Демон Уилсона

      Он слышит его шёпот, его смех. Из темноты к нему тянутся его ладони, полные шрамов. Он судорожно пытается разжечь огонь, но руки не слушаются, пальцы роняют кремень. Уилсон пытается нащупать в темноте то единственное, что принесёт ему спасение - достаточно всего одной искры, чтобы он пережил эту ночь.       "Уилсон", — шепчет он. Он повсюду в воздухе. Уилсон чувствует, как тьма наступает, обволакивает его. Как будто он вдруг оказался в маленьком, замкнутом пространстве, и у него прогрессирует приступ клаустрофобии.       "Уилсон, ты слышишь меня?"       Конечно, конечно он слышит его. Слышит каждый стон, каждый крик, каждый вздох. Но лучше бы не слышал.       Наконец, Уилсону удаётся разжечь огонь. Сухая осенняя листва вспыхивает от одной искры, тьма ненадолго отступает, и лишь тогда учёный решается заговорить.       — Оставь меня в покое, — кричит Уилсон в темноту, пытаясь прекратить шёпот. — Я не хочу с тобой разговаривать.       "Обернись", — голос внезапно оказывается за спиной, так близко, что Хиггсбери против воли оборачивается, пытаясь вглядеться во тьму. Он обхватывает себя руками, защищаясь.       — Отпусти меня, пожалуйста, — Уилсон точно знает, что он здесь. Это не галлюцинации.       "Закрой глаза"       — Нет...       Если он закроет глаза, то темнота проглотит его. Уилсон больше всего на свете боится темноты, поэтому старается моргать как можно реже. Нет. Нет, нет. Уилсон Хиггсбери никогда больше не закроет глаза.       — Не бойся, глупый, — опять насмешка, — обещаю, что в этот раз я не причиню тебе зла.       — Я просто не смогу появиться, пока ты смотришь.       И в этот раз Уилсон расслабляется.       Веки закрываются, и сердце бьёт дрожь. Он боится, что пока он не смотрит, костёр может потухнуть.       Он чувствует такой чуждый этому миру запах одеколона. Слышит шорох плаща. Ему кажется, что он слышит дыхание Максвелла. Открой глаза и увидишь перед собой его ухмыляющееся лицо.       — Можешь открывать.       Уилсон ещё сильнее смыкает глаза. Он давно уяснил, что надо делать всё наоборот тому, что говорит этот голос.       — Непослушный мальчишка, — смеётся Максвелл, — ты так рьяно искал встречи со мной, а теперь боишься даже взглянуть.       Уилсон сглатывает и неуверенно приоткрывает глаза.       Максвелл сидит у костра напротив, с чашкой чего-то дымящегося в руках. До носа Уилсона доносится слабый аромат кофе. И вовсе он не обладает демонической внешностью. У него нет дьявольских рогов или вампирских клыков. Он протягивает Уилсону чашку с чем-то горячим и приятно пахнущим мясом.       — Да перестань ты быть таким трусишкой, — ухмыляется он. — Это мясная похлёбка.       Что-то в голосе Максвелла изменилось, от голоса веет теплом и нежностью, или Уилсону это только так кажется, но он берёт из рук демона еду, случайно касаясь кончиками пальцев его ладони. Его руки холодные словно у покойного, а кожа слишком бледная для человека. И вообще, он похож больше на уставшего от всего человека, чем на всемогущего демона.       Максвелл поднимает кружку "за Уилсона" и пьёт горький кофе, не морщась. Уилсон решается попробовать мясную похлёбку.       Расправившись с едой, Уилсон ожесточённо проводит рукой по сильно отросшей бороде.       — Почему ты не отпускаешь меня? — уже без страха в голосе спрашивает он, Максвелл делает глоток кофе из как будто бы бездонной кружки и, улыбаясь, отвечает:       — Ты сам влез в мой мир, не я тебя сюда не затащил. Построил свою дьявольскую машину, нарушил мою систему. Конечно, я разозлился, — он говорит о злости, но в его голосе звучит улыбка.       — Но теперь-то ты видишь, что я всё осознал, — Уилсон дрожит от озноба. Постепенно холодает, и болезнь, которую он недавно подхватил, даёт о себе знать. — Почему теперь ты меня не отпустишь?       — Ты мне понравился, — пожимает плечами он, подкидывая в занявшийся огонь пару поленьев.       — Поэтому решил поиграть в Бога? Насылаешь меня кару небесную в виде дождя из лягушек и натравливаешь адских гончих?       Максвелл смеётся в голос. И Уилсону кажется, что его смех вытесняет все прочие звуки из этой вселенной. Это возвращает Уилсона к реальности, напоминает, что перед ним хозяин этого мира.       — Мне казалось это забавным, — разводит руками Максвелл.       — А вот мне нет, — Уилсон машинально потирает свежий шрам на запястье, который получил в последней стычке с адовыми псами.       — Не волнуйся, они все привиты от бешенства, — Максвелл вновь искренне смеётся своей шутке, но потом вдруг меняется в лице и серьёзно смотрит на Уилсона. — Не я тебя сюда затащил, не мне вытаскивать.       Следующие несколько дней выдаются особо тяжёлыми: близится зима, еды всё меньше, погода всё суровее.       Но, когда наступает ночь, когда Уилсон забирается в спальный мешок, когда начинает балансировать на грани сна и реальности, он видит иллюзию перед собой. Рядом с ним сидит демон, что-то рассказывает и следит за костром. Ночи проходят спокойнее.       Он вновь придумывает машину, приходя на поклон к королю свиней, выменивая у него провизию и какой-то хлам на нужные вещи. Зима заканчивается.       И вот, однажды, Уилсон завершает создание своей Машины.       "Я никогда не сомневался в тебе", — одобрительно говорит голос, когда Уилсон ставит последнюю деталь. Механизмы натужно, со скрипом начинают работать, но их уже не остановить. Машина представляет собой огромную живую дверь.       Дверь открывается, и из неё выходит он. Уилсон впервые видит Максвелла при свете дня. Высокий, выше Уилсона на голову. Глаза впалые, а кожа мертвецки бледная.       Он достаёт из кармана своего новенького, как с иголочки, пиджака длинную сигару и подкуривает. Он долго стоит в проходе напротив Уилсона, который совершенно не понимает, что происходит: он просто заворожённо наблюдает за действиями Максвелла.       Вдруг Максвелл хватает Уилсона за отворот рубашки и буквально втаскивает в дверной проём вместе с собой.       И тут Уилсон понимает, что допустил смертельную ошибку. Ему не надо было строить эту чёртову машину, не надо было подпускать к себе Максвелла. Он своими силами помог вырваться демону на свободу. Но уже поздно, реальность преображается, привычные очертания природы расплываются.       "На этот раз я приготовил для тебя что-то новенькое. Тебе не понравится", - слышит он голос внутри своей головы.       Он чувствует, как его тело отчаянно сопротивляется перемещению, он хватается за единственное, до чего может дотянуться. Он цепляется за лацканы его пиджака.       — Не оставляй меня здесь, — умоляет Уилсон.       Но Максвелл лишь усмехается. Очертания вокруг становятся другими, звуки леса сменяются шумом океана, а холодный лесной воздух – душным прибрежным.       — Мой милый, глупый Уилсон, — он кладёт свои ладони на руки Уилсона и с лёгкостью отцепляет их от себя.       Его улыбка совсем не злобная, наверное, ему даже немного жаль наивного учёного.       — Больше мы не увидимся.       Он растворяется в сигаретном дыму своей сигары, и Уилсон кашляет, сжимая до боли кулаки. Чёрная дымка, которая только что была Максвеллом, несётся к джунглям, надеясь скрыться во тьме.       — Стой! — он пытается бежать за ним, но его ноги увязают в песке. Впереди виднеются пальмовые джунгли, а в них тьма.       Ноги его, не привыкшие к песку, заплетаются, и он падает на колени, после чего бессильно кричит.       Он думал, что обретёт покой, но это лишь новый уровень, следующий круг ада, который приготовил ему Максвелл.       — Будь ты проклят, Уильям, — кричит Уилсон во тьму и замечает его улыбку среди взглядов, которые смотрят на него из джунглей.       — Ты узнал, как меня звали, — этот голос он уже слышит, как собственный. — Но тебе это никак не поможет.

***

      Уилсон протягивает руки к обжигающим языкам пламени. Пытаясь отогнать бо­лез­ненное до хрус­та кос­тей чувс­тво голода.       Его собственные ладони напоминают ему о Максвелле, они стали такими же холодными и бледными. Солёный морской воздух горчит на языке. На берегу океана непривычно шумно. Теперь он знает, что полное одиночество страшнее. Раньше с ним был хотя бы демон Максвелл. Теперь же Уилсону предстоит встретиться со своими собственными демонами. Сегодня ему опять не удастся заснуть.