***
Тычок в скулу маленьким пальчиком. Ещё один. — Папа! Мальчишеский требовательный голосок, от которого хотелось засмеяться, громко и счастливо. Медленные, грациозные движения слева. Приятно прохладное, такое контрастное с окружающим горячим воздухом, касание к щеке. — Ичиго… Просыпайся. Уже утро… Мелодичный, нежный женский голос, в который хочется закутаться и забыть обо всём на свете. — Пап, вставай! Ты обещал сводить меня на море! Ну па-а-п! — И правда, ты обещал. Так что не отлынивай. — Ладно, ладно, уже просыпаюсь. Дайте хоть глаза разлепить, несчастные вымогатели. Само собой, он ворчит просто так, для проформы. Куросаки Ичиго не спит уже как минимум полчаса. Дремлет, наслаждаясь мягким, солнечным утром в обществе самых дорогих для него людей. Ещё один тычок. — Кайен, прекрати. Папа уже просыпается. Иди чисти зубы и заправляй постель. Ты уже сделал утренние техники на контроль? — Ну ма-а-м! Если я сейчас уйду, то вы с папой опять заобнимаетесь и не встанете до обеда! А если и покричать решите… — Так! Юноша! — женский голос с итальянского резко переключился на японский, и в нём зазвучала не мягкая прохлада морского бриза, а острый ледяной клинок поднимающегося гнева, — Вы или сейчас идёте и приводите себя в порядок, или не идёте сегодня никуда! Тебя это тоже касается, Куросаки Ичиго! Тычок уже в бок, со стороны женского голоса, и весьма ощутимый. Его Луна не скупится на тумаки, когда мужскую часть их семьи надо расшевелить. Куросаки Ичиго открывает глаза. Здравствуй, новый день.***
— Штерн Риттер «S», Куросаки Ичиго. Ледяной голос какого-то неизвестного офицера Ванденрейха резко поднимает его из дёрганой полудрёмы, вынуждая открыть красные от недосыпания глаза, чтоб тут же их зажмурить. Чёртов бело-синий свет. Чёртов свет Квинси. — Я, — отзывается Куросаки из угла своей квадратной камеры в ответ на голос, звучащий откуда-то из болезненно белоснежных стен. — Суд Ордена ожидает вас. Слушание назначено на сегодняшний день. Пройдите в Зал Суда. В одной из стен открылся чёрный провал прохода. Заключённый сплюнул кровь и медленно, опираясь на излучающую свечение стену, поднялся. Ноги держали, но с трудом. Если бы не Блют Вене, единственная техника, которая сейчас была доступна рыжему Лучнику, он не смог бы даже встать. Множественные раны от Хайлиг Пфайль зарастали медленно, всё ещё доставляя солидные неудобства, но Куросаки не обращал на это внимания. Если его ведут на Суд, то сейчас где-то два часа до полудня. Ему осталось жить в лучшем случае два часа. Фигура в порванной, грязной от земли и чьей-то крови форме Звёздного Рыцаря двинулась по тёмному узкому коридору. Как же хорошо, что больше нет этой грёбаной кошмарной белизны. Хоть перед смертью глаза не будут слезиться.***
Солнце припекало, а с огромной синевы Средиземного Моря дул холодный бриз. Определённо, идея поехать в Италию была отличной. Брызги воды разлетались от хохочущего мальчишки с чёрными волосами и карими глазами, который то появлялся на поверхности воды, то вновь заныривал в глубину, выплывая уже где-то в другом месте. Кайен Куросаки был счастлив, в свои четыре года не зная ещё ничего, что могло бы огорчить его достаточно сильно для разрушения этой ауры непробиваемой радости. Мама сейчас плавает рядом с ним, отец с Масаки роются в песке и строят что-то вроде замка, тётя Карин и дядя Бьякуя должны навестить их в ближайшее время, как и Исида с Иноуэ, а с ними и милашка Канаэ. Что может быть лучше? И его родитель думал так же. Сидя на песке, держа на руках маленькое Солнышко, которое искрилось своими глубокими синими глазами, доставшимися от матери, крошечными пальчиками копаясь при этом в песочке, нельзя так не думать. Тихие шаги, и вот женские руки, обвивая его со спины, передают чуть-чуть морской влаги на плечи мужчины. Острый подбородок устраивается на его голове, и Ичиго улыбается. Счастливо и беззаботно. Масаки поворачивается к родителям и громко, звонко смеётся. Кучики Рукия тоже улыбается. Своей, как и всегда безупречной для бывшего Звёздного Рыцаря, улыбкой. В такие прекрасные дни легко забыть о том, какую цену они заплатили (и ещё заплатят) за это счастье.***
