Я могу видеть...

      Я привыкла сбегать от проблем, убеждать себя, что всё происходящее со мной в данную секунду — это глупая выдумка, а потому без зазрений совести отходила на несколько шагов и скрывалась за ближайшей вертикальной преградой.       Я привыкла не нести ответственность за свои слова и поступки, прекращала любые попытки что-то изменить, даже не попробовав. Я была слабой и беспомощной, по мнению большей части моей деревни. В действительности — я просто привыкла ни о чём не волноваться.       Я отличалась от них: ловила на себе сочувственные взгляды и делала вид, что меня это не касается. Сбегала от задиравших мальчишек и смеявшихся девчонок. Не позволяла себе плакать, чтобы не доказать перед ними собственную беспомощность. Привыкала не замечать обиды, игнорировать насмешки, становясь безразличной.       Дети жестоки. Не такие, как взрослые, врывающиеся на поле боя, или спорящие в ожесточённой схватке умов, не идущих на компромиссы. Дети жестоки по-своему. Изощрённое и форменное безумство способно поселиться только в детских глазах, это моё жизненное кредо. Я никогда не видела большей безжалостности. А видела я всё-таки многое.       Я знала, что мне нельзя показывать слабость. Это как условный сигнал — приглашение к накрытому столу, если пожелаете; подстёгивание злобной детской фантазии на новый виток изобретательности. Как кусок красного полотна для быка. Слишком ярко.       Вся моя жизнь была наполнена этой жестокостью, без малейшего просвета заполнившей детские головы. Они словно хотели завершить начатое: добить из малейшего любопытства. Все, без исключения.       Кроме тебя. Ты стал для меня тем, кто на протяжении долгих лет помогал мне справиться с главным злом моей жизни — слабостью. Ты научил меня жить по-другому, отличаясь от них, но не чувствуя себя неполноценной. Ты уничтожал меня намного эффективней, чем все они вместе взятые. Именно поэтому я решила отомстить.