк решил, что с его стороны будет благоразумно промолчать и не устраивать не пойми что. Наконец он соизволил поднять взгляд и обратить внимание на окруживших его ребят. Ляхтич привычно надменно ухмыльнулся, вскинув бровь.        — Если вы пришли сказать, чтобы я держался подальше от Захарры, то с такими разговорами идите прямо к ней. О, или вы здесь для того, чтобы набить мне морду за то, как я ужасно сегодня обращался с вашей любимой Драгоций?        — Слушай, ты, коз…        — Так, а ну прекратили! Оба, — в разговор вклинилась Диана, придержав Фэша за предплечье. — Мы пришли вовсе не за этим.        Марк прищурился, откинулся обратно, всем своим видом показывая, что ему все равно.        — Зачем бы вы не пришли — проваливайте, — он слегка кивнул головой к выходу.        — Вот и отлично, хорошо поболтали, надеюсь, больше не увидимся, — первым развернулся Фэш и пошагал к выходу. Маар почти следом отправился за ним, Ник слегка простонал, буркнул, что попытается вернуть парней, пошёл в их сторону, прихватив Диану. Таким образом Василиса осталась одна.        — Все ещё здесь, Огнева? Проблемы со слухом? Мне повторить громче?        Василиса лишь примирительно улыбнулась, присела на появившееся в один момент кресло прямо напротив Марка, давая намёк, что уходить она не собирается.        — Давай оставим эти не нужные препирательства. Мы здесь не для того, чтобы осуждать твои взаимоотношения с Захаррой. Вы оба взрослые люди, в конце концов.        — Вот спасибо, мне как раз не хватало вашего благословления, — ядовито бросил он. — Аж прыгать от радости хочется.        Василиса закатила глаза и покачала головой.        — Спасибо тебе.       Марк в момент оледенел, подняв стеклянные глаза с немым вопросом.        — Я так и не поблагодарила тебя. Тогда, ты помог нам победить Елену, без тебя вряд ли бы вышло. С нашей стороны… было некрасиво поступать так с тобой. Ты теперь живёшь с нами, и нам всем пора перестать считать, будто это не имеет никакого значения. Мы все постараемся научиться доверять тебе.        — Ужасное решение, честно. Бьешь рекорды.        — Тогда мы просто будем верить Захарре, — Василиса чуть улыбнулась и поправила волосы. Видя, что Марк не собирается отвечать, она вздохнула, не зная, как ещё подступиться к нему. Ей самой было не по себе, что она действительно не обращала на него внимания, хотя несла за него полную ответственность. Огнева приглядывается к парню напротив, понимая, что у того есть проблемы со сном: кожа немного болезненного оттенка, почти незаметные синяки под глазами. Все же возвращение из безвременья не проходит бесследно, и Василиса не знает, как ему помочь. Видеть в Марке кого-то, кроме своего врага, все ещё непривычно: память услужливо подкидывает все его подлые поступки и их стычки, но она умело сдерживает себя, оставаясь дружелюбной.        — Ты так и не позавтракал, верно? Уже почти обед, так что приходи и поешь со всеми.        — Чтобы все недовольно пялились на меня? — фыркнул Марк, — Вот уж спасибо, откажусь от столь приятного времяпровождения. Очевидно же, что мне там не рады.        — Захарра будет, — Огнева поднялась с насиженного места, намереваясь уйти. Все, что она хотела сказать — она сказала. Марк никак не ответил, и она посчитала, что разговор себя исчерпал. Стоило ей оказаться возле двери, как голос Марка её остановил.        — И хватит играть в фальшивое дружелюбие, у тебя отвратительно получается, — кинул тот. — Не забывай, я клал на тебя и что ты обо мне думаешь. Так что отыгрывать роль благородной и мудрой девицы не надо.        Василиса поджала губы, выходя из комнаты. Она и представить не могла, что Марк окажется настолько сложным.        На обед тот не пришёл. Что, в принципе, чем-то неожиданным не являлось, но где-то глубоко в подсознании Василиса думала, что тот хотя бы прислушается к ней. Впрочем, это уже был бы совсем не Марк.        Он слонялся по Замку без дела уже пятый час и не мог понять, как себя развлекал до появления Захарры. Почти месяц как-то прожил. Голод давал о себе знать, но Марк уверен, что Время и Зодчий круг сейчас все в Янтарной Зале, ведь они постоянно там тусуются, а в выходные едва ли не ночуют, проводя «семейные» посиделки. Марк горестно вздыхает, не понимая, почему поесть можно только в этой чертовой Зале. Среди всех многочисленных комнат, которые можно отвести под столовую, они выбрали одну единственную, которая служит им и местом сбора, и отличном местом времяпровождения, и местом, где можно покушать. Действительно, зачем заморачиваться. Обычно он приходил на завтрак, когда все уже покушали и разошлись по занятиям, и сидел в полном одиночестве и тишине. Так же проходили его обеды и ужины, а вот во время выходных еду приносила Захарра, и они вместе проводили время в его комнате.        