Слова

Сахарисса Крипслок вылезла из горячей ванны, тщательно обтерлась полотенцем и взяла тюбик крема. «Крем Для Уникальных Ножек», — гласила надпись на тюбике. «Илитный Премиум-Класс. Изысканное Масло Клатчского Авека Смяхчит Усталую Кожу, А Аромат Морпоркской Фиалки Подарит Долгожданное Расслабление Напряженному Уму... Эксклюзивная Партия. Фантастический Эффект. Только Для Анк-Морпоркских Дам». Сахарисса вздохнула. Выйдя замуж за де Ворда, она смогла позволить себе косметику столь дорогую, что в ее описании почти не было орфографических ошибок — в Анк-Морпорке это был истинный знак Премиум-Класса, что бы это ни значило. Проблема была в том, что Сахарисса знала, откуда брались эти тексты. Вот серый завод по ту сторону Анка, вот в огромных бидонах перемешивается «илитный эксклюзивный крем» — вазелин, патока и ароматизаторы, — а вот в комнатке сидит несчастный переврайтер, стуча по печатной машинке. «Изысканный? Нет, уже было. Экзклюзивный? Да, пойдет! И надо убрать восклицательные знаки, это прошлый век… Теперь всