Если у куклы есть сердце

      Тонкий лучик света прорезал темноту, и тени невольно расступились в стороны, давая ей дорогу. Кукла улыбалась той нежной и доброй нарисованной улыбкой, которую придал её губам любящий Мастер, желая как можно точнее сблизить её облик с оригиналом. Та девочка, которая стала её прототипом и была обречена на смерть по жестокому приказу бездушных правителей, обладала самым искренним и чистым в мире сердцем. И казалось, что частичку этого сердца она оставила своей преемнице, чтобы мальчик Тутти никогда не забывал свою сестру.       Что стало с той девочкой, Кукле было неизвестно. Скорее всего она погибла, так и не узнав о незавидной судьбе брата. И теперь самой Кукле предстояло заботиться о мальчике, так же внимательно, как делала бы это Суок. Многочисленные шестерёнки и мелкие винтики позволяли ей свободно двигаться и говорить, и порой ей начинало казаться, что она живая. Что она не бездушная игрушка, а живой человек, способный на чувства. Способный любить и ненавидеть. И отчасти так оно и было.       Когда мальчик был рядом, когда рядом были другие игрушки, она чувствовала, как главная пружинка, на которой держался весь её гениально просчитанный механизм, радостно и спокойно подрагивает при каждом движении. Такие мгновения она могла бы назвать счастливыми, если бы не знала, что не способна ощущать счастье. Но она точно осознавала, что ради Тутти готова на всё. Его улыбка в ответ на её нарисованную была для Куклы лучшей наградой за её старания. Она сказала бы, что это любовь, если бы не знала, что не может любить.       Но что она знала точно, это то, что хочет сделать этого бледного и грустного мальчика счастливым. Она научилась понимать его характер и настроение, она знала, когда ему плохо или страшно. Каждую ночь она не отходила от его большой, слишком большой для такого маленького мальчика кровати и следила за тем, чтобы ничто не тревожило его сон. Все другие игрушки мирно отдыхали по углам, усыплённые её тихой ласковой песенкой, а сама она стояла посреди комнаты, сложив тонкие ручки на складках пышного платья, и лучистыми глазами, глазами той девочки, которая никогда уже не вернётся, смотрела на наследника, на его изящное лицо и подрагивающие во сне светлые ресницы. Совсем как у той девочки, которая никогда уже не вернётся.       А может...       Иногда Кукле казалось, что она чувствует что-то особенное. Будто девочка эта, благодаря которой она появилась, жива. Жива, но она далеко. И тогда Кукле становилось и радостно, и страшно. Радостно потому, что это светлое существо, намного более совершенное, чем она сама - лишь её умелая, но жалкая копия, - всё ещё существует и однажды сможет прийти за своим братом и заставить его улыбнуться намного шире. Улыбнуться счастливо. А страшно ей было, потому что однажды, если девочка вернётся, она сама, никчёмная Кукла, станет ненужной. Её забудут и оставят, и маленькая пружинка внутри неё постепенно заржавеет, и добрая улыбка сойдет с нарисованного лица краской, смытой осенним дождём.       Мальчик Тутти найдет свою Суок. А что останется Кукле? Ничего. Она не сможет сослужить ему больше службы. Зачем ему искусственная сестра, если есть настоящая? И если бы Кукла не знала, что не может чувствовать, она бы сказала, что в её сердце родилась ревность. Хотя, у неё и сердца, как такого, не было. В этом не могло быть сомнений.       Шли годы. Механизм работал исправно. А Кукла всё больше привязывалась к мальчику. Частичка сердца, доставшаяся ей от девочки, разгоралась всё сильнее в игрушечной груди, не давая покоя. Она считала, что не может чувствовать. Но пусть на личике её была неизменно одна и та же нарисованная улыбка, а голос не мог передавать интонаций, доступных людям, она одним своим присутствием делала заложника лживого дворца притворщиков и бездушных лицемеров самым весёлым и счастливым ребёнком на свете. Она смотрела на него кукольными глазами его сестры и ощущала усиливающееся движение главной пружинки. Она не верила, что умеет любить. Она боялась стать ненужной. Но когда шальная пуля, пробившая толстое оконное стекло, прошила её искусно смастерённое тельце насквозь и раздробила на мелкие осколки главную пружинку, она поняла, что частичка души той, которая уже совсем скоро вернётся и сменит её у большой кровати любимого брата, всё это время оставалась внутри неё, искусственной, настоящим и тёплым сердцем.       Сердцем, которое способно чувствовать.       Сердцем, которое способно любить.