Зал Суда представлял из себя огромный куб, отделанный белым мрамором, как и почти всё в Зильберне. По две стороны грани его располагались места Рыцарей Ордена, одна стена отсутствовала, открывая вид на бесконечную Тень, границу мира Квинси, за которой начиналось бесконечное Ничто, царившее между Обществом Душ, Генсеем и Уэко Мундо. На последней свободной грани была расположена Императорская Ложа, которую занимали Его Величество, Его Высочество, Грандмастер и Отряд Защиты. Ичиго поёжился, но не от страха. Чего ему теперь бояться? Просто очень холодно. Собратья по Ордену испытывали разные эмоции. Куросаки не мог видеть их лица (он вообще не мог сейчас почти ничего чётко разглядеть, что уж говорить о мельчайших деталях почти нечитаемой мимики древних Квинси), но его чувствительность осталась при нём. Кто-то испытывал гнев и непонимание (наверняка Базз-Би), кто-то отвращение и брезгливость (у тебя всегда плохо получалось скрывать свои эмоции, Опье), кому-то было всё равно («N», ты всё так же аппатичен), а кто-то испытывал сдержанный интерес (Эс-сан, Вы всё же пришли. Спасибо.) С Императорской Ложи прочесть что-либо было невозможно совершенно. Подсудимый устало закрыл глаза, откидываясь на каменную спинку Кресла Осуждённого. Оковы из Серебра Аусвелена тихонько звякнули. Хотя нет. Урюу скрывал эмоции из рук вон плохо. На порядок выше любого из Штерн Риттеров, но всё ещё хуже, чем любой из Штуцтаффеля. Брат, брат. Зачем это? Ты знаешь, чем всё это кончится. Для Штерн Риттеров есть только одно наказание, и ты сам знаешь — какое. Не вини себя, ты точно не причастен ко всему этому. Ты должен будешь возглавить Шаттен Берайх однажды, и висеть на твоей душе камнем, который потянет на дно всю Незримую Империю, я не хочу. — Тишина. Тихий, но чёткий, как удар невероятно острым мечом, голос разрубил незначительные тихие переговоры Рыцарей, устанавливая монолитное молчание. Грандмастер Ордена Звёздных Рыцарей, Великий Судья и Кровавый Регент начал говорить. — Куросаки Ичиго Третий, из рода Куросаки, Штерн Риттер «S», The Sun. Вас обвиняют в трусливом побеге из Незримой Империи, нарушении своих обязанностей как Креста Его Величества, Императора Ванденрейха, Отца Всех Квинси Яхве и преступной связи с Шинигами. Вам есть, что добавить, герр Куросаки? Штерн Риттеры — элита Незримой Империи. К ним уважительно обращаются даже когда через пару часов пристрелят и сбросят труп в Великое Ничто. — Нет, герр Грандмастер, — хрипло ответил рыжий, всё же разлепляя один заплывший глаз. Не сказать, чтобы он что-то увидел, кроме бесконечной белизны и смутных очертаний бывших соратников.***
Стрелы сорвалась с пальцев Куросаки, пробивая Сон Души и Звено Цепи первого из напавших Лучников. Это не могло продолжаться вечно. Империя так просто не отпускает своих сынов. Когда лейтенант 13-го отряда Готея Кучики Рукия и Штерн Риттер «S» Куросаки Ичиго принимали это решение — они знали, что так и будет. Не верили, отвергали — но знали в глубине души. Квинси и Шинигами не должны были даже просто мирно сосуществовать. Квинси не должен был отпустить лук, когда у него была возможность пристрелить презренную Проводницу Душ. Шинигами не должна была прикрывать спину Белому Монаху в бою с ордой Холлоу. Они не должны были годами искать встречи. Не должны были стать друг для друга незаменимыми. Не должны были использовать Банкай и Фольштендиг против своих, чтобы не дать убить того, кто стал частью души. У Монаха Разрушения и Духа из Белого Города не должно было быть чувств. Не должен был родиться мальчик, в три года уже обладавший запасом сил, как у пятого офицера отряда Готей. Не должна была кричать, делая первый вдох, девочка, с кровью двух воюющих уже больше сотни лет рас в венах. Но они не были просто Квинси и Шинигами. Они были Куросаки Ичиго и Кучики Рукией. Чёрным Солнцем и Белой Луной. Если бы Король Душ мог говорить, он сказал бы, что в миллионах миллионов миров, прошедших сквозь него, эта связь