Ад срывается с цепи.

Огромный поток ледяной воды обрушивается прямо на черепную коробку, и не успеваю я прийти в себя, как следом получаю добавку в виде смачной и такой громкой, болезненно обжигающей пощечины. А говорят, что ангелы небесно-чистые создания! Запах гниющего дерева неприятно давит, вызывает головокружение, и, привязанная к металлическому стулу веревкой с цветами омелы, я совершенно беспомощна. Последнее, что я помню, это Юнги, и как он говорил мне остаться дома, хорошенько выспаться до появления зари, чтобы это магическое время поспособствовало заключению парочке хороших сделок в «Адском логове» – баре, в который он отправился ночью. – Тебе лучше начать говорить, Аврора*, – один из ангелов грубо берет меня за подбородок и приставляет к больной щеке железный нож, ранее опущенный в святую воду. – Этот подвал защищен антидемоническими рунами, поэтому ни одна пешка твоего ненаглядного не сможет пробраться сюда, чтобы спасти твою задницу. – Ты же знаешь, это больше не мое имя, – шиплю на ангела и пытаюсь отстраниться от холодного касания железа, которое причиняет много боли. Терпимо, но надолго меня не хватит. Масса воды и так слишком сильно ударила по голове, неприятный запах увеличивает мигрень, и перед глазами уже все плывет, расходится в бесформенную картинку, что я с трудом могу понять, кто передо мной стоит. – Конечно, – плюется Муриэль*. – Ты больше не достойна носить это имя с тех пор, как раздвинула ноги перед самим Дьяволом и стала его верной шлюхой. – Достаточно болтовни, брат, – из темного угла появляется еще одна фигура с идентичной внешностью в строгом сером костюме. – Говори, Аврора, где находится склад Люцифера. Где он прячет украденное на небесах ангельское оружие? – У вас, что, своеобразный фетиш брать в качестве сосудов братьев-близнецов? – мои губы расплываются в кривой усмешке, а глаза поочередно оглядывают двух ангелов. – Ладно, Му, он никогда не отличался сообразительностью в вашем тандеме, а ты, Пуриэль*? Неужели не надоело, что Бог считает вас обоих за дураков и отправляет на бессмысленные задания вроде этого? Хотя, какая разница. Как только Юнги узнает, что я здесь, вы можете попрощаться со своими белоснежными крылышками и благодатью. Вторая звонкая пощечина опаляет кожу, и я мычу от безысходности и невозможности двинуться, чтобы приложить ладонь к месту удара или хоть как-то облегчить боль в ноющей щеке. Кажется, этот пернатый выродок разбил мне губу, объяснить металлический привкус крови во рту иначе я не могу. На споры ангелов о том, как разговорить меня и какие пытки придется применить, я лишь закатываю глаза. Неважно, что они сделают со мной, какие извращенные приемы испробуют на моем теле, когда Юнги вытащит меня отсюда, Исрафель* все исправит. Для чего еще нужны ангелы-перебежчики? А этим двоим точно не поздоровится. Я знаю, о чем говорю. Все-таки, враги Юнги похищают меня уже третий раз… на этой неделе. – Ты предала свой народ, Аврора, – устрашающим голосом говорит Пуриэль, выступая вперед и останавливаясь прямо возле меня. Непонятно откуда, в его руке материализуется деревянный жезл с заточенным наконечником, и чутье мне подсказывает, что это не пихта и даже не дуб, а чертова, мать ее, омела. – В твоих же интересах искупить свою вину, вряд ли Гиперион и Тейя примут тебя обратно, после того, как ты предпочла быть дьявольской потаскухой, но у тебя есть шанс спасти небесный народ в этой войне и умереть достойно, – он направляет острый конец жезла прямо в область сердца, медленно надавливая. Один удар, и меня уже ничего не спасет. – Спрошу еще раз: где Люцифер хранит ангельские клинки? «Юнги, пожалуйста, помоги мне», – проговариваю мантру про себя и надеюсь, что как бы ни был занят мой возлюбленный, он будет здесь, как можно скорее, почувствовав через нашу крепкую связь, что я в опасности. Через несколько секунд после того, как эти слова яркими буквами вспыхивают у меня в разуме, я слышу крики отчаяния, выходящие из уст ангелов. Они прижимают руки к ушам в надежде утихомирить боль, облегчить свои страдания и прекратить яростный фонтан гнева, который Люцифер одним щелчком пальцев направляет в их головы, заставляя мозги их человеческих сосудов скручиваться и вытекать из всех отверстий. – Я