Ломаная линия

— Когда улетаешь? — Завтра рано утром. — Из Фьюмичино? — Нет, из Чампино. — Жалко. Если бы из Фьюмичино, могли бы с тобой съездить на море перед твоим отъездом. Элеонора не хотела открывать глаза. Она рассчитывала остаться во вчерашнем моменте ещё хотя бы пару минут. Или хотя бы всю жизнь. Да, всю жизнь. Ей подходит. — Почему ты не сказала девчонкам, что самолёт рано утром? — Фило с треском вырвал её из раздумий. Он то и дело нервно постукивал пальцами по рулю. Это раздражало. Как, впрочем, и вся ситуация. Из груди девушки вырвался низкий стон. Ей захотелось утонуть в своих раскалённых мыслях. — Ты же знаешь, что я не люблю эти долгие прощания, — шатенка изучала пятна на лобовом стекле. — Меня не будет каких-то полгода. Вы справитесь без меня. А я нет. Я, наверное, умру от одиночества где-нибудь в Тауэр-Хэмлетсе, северней от Темзы, в разрушенных постройках. И чем ближе они подъезжали к пункту назначения, тем правдивее казалась эта мысль. Вот что значит постоянно бегать от проблем. И никакой Эдоардо её не спасёт. Потому что он первая проблема, от которой бежит девушка. Элеонора нервно сжала пальцы на ручке чемодана так сильно, что побелели костяшки, стоило им зайти в здание аэропорта. Беспокойство впилось в нутро, медленно перемалывая внутренности. Шатенка не могла понять, что произошло, но глаза начали бегать по прохожим, по сидячим, взгляд попадал даже на тех, кто стоял у стойки регистрации. В поисках. Кого?.. Вопрос откуда-то издали, будто эхом. Непотребным, лишним. — Кого-то потеряла, дорогуша? — прищурившись, задал вопрос Фило. Видимо, своё сраное здравомыслие. Потому что… Девушка с чего-то вдруг решила, что тот-самый-мудак приедет попрощаться с ней, в последний раз взглянет на неё и уйдет, будто ничего и не было. До скрежета в груди верила в это. Но тут же одёрнула очередной поток мыслей. — Свою поддельную гордость, — быстро соврала, надеясь, что он не заметит. Её голос практически вибрировал от напряжения. Но братец заметил. И, кажется, всё понял. — Ты ломаная линия, Элеонора, — тихо произнёс Фило, заглядывая в её оливковые глаза. Девушка вздёрнула подбородок, недоумевая, почему его слова с такой силой ударили по её сознанию. — С этим пора что-то делать. Она отвела взгляд куда-то в сторону, молясь, провалиться прямо здесь, на месте. — И я до сих пор считаю эту поездку твоей самой бредовой идеей. Ах. Эта бестия с красными губами тоже так считает. — Обещай, что с тобой всё будет хорошо и квартира останется в целости и сохранности, — быстро перевела тему. Блондин искренне расхохотался. — Ты же меня знаешь. — Вот поэтому и говорю, — уточнила девушка, выгибая бровь. Она будет с ума сходить без этого гейского засранца. — Хорошо, что только несколько людей знают, что ты мой брат. Только вспомни, что ты вчера вытворял. Он зажмурил глаза. — У меня во рту было чьё-то отборнейшее дерьмо, — Фило скорчил гримасу. — Или чей-то член, — пошутила Элеонора и широко улыбнулась, раскрывая объятья. — Я буду по тебе скучать, братец! И крепко обняла его. — А я буду скучать по цвету твоих губ. Они словно гранжевый эффект фотоплёнки, которого мне будет не хватать, — подмигнул, а затем добавил: — Не сердись, но всё-таки вы бы мило смотрелись с той соседкой-португалкой. Подумай об этом, дорогуша. У тебя целых полгода впереди. А затем он ушёл. Ни соплей, ни откровенных слёз. Всё по-семейному. «Почему ты сейчас одна?». Сообщение, от