***
Непростая выдалась неделька у Даши. Раскрылись глаза на все происходящее вокруг. Из фокуса выпал Паша, а на его место вылезла вся подноготная отельной жизни — сплетни, интриги, соревнования между персоналом, ставки, споры… Как же она привыкла к Паше за несколько дней! И, если быть до конца честной, вообще влюбилась в него. Жалела ли о неслучившемся поцелуе? Не то, чтоб очень. Просто столько недосказанности осталось с дружеским поцелуем в щечку — сытная пища для ее внутренних спорщиков. «Ну что, Канаева, доцеловалась? Сбежал от тебя твой прынц сразу в дальние дали!» — «Почему сразу сбежал? Сообщил же, что командировка» — «И где это у нас сейчас такие командировки, чтоб ни ответа, ни привета?» — «Вдруг случилось, что? Нужно узнать!» — «Вот прямо сейчас иди, Канаева, и спрашивай у первого встречного, где Павлика искать. Без году неделя в отеле, а уже мужиков кадришь» — «А если по-дружески?» — «А кто поверит? Все же Павлика этого видели. Какая там дружба?!» Раскрывать себя Даша точно не хотела. И не в том состоянии была, если честно. Вернулась туда, откуда и начала. Одна в огромном городе и без ничего. Через неделю вернется Юля. Хоть и малознакомый человек, но неравнодушный. Может, через неделю вернется и Паша. Тогда-то все и встанет на свои места. Если от ворот поворот — здравствуй, Волчанск. Если что-то незначительное — можно немного поработать здесь еще. Один невыносимый вечер дома в одиночестве, и Канаева выпросила себе побольше смен у старшей горничной. Та хоть и с причудами баба, но не без души. Видит, что девка совсем раскисла, — не отказала, но пригрозила увольнением за нытье. Но на самом деле присмотрелась, неужели так по Павлу Аркадьевичу тоскует? Видимо, в сплетнях не без доли сплетен — поматросил хозяин и бросил. Все уже и счет потеряли, скольких он здесь осчастливил.***
Возвращение Комиссаровой спутало все карты. Точнее, расстроило все комбинации, выстроенные Павлом. Он хотел во всем признаться и уже был близок к этому. И всё-таки надо было собрать все силы в кулак и признаться тем вечером… Теперь же все работу за него сделает рыжая — вдоволь наслушается отельных сплетен о новой пассии Павлика Аркадьевича и заранее приготовит насыщенную речь для новой соседки и коллеги — главной героини всех слухов и сплетен. — Слушай подруга, вот ты везучая, а! Месяц в Москве не пробыла, а уже богатого мужика себе отцапала, — Юля с порога набросилась на Дашу, которая зашла в подсобку в конце смены немного перевести дух. Та хоть и удивилась (не ждала так рано), но обрадовалась даже до искренних объятий. — Ты шутишь? — Канаеву повергла в шок осведомленность Комиссаровой. Своими глазами видела же, как она вошла в раздевалку для персонала, и ни с кем больше не общалась. — А у тебя с нашим Павликом Аркадьевичем все несерьезно что ли? Разведка донесла другое. Здесь о таком врать не будут, — роль эксперта Юле была к лицу. Как же еще разговаривать с до тошноты сдержанной местной звездой? Нужно попробовать обходной маневр, сыграть на эмоции. — Согласись, в этом деле он бог! — Да мы просто… — девушка рухнула на скамейку, схватившись за голову и толком не понимая происходящего. Почему Аркадьевич? И что за «разведка»? Противное ощущение беспомощности и абсолютной неясности, словно все знали то, чего не знала даже она. — Слушай, Канаева, ты не колдунья часом? С хозяином «да мы просто…», когда по нему весь отель сохнет! Дашка, научи! — видимо, оставшиеся только у нее воспоминания о спонтанном ночном рандеву в хозяйском люксе не давали покоя Комиссаровой уже больше года. — С каким еще хозяином? Если ты про Пашу, то он здесь работает, как и мы. Так же снимает квартиру на двоих со знакомым, кстати, недалеко от твоей. Машина у него самая обычная… И у нас ничего не было… Ты что-то путаешь, — по доброте душевной, Даша списала все домыслы на обычную путаницу. Мало ли Павлов в отеле?! — О… Слушай, по ходу Павлик опять кому-то что-то проспорил, — сложив руки на груди, рыжая размышляла и сопоставляла факты. — Скорее всего дяде Боре, это на его машине он ездит. А живет он в отеле, — даже не заметила сразу, как подруга сорвалась бодро с места. И вряд ли она услышала разочарованный вопрос вдогонку. — Дашка, ты куда? Павлик прилетел под утро и заснул. Проспал все будильники, поэтому и не встретил Комиссарову раньше всех. Сладкий сон прервал хлопок раскрытой настежь двери его люкса и грозный стук каблуков, приближающийся к его спальне. — О, Дашенька! Как я скучал! — сон оказался сильнее и в полудреме Паша не сообразил, где он находится. На ворвавшуюся горничную он среагировал искренне и честно. Но это не его козырь сейчас. — Павел Аркадьевич, это правда ведь? Вы все время меня обманывали? Играли мной? Зачем? Это так низко! — Даша, я… — кажется, он припозднился с признанием. Только сейчас до него дошёл смысл слов девушки. Наверняка та рыжая вернулась из отпуска раньше времени! Или ещё кто из сплетниц-горничных… Впрочем, это уже и не важно. Наивные махинации раскрыты, а оправдания и всяческие объяснения вряд ли как-то улучшат его положение: все кончено. — Вот, подпишите, — она протянула ему заявление, перебивая и не давая возможности договорить. Больно хочется выслушивать жалкие отговорки после того, как он с ней поступил. — Я увольняюсь. — А вот и нет, — пока что приказы в этих стенах раздает он. Решительно парень сел на кровать, скрестил руки на груди и, насколько это возможно, серьезно прищурился в адрес возлюбленной. — Раз на то пошло, отработаешь еще две недели. И это по закону, — Павел чуть было вслух не присвистнул размаху бедер девушки, которая резко развернулась и поспешила покинуть его общество. Столько страсти в ней он еще не видел! Жаль, что все так быстро закончилось. А может… Прощальный комментарий попугая опрокинул Пашу обратно на подушку. — Попутного ветрррра в кррррасивые бедрррра!***
В планах у Даши Канаевой было решение ключевого вопроса — где жить? И надо знать Комиссарову, проблемы не было вообще никакой: живи, сколько хочешь, только плати свою долю вовремя. Тем более, вдвоем всегда веселее. Ну, если не считать первый вечер, когда рыжая решила отметить возвращение и расслабить новую подругу. Даша заметно напряглась, она же не такая. Но перед кем тут ломать комедию про принципиальную и строгую барышню?! Слава богу, Юля не в курсе, что за ужин случился на ее кухне, и что последовало за ним. Это «последствие» похоже решило не отступать и доломать ее жизнь до основания. Кипящий внутри темперамент и желание подчинить чужую жизнь своим целям, сорвали с катушек Павла Аркадьевича. Всюду была она, будто других горничных и не существовало. — Живите своей жизнью, Павел Аркадьевич. Приводите к себе шикарных женщин. А если захотите разнообразия в виде глупой провинциалки — только свистните, пол-отеля в очередь встанет. Дайте мне спокойно доработать две недели. Пожалуйста! И больше я не буду вас расстраивать своим присутствием, — Даше пришлось заломить ему руку, когда она оказалась в глупой ловушке «Канаева, гостю в 312 не хватает чистых полотенец». — Я оставлю тебя в покое при одном условии, — потирание запястья не приносило облегчения совсем, ведь это сделала она, своими тонкими пальцами, холодной ладонью. Она снова стояла, скрестив руки на груди, как в те сто и одну попытку объясниться. Только на этот раз терпеливо ждала. Почему же она была другой всю неделю их прекрасных (дружеских?) отношений? — Ты дашь мне 5 минут и делай, что хочешь, — твёрдо произнёс он, решая рискнуть и, по возможности, вернуть хоть уже и не прежние, но хотя бы какие-то отношения с горничной. Красноречиво сложенные на груди руки, вздернутый носик, надменный взгляд — кто ты, Даша? «И что новенького мы услышим? Все для тебя? Все, момент испорчен, финита ля комедия, Канаева. Беги!» — «А если он серьезно? Парень вроде неплохой. А то, что из состоятельных — это недостаток, что ли?» — Даша, я повел себя не совсем честно… — Ты выдавал себя за другого человека! — Один факт говорил о многом. — Дай мне договорить! Я стал заложником ситуации. Всего-то, — он притих в ожидании реакции девушки (и куда только подевалось его легендарное красноречие?), но, не увидев ничего, кроме стального равнодушия, добавил: — И, если ты вспомнишь, я хотел тебе обо всем рассказать еще перед своим отъездом. — Тогда бы мне было проще отработать две недели до увольнения, — она гордо отвела взгляд, не давая чувствам верховенствовать над разумом. — Я настолько тебе противен? Все прогулки и разговоры для тебя ничего не значат? Интересно, чем бы все закончилось? — ситуация явно начинала выводить его из себя. А правда, чем бы все закончилось? — И чем бы все закончилось? Соблазнил бы меня и забыл, как многих своих подчиненных, — либо ему послышалось, либо твердость голоса разбавили нотки обиды, словно именно это и задевало ее. Чувства или холодный упрёк? — Ах, ты об этом… Да, я не святой. Но ты — это что-то другое! За все время я к тебе и пальцем не притронулся, — с этим, однако, не поспоришь. Даша на секунду опустила взгляд в пол, осознавая правоту его слов. С ней он вёл себя совсем не так, как с другими наивными горничными или жёнами богатеньких папиков, судя по рассказам Комиссаровой. С ней он был другим. — Были же другие, кого можно потрогать, — наконец ответила она, позволяя себе взглянуть прямо в глаза, в очередной раз скрывая под гордой холодностью нечто совсем иное. Как же, именно в его номере она столкнулась с очередной «такси уже ждет» после первой совместной прогулки накануне вечером. — Постой, кажется, я понял, — под напором строгого взгляда он сдался. — Ты права, я твоей честности и гордости не чета. Прощать — это не твое. Очень жаль, что я ошибся, — с ответным безразличием заключил он, прекращая бессмысленные попытки оправдаться, — незачем все это. За кадром осталось все, что было подготовлено для объяснений за время разлуки. И есть ли смысл кричать вдогонку о том, что вы оба одинаково одиноки? Совершенно другими оттенками заиграла Дашина сущность, как только была разоблачена ложь Паши. Девушка пулей вылетела из номера и, забежав за угол, опустилась вниз по стенке. — Что же я наделала?! Как же она скучала! И как рада была видеть! Но какие преимущества у сердца перед принципами?! Сердце вновь разбилось вдребезги. «Ну все, Канаева, добилась своего — он тебя ненавидит!» — «Даша, а если извиниться? Ты же девочка! Эмоции, гормоны, все дела…» — «А потом загладь вину как следует и останься в прошлом!»***
— Вот козлина этот Павлик! — Юлька расхаживала по раздевалке вдоль шкафчиков, возмущаясь рассказу о недавних разборках в хозяйском люксе. — Юля, давай закроем тему! — молила Канаева — на кой-черт она вообще рассказала все новой подруге? Голова и так как чугун. Хочется укрыться и сбежать. В первую очередь, от себя, глупой, от своих неугомонных мыслителей. — Нет, Дашка, я ее открою, переживу, выговорюсь и потом закрою! Кто у нас и когда две недели отрабатывал-то?! Решил поиздеваться над тобой? Небось, каждый день будет только тебя на уборку вызывать к себе. Еще и клетку своему птеродактилю чистить заставит. Чуть глаз мне не выклевал однажды, прикинь? — и как тут не подтвердить догадки, что начальник не в себе?! Это же рыжая, наверняка, не фантазирует, а рассказывает о том, что было. — Ага… — только и ответила брюнетка, вновь углубляясь в самобичевание за собственную глупость, рушившую все и вся. — Ты меня слушаешь вообще, подруга? — легко похлопала по плечу страдалицу. — Прости, не до тебя сейчас, — грубо, но честно. А что, если рыжая правду говорит? Впереди десять дней рабочего ада? Вопреки фантазиям подруги, даже спустя пять дней после судьбоносного решения Даша еще ни разу не была в 412 номере. Стабильно судьба сталкивала враждующие стороны в коридоре. Паша держал лицо из последних сил, здороваясь, как никогда приличный, с новой неразлучной парочкой горничных. Юлька отпускала свое дежурное «здрасьте», а Канаева просто отводила взгляд. Могла бы с гордо поднятой головой пройти мимо. Но по милости начальника «гордость» откликалась в теле болью от тщательно скрытых неловкости и вины.***
Даже с выходными не заладилось. Пришлось Даше выйти на день раньше. В раздевалке как раз из смены в смену передавались самые важные сплетни. — Девочки, вы сегодня не расслабляйтесь. Элеонора раньше времени вернулась, странная такая. — Опять у Павлика приключения? Вчера его не видел никто. — Я в его номер пришла убраться — выставил. — Неужели не забухал как обычно. «Чего застыла, Канаева? Он тебе никто — переодевайся, давай!» — «Вдруг случилось что? Вдруг помощь нужна?» — «Нам бы кто помог! Опять гадостей своих наговорит. На этих граблях мы уже были. Сколько можно опускаться до этого уровня?» В сердце предательски защемило.