Но они устроили этот глупый спор, и теперь он не может просто подойти к ней и утянуть за собой, потому что тогда он проиграет, а Марк никогда не проигрывает. Он завернул за угол, пошёл по направлению к нижним отсекам, где находилась кухня. Это даже не совсем кухня, просто склад с провизией, но там также есть небольшой стол, раковина и плита, так что он вполне может приготовить себе что-нибудь съедобное сам. Так он делал только в самые крайние меры, потому что Миракл каждый вечер делает обход и следит за количеством ушедших продуктов, поэтому много он себе позволить не может.        Завернув за последний поворот, он натыкается на Захарру, стоящую прямо у двери на кухню, очевидно поджидавшая его. Она моментально среагировала и повернулась в сторону парня, внимательно разглядывая Марка. Тот немного порадовался, что тут не слишком светло, иначе можно было бы заметить тусклость его кожи и не особо здоровый вид. Но, кажется, ей это и не нужно было, потому что в следующую же минуту она нахмурилась, явно недовольная.        Ляхтич вздохнул, понимая, что это, по-видимому, судьба, раз уж они встретились в таком месте, и, наплевав на их дурацкий спор, он развёл руки в стороны, давая явный намёк. К счастью, Драгоций ничего и говорить не надо, она сразу же накинулась на него с объятиями, а Марк никогда бы не подумал, что за такое короткое время так сильно успел по ней соскучиться.        — Готова поспорить, ты так ничего и не съел, почему ты не пришёл на обед? Василиса говорила, что звала тебя, ты, придурок, — Марк закатил глаза, и Захарра, будто почувствовав это, пихнула его в бок. — А теперь идём.        — Куда? — Ляхтич вскинул бровь, позволяя Захарре везти его в совершенно другую сторону от кухни. Он в последний раз кинул на неё жалобный взгляд, пока она окончательно не скрылась за поворотом.        — Ужинать, — как ни в чем не бывало ответила Захарра. — Прекращай уже есть в одиночестве, мне это не нравится.        — Ну, а твоим не нравлюсь я, вряд ли они будут безумно рады моему присутствию.        — Когда тебя вообще волновало, что нравится другим? Если ты хочешь есть, то, черт возьми, не жди когда все поедят, просто приходи, когда тебе вздумается, потому что ты тоже живешь тут и имеешь на это полное право. К черту, что остальные подумают!        Марк задумался, глубоко уходя в размышления, и понял, что, вообще-то, она права. Он же эгоист, верно? Да и сам совсем недавно говорил Василисе тоже самое. Ляхтич даже не заметил, как они уже вышли из подвалов, быстрыми шагами направляясь к Янтарной Зале.        — Кстати, это получается, что ты проиграл спор, — как бы невзначай бросила Захарра, тут же заставляя Марка удивленно вскинуть брови.        — Это с какой это стати? Ты была первая, кто поджидал меня у кухни, и ты бросилась мне в руки, — Марк ни за что не собирался признавать своё поражение.        — Да, но ты первый, кто раскинул их в объятия! — Захарра тоже стояла на своём, не собираясь отступать.        — Какие объятия? Я просто потягивался, — заверил её Марк. — Это ты с ничего просто запрыгнула на меня!        Захарра выдохнула сквозь зубы, раздраженно зашипев. Марк ухмыльнулся, радуясь такой реакции. Наконец, все как обычно. Они снова так разговорились, что не заметили, как оказались перед дверьми Янтарной Залы.        — О, нет, нет, потягивания не могут добиться так долго, ты определенно ждал объятий, у тебя ещё вид был такой брошенный, будто, если я этого не сделаю, ты прямо там разрыдаешься!        — У тебя от темноты глюки начались? — возмущённо засипел Марк. — Не придумывай, ничего подобного не было.        — Было!        — Не было!        — Я знал, что мне не послышалось! — торжествующе провозгласил Фэш, следом заметно приуныв. — Впрочем, лучше бы послышалось        Ситуация с утра повторялась: Захарра с Марком громко переругивались, не стесняясь в выражениях.        — Ладно, ладно, давай признаем, что оба были не правы, и на счёт три одновременно скажем «прости». Идёт?        Драгоций закивала, соглашаясь.        — Отлично, тогда, раз, два… три!        В Зале повисла звенящая тишина, прерываемая лишь неразборчивым бормотанием Миракла, что вместе с Нортоном Огневым сидел в углу за картами. Марк и Захарра почти одновременно сложили руки на грудь, не отрывая взгляда друг от друга, словно ожидая, кто из них заговорит первым.        — Я просто поверить не могу, серьезно? Я только что разочаровался в нас обоих. Что под словом одновременно тебе было не ясно?        — Да ты же сам промолчал, — Драгоций начала возмущаться. — Я ждала пока ты скажешь, потом я бы тоже сказала!        — Тогда тебе стоит посмотреть значение слова «одновременно». Подарить на день рождения словарик?        Все вымученно застонали, не понимая, когда это прекратится и прекратится ли вообще.        — Так, кто за то, чтобы запереть их в комнате со звукоизоляцией?        На этот раз руки подняли все присутствующие.