Ангел за плечом

      — Ангелы наблюдают за тобой, — шепчет с нежной улыбкой Мать перед сном Сыну. Но она даже не догадывается, насколько права. Ангел стоит — вон там, за окном, глядя в спину лежащему на боку Мальчику. Стоит и смиренно — как и положено Сыну Божьему — ждёт указов Свыше. Но пока Небеса молчат, и Ангел слышит только колыбельную. Мальчик тоже слушает, не смыкая глаз. Он вглядывается в керамическую статуэтку ребёнка с крыльями. Это единственное изображение ангела, которое ему дозволено видеть; настоящий же Ангел не явит себя, пока на то не будет Воля.       Вскоре у Мальчика появляется Брат. Ангел, конечно же, нисколько не удивлён. Ведь он давно — так давно, что человеку и не представить — знает, что так и должно быть. Младенец в кроватке доверчиво тянет руки к Мальчику, и Мальчик осторожно касается маленькой ладони кончиками пальцев. Невинная картина эта не может тронуть Ангела. Ангелам неведомы чувства.       Ангел отводит ясный взгляд, когда Мать, а затем и здание охватывает адское пламя. Но только потому, что Её судьба Небесам не интересна. Ангел должен смотреть лишь на то, как Мальчик дрожащими руками держит Брата, чей крохотный вес ощутимо давит на тонкие детские руки. Мальчик не позволяет себе ни криков, ни паники, ни даже слёз. Отец дал ему важное поручение, и Мальчик обязательно выполнит, а плакать и бояться — это как-нибудь в следующий раз.       Ангел решает, что Небеса будут довольны, видя, что судьба выбрала предводителю стойкое оружие.       Ангел рядом и в те дни, когда дети остаются одни. Сказать, что они остаются одни дома, язык бы не повернулся — едва ли места, где ночует их маленькая семья, можно назвать домом. Мальчик будит Брата. Поднявшись с постели, Брат бежит к окну и пристально вглядывается по-детски чистыми глазами — как раз в то окно, за которым стоит Ангел. Но Ангела, конечно, не видит, вместо этого сияющий радостью взор обращён выпавшему ночью первому, ещё нетронутому, снегу. Сегодня Брат собирается в школу спешнее обычного, рассчитывая успеть поиграть по пути, и мальчик, похоже, догадываясь, в чём тут дело, подкладывает младшему в карман пару перчаток.       В отличие от счастливых детей, ангелы улыбаться не умеют.       Мальчик впервые возвращается с забинтованной рукой, и пока Отец меняет повязки, глаза Брата наполняются испугом. Ангелу немного тревожно: он не видел, как это случилось, возвращаясь в это время на Небеса для доклада. Мальчик утешает Брата, отшучивается; наконец, напрямую велит тому не плакать. Но словам о том, что всё в порядке, Брат не верит: Мальчику явно больно, а сама рана — Брат подглядел через щёлочку — совсем не похожа на простое падение.       Но лечить эту рану Ангелу не положено, как и Брату пока не положено знать о чудовищах, скрывающихся в тёмных углах. Чудовищах, с которыми он имеет много больше общего, чем сам может представить.       Брат решает покинуть семью, и Мальчик самолично везёт его к вокзалу. Глухая тишина, повисшая в воздухе на вязких нитях, давит на обоих.       Брат хочет сбежать прочь от всей чертовщины, что заполняет его жизнь, и будь у Ангела хоть капля чувства юмора, он бы решил, что то была злая ирония. Но несмешливому Ангелу просто странно.       Небеса велят не вмешиваться. Должно быть, Судьба вернёт всё на круги своя.       Проходят годы — не более чем миг для видевшего миллиарды таких же лет Ангела, — прежде чем Мальчик возвращается к Брату. Всё вновь так, как и должно быть.       Мальчик ещё не видит теней, стремительно сгущающихся вокруг Брата, но их видит Ангел. Так и должно быть, да, должно. Невинный некогда младенец однажды упадёт в самую глубокую тьму.       Ангел хоть и считает, что знает всё, пока и не подозревает, что младшему Брату хоть и предстоит падение, но иного толка.       Мальчик оказывается в шаге от смерти, а Небеса опять призывают к бездействию. Его спасает Брат, и Ангел почти восхищён, видя в этом зримое подтверждение их нерушимой связи. Связи, прописанной ещё до начала времён, и подтвержденной тем прикосновением в комнате с колыбелью.       Проклятая, грязная кровь медленно закипает в жилах Брата. Мальчик видит симптомы, но не может понять причин и, кажется, медленно сходит с ума. Отец покинул их, оставив только безжалостное предупреждение. Кому как не Ангелу знать, каково это. Будь Ангел человеком, он похлопал бы Мальчика по плечу в сочувственном жесте. Но ангелы не сочувствуют, ведь у ангелов нет чувств.       Во всяком случае, не должно быть.       Ангел беззвучно наблюдает за тем, как Мальчик роняет слезу — всего одну, но тяжёлую, будто свинцовая пуля, коих Мальчик повидал немало. Потому что теперь уже можно. Он не выполнил своё важное поручение. Самое важное поручение. То самое, что готов был выполнять и без чьих бы то ни было указаний.       Ангел впервые закрывает глаза. Сейчас он не обязан наблюдать. На Небесах и без него известно, что случится дальше. Клинок Михаила падёт в ад, и это ещё одна неизбежность.       Эта беспечность, возможно, и есть его ошибка. Ангел вдруг теряет из вида братьев, благо, их удаётся найти. На Небесах судачат, будто драгоценные сосуды кто-то закинул в подпространство. Многие знают, кто, но вслух говорить никто не решается. Не один только Ангел умеет закрывать глаза.       Ангел наблюдает, как уже Брат прощается с Мальчиком, роняя на бездыханное тело то слёзы, то землю. Он кричит, но если Небеса молчали всегда, то на сей раз и ад оставляет свою соломенную куклу без ответа.       Ангел смотрит — хотя, поверьте, предпочёл бы вовсе не видеть, — как Брат превращает себя в мерзкое демоническое отродье.       Ангел смиренно ждёт. И, наконец, дожидается.       Клинку пора возвращаться, говорят Наверху. И если бы у Ангела были чувства — коих, конечно же, нет, — то им бы овладело волнение. Впервые он явится к Мальчику, за чьей спиной всегда незримо следовал, и поведает о Судьбе. Сможет ли он его услышать, увидеть? Что скажет, узнав, что Небеса, в существование которых он так отчаянно отказывался верить, реальны?       Ангел, всегда лишь стоявший бездвижно, наконец протягивает руку.       Ангел ещё не знает ничего о своей судьбе.