думал, Бог будет умнее и не посмеет тронуть мою девушку, – сквозь шум в ушах до меня доносится низкий и зловещий голос моей второй половинки, падшего ангела и ныне дьявола Люцифера. Он стоит в дверном проеме, и я не могу не ахнуть от вида своего мужчины. Привычный фиолетовый бомбер, черные джинсы и аккуратный беспорядок на голове разбавлен черными, как смоль, крыльями, распластавшимися за спиной падшего ангела, такого же цвета маленькими рожками, своеобразным узором татуировок на лице и длинными когтями на пальцах рук. Он босой, на нем нет футболки или рубашки, и через расстегнутый верх я могу разглядеть заметный рельеф его мышц на белоснежной коже. От одного взгляда на глаза Юнги, такие белые, светящиеся в темноте подвала, с узкими, как у змеи, зрачками, становится страшно. Он зол; ярость и бешенство дьявола в помещении ощущается на физическом уровне, и я чувствую холодок на загривке. – Не смей произносить Его имя вслух, отродье. Ты пал, а это самый страшный грех, – в перерывах между криками еле выговаривает Муриэль, отчего получает двойную порцию в виде вывернутых коленных чашечек, которые неприятным хрустом оседают у меня в голове. «Закрой глаза, любимая», – хрипловатый, но уже мягкий и заботливый голос Юнги звучит у меня в голове, и я тут же подчиняюсь, не желая злить его еще сильнее. Я больше не слышу возгласов ангелов, хруст ломающихся костей, не чувствую запах гнили, железа и свежей крови. Открыв глаза, я понимаю, что нахожусь дома, в уютной гостиной возле камина, и служанка-демон, ничуть не удивившись моему внезапному появлению, предлагает переодеться и выпить горячего успокаивающего чаю с мелиссой и мятой. Но я посылаю ей улыбку, вежливо отказываюсь и говорю, что подожду господина в нашей спальне, стараясь не думать, что он делает сейчас с теми ангелами. Юнги не любит, когда я вижу его в истинном обличии, этот образ выжжен у меня в голове, и он предпочитает, чтобы я наблюдала это зрелище как можно реже. Но с надвигающейся войной между небесами и адом и моими частыми похищениями, я очень часто вижу его угольные крылья и рога, которые он так ненавидит. Он считает, что от этого вида я буду просыпаться из-за кошмаров, начну бояться его, не позволю прикасаться к себе, да и вообще покину его навсегда. И я даже не знаю, как убедить его в обратном. Я предала собственную семью, небесный народ, чтобы быть с ним, любить всей израненной и проклятой душой. Я покинула родную обитель ради него, поэтому дьявольский облик вовсе не то, что способно напугать меня, наоборот, вид озлобленного и неустойчивого Юнги возбуждает не меньше, чем его соблазнительные ягодицы и легкие заигрывания. Из мыслей меня вырывает резкое появление мужчины с помощью телепортации, его тяжелый вздох и жилистые руки, спешащие снять с меня куртку и рубашку. – Пожалуйста, скажи, что эта чертова палка не задела тебя, – Юнги оглядывает алебастрового цвета кожу, щупает место на груди, где находится сердце, а я не могу связно ответить, потому что сосредоточена лишь на изящных пальцах, которые касаются чувствительной кожи прямо над кромкой лифчика. – Нет, все хорошо, жезл не проколол даже кожанку, – содрогаясь от холода, шепчу ему в шею. – Они хотели меня напугать, но не убить. – Если бы они не хотели тебя убить, то не принесли бы единственное, способное на это оружие, – шипит Юнги, сжимая пальцами кожу оголенной талии, и меня снова передергивает. – Детка, ты вся дрожишь. – Насколько бы Люцифер не был дьявольски горяч, его прикосновения все равно холодные, как лед, – мягко смеюсь и кусаю его за выступающую ключицу, хочу обнять и прижаться к родному телу еще ближе, но руки не слушаются, бессвязно падают по бокам, и Юнги отстраняет меня, захватывая запястья. – Нет, у тебя холодовый шок. Эти ублюдки держали тебя в холодном помещении и обливали водой, будто ты Бетховен* какой-то, – шипит Юнги и смотрит как бы сквозь меня, наверное, посылает служанке мысленный сигнал, чтобы та набрала для меня горячую ванну. – И чтобы восстановиться, мне нужны крепкие объятия моего мужчины, – я чуть было не прошу его вернуть крылья и рожки, которые до чертиков сексуальны и возбуждают до приятной истомы внизу живота, заставляют нижнее белье липнуть к телу от обилия смазки. Но я избавляюсь от