была всегда. Так или иначе. Они могли быть на разных сторонах баррикад, они могли быть древними чудовищами, могли связать жизнь с другими людьми, они могли быть Крестом и Мечом, но Красная Линия Судьбы незримо связывала их всегда. Удар вибрирующим клинком Зееле Шнайдера пришёлся на фамильный щит. Движение — и духовный топор Штерн Риттера врезается плашмя в голову Лучника, вырубая того и отбрасывая в сторону. Но в этой реальности счастливого конца не будет. Ванденрейх не прощает предателей. Они и так прятались по всему Миру Живых больше пятнадцати лет. Отец, я могу помочь! Позволь мне сражаться рядом с тобой! Папа, не надо! Эти страшные дяди сделают тебе больно! Пожалуйста, давай улетим! Дядя Бьякуя нас спрячет! Нет. Дети не понимали. Кайен, смелый и сильный, как тот Шинигами, в честь которого его назвали, уже способный уходить в шунпо, собирать на основе Креста топор, почти как у родителя, использовать Блют и первую десятку Хадо, хотел биться. Хотел встать спиной к спине с отцом, высвободить свой Крест, подобно шторму и буре поливать врагов дождём из стрел, наслаждаясь битвой и защищая то, что дорого. Он не понимал. Масаки, один в один похожая на мать Ичиго погибшую от рук Васто Лорда, дёргала его за полы белоснежного плаща и плакала, зная, что отец не переносит её слез и сделает всё что угодно, чтобы она перестала искажать своё прекрасное личико ими. Когда к девочке приходит понимание, что в этот раз так не будет, слёзы становятся настоящими. Она не осознавала. Понимала только Рукия. Понимала, что они видятся в последний раз. Смотрела своими синими, глубокими как озёра глазами, не говорила ни слова. Чтоб понимать друг-друга слова были им давно не нужны.Ты не вернёшься, да? Да. Им нужен я. Бьякуя укроет вас. В Сейрейтее вас не станут преследовать, если я дам бой здесь. Исида ничего не может сделать? Брат является кронпринцем, но эти вопросы решает Грандмастер. А он… Да. Я помню. Прости. Не за что прощать. Люблю тебя.
Сенкаймон закрывается, отрезая мир Мёртвых от мира Живых. Куросаки выдохнул, тяжело, протяжно, но всё же с невероятным облегчением. И высвободил Священную Букву, встречая тех, кого до сих пор считал Братьями и Сёстрами. На лице ощущалось последнее касание её прекрасной прохлады. *** — Я прошу слова. Звуки высокого голоса были подобно Хайлиг Пфайль, вбивавшейся в разум. Зачем, брат? Ты нужен Империи. Ты — её будущее. Мир с Шинигами. Спокойствие. — Как Принц Света, Наследник трона Шаттен Берайха, я, Исида Урюу, хочу напомнить, что Куросаки Ичиго, ещё до своего позорного бегства и предательства, был одним из преданнейших воинов Его Величества. Потому, я прошу вас прибегнуть к ритуалу Последнего Желания. В зале отчётливо разнеслись хмыканья, усмешки и возмущенные возгласы. Вот оно что, брат. Решил играть по крупному? — Разрешаю. Глубокий, тяжёлый, задумчивый голос, подобный рокоту огромного органа. Яхве.***
— Мама? Лейтенант Тринадцатого Отряда, Кучики Кайен, нашёл свою мать там же, где и всегда в этот день. — Да, Кайен, я… — женщина сидела на коленях в тёмной комнате. Маленький алтарь, над которым горела ароматическая свеча. Пятиконечный Крест Квинси на нём. Она хотела было подняться, но мышцы не держали хозяйку. В последний момент фукутайчо подхватил своего капитана. — Не надо, — молодой мужчина прижимает к себе почти поседевшую женщину и гладит по волосам. Слёзы льются из их глаз, но не исходит ни звука. Ичиго не любил их плача, — я понимаю. Отец был бы рад, что мы в порядке. Что мы живы. Что мы не забыли его. *** Первая из трёх Священных Стрел пробивает Сон Души. Кучики Масаки не должна пострадать от рук какого-либо Квинси. Вторая вонзается в Звено Цепи. Куросаки Кайен не должен пострадать от рук какого-либо Квинси. Третья пронзает сердце. Рукия Кучики не должна пострадать от рук какого-либо Квинси. Воин с огненными волосами в последний раз вдохнул морозный воздух ледяного мира и упал в абсолютную темноту. Думая лишь о том, что этот не тот холод, который он хотел бы ощущать.***
Реальность заскрипела — и прогнулась под волю Короля.