которого сердце пропустило удар. Стало вдруг тяжело дышать, а время начало убийственно медленно тянутся. Быстро окинула взглядом прохожих, а затем и целый зал аэропорта. Где-то под рёбрами заныло. «Ищешь меня?» Ищет. И находит. Его огромные, распахнутые глаза, полные страха и тревоги. Тёмные, как никогда. А затем звонок. «Voglio ballare con te»*, доносившаяся из динамиков телефона и «Эдуардо» на дисплее. Пальцы замирают на зелёном значке, не шевелясь, чувствуя, как сильно учащается пульс. Нельзя. Убери руку. Но её некому останавливать. — Вернёшься? — он задал вопрос и в ушах отчаянно зазвенело. — Если даже да, ты об этом не узнаешь, — вяло среагировала Элеонора. В её оливковых глазах большими буквами было написано, что она врала, но это не спасало от чувства, словно её лёгкие вытащили из груди и бросили на пол, топча. Эдоардо усмехнулся и потёр шею. Ему будет не хватать её непоколебимости и неприступности, этого мятежного огонька в глазах. — Я тут поразмышлял и пришел к выводу, что не хочу смотреть, как ты улетаешь от меня… Красиво сказал (в который раз), но она не поведётся (как всегда). Её необходимость в нём заставляла медленно протрезветь. — Ты бы себя слышал, — Элеонора отрицательно покачала головой. — Это нелогично. Если не хочешь смотреть, тогда почему ты здесь? Девушка могла поклясться, что услышала его тяжелый вздох. — Потому что буду жалеть, что не сделал этого, — тихо произнёс Эдоардо и начал медленно идти ей навстречу. В груди задрожало. Стало вдруг страшно и невесомо. — Сделал чего? — голос предательски дрожал. — Не попрощался с тобой. Не сказал насколько ты дорога для меня. Эти слова оглушили. Обоих. Элеонора вытаращилась на него, не зная что делать, заорать какую-нибудь гадость или покатиться со смеху от… от… невозможности того, что парень всё-таки посмел это произнести. Вот он. Рядом. Почти нависает над ней, прикладывая телефон к уху, и прожигает в ней дыру взглядом, не давая и малейшей попытки ответить. Нельзя, Элеонора — это было единственной здравой мыслью в гудящей голове. Нельзя было допускать, чтобы он оказался настолько близко. Почему она продолжала надеяться, что он прекратит эту бесконечную череду ухаживаний? Потому что ты идиотка, вот почему. Ему нужно, чтобы ты была с ним. Он никому не позволит быть ближе. — Я не хочу знать. Не хочу понимать, зачем ты это всё делаешь. Знаешь почему? Потому что ты… — судорожно начала девушка, понимая, ещё чуть-чуть, и она согласится на всё, что он скажет. — Знаю-знаю, мудак, у которого дерьмовая причёска, — усмехнулся, но лицо осталось невозмутимым. Тревожным. Не в его стиле, Элеонора почему-то это заметила. А затем минутное молчание и игра в переглядки. Воздух в помещении накалялся от напряжения и повисшей тишины, но потом вдруг: — Я просто хочу понять, чего ты стоишь. Против воли усмехнулась. Усмехнулась совсем как он. — Я не стою даже твоего драгоценного времени, — чуть затуманенными глазами взглянула на него. И плевать, что сердце вот-вот остановится, потому что через секунду их уже разделяла толпа людей, её быстрые шаги и что-то гораздо более огромное, чем банальное увлечение. «Я буду по тебе скучать, Элеонора Франческа Сава». Элеонора ему не ответила. Она красила губы в красный, который напоминал неоновую вывеску кофейни «Coffee Shop» в аутентичном районе Сан-Джованни. А в голове застыла фраза. Ты ломаная линия, Элеонора. И так будет всегда.