образа Юнги, трахающего меня на нашей постели в своем истинном обличии, снимаю с себя джинсы вместе с кружевными трусиками, отбрасываю лифчик куда подальше и забираюсь в постель, под пушистое одеяло, оставляя темные пятна на шелковых подушках из-за мокрых волос. – Не собираешься присоединиться ко мне? – похлопываю по месту рядом, соблазнительно закусывая губу. Я поднимаюсь на локтях и начинаю наблюдать за ним. Юнги щелчком пальцев выключает верхний свет в спальне, оставляя гореть только ночник и делая обстановку более интимной. Он медленно раздевается, а я не могу отвести от него завороженного взгляда. Даже не верится, что сам Люцифер принадлежит мне, что целовать и прикасаться к его прекрасному телу могу только я, что наши проклятые души связаны воедино и переплетены красными нитями судьбы. Как только на меня опускается его твердое тело, я забываю обо всем на свете: об этой злосчастной войне, о многочисленных похищениях, которые были и будут. Я знаю одно – Юнги убьет за меня, а сейчас я готова сгореть адским пламенем в его объятиях. Когда его губы накрывают мои, я одержимо целую его, зарываясь пальцами в черные волосы. Каждый поцелуй с ним – пытка, и я хочу, чтобы меня пытали больше и сильнее. Я впитываю в себя его вкус, а он поочередно облизывает мои губы, играет с языком, кусается и ухмыляется, когда я поднимаю бедра ему навстречу, показывая, что хочу большего. – Как сильно ты хочешь этого? – дразнит Юнги, зарываясь носом мне в шею, он целует и облизывает каждый сантиметр моего тела. – Слишком сильно, – из моей груди вырывается судорожный вздох, стоит его губам сомкнуться на возбужденном соске, мужчина касается кончиком языка чувствительной точки, и я стону, буквально выкрикиваю его имя, когда он невзначай вжимается в меня бедрами, давай почувствовать, насколько он уже готов. Плевать на слуг, приспешников Юнги, которые могут слышать мои стоны и крики, пусть хоть каждый день слушают, как он трахает меня, жестко насаживает на свой член, мне абсолютно все равно, хочу чувствовать его в себе прямо сейчас. Завтра. Всегда. Я выкрикиваю его имя снова и снова, пока его губы исследуют мою кожу, а восхитительные пальцы орудуют в истекающем лоне, проникают внутрь, раздражая стеночки, и дразнят набухший клитор. Ненавижу хныкать, но, кажется, сейчас я стану самой ужасной плаксой. Юнги тоже надоедают эти сладостные терзания, он входит резко, одним быстрым толчком, что я снова вскрикиваю от легкой боли и пытаюсь приспособиться к его немаленьким размерам. – Ты же сама этого хотела, – ухмыляется мужчина и заставляет ногами обхватить его талию, срываясь на быстрый темп, даже не думая о том, чтобы пощадить меня. – Пожалуйста, не останавливайся, – закрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям, которые охватывают каждую часть моего тела. – И не планировал. Юнги ни на секунду не сбавляет темп, и спинка кровати глухо стучит о стену от его активных фрикций. Мы слишком громкие, но никто из нас не может контролировать вырывающиеся из груди крики и стоны удовольствия. Сил больше нет, части тела отказываются слушаться, но я через силу скрещиваю лодыжки у него за спиной, заставляя проникать глубже. Я чувствую каждую венку его члена внутри себя, специально сжимаю мышцы, чтобы вновь насладиться низким рычанием. – Юнги, – выстанываю его имя, когда он вбивается в меня в очередной раз, задевая чувствительную точку, и чувствую, что оргазм уже близко. – Я знаю, детка. Еще чуть-чуть, – мужчина делает пару финальных толчков и изливается внутрь, кончая вместе со мной и заглушая крик поцелуем. Юнги, потный и уставший, валится на меня сверху, утыкаясь носом в ложбинку груди, и одобрительно мурлычет. Стараюсь не думать о том, что несколько мгновений назад эти любимые и такие нежные руки, которые обнимают меня сейчас, творили нечто страшное и жестокое с сосудами Муриэля и Пуриэля. Руки дьявола по локоть в крови, но даже это никогда не заставит меня отрекнуться от него. – Вот мы и согрели меня, – тихо смеюсь Юнги в макушку, перебирая промокшие от пота пряди. Он прижимается сильнее и, стараясь заснуть под биение моего сердца, говорит твердым голосом, пугая даже меня. – Я убью любого, кто прикоснется к тебе еще раз. Даже если сам Бог встанет у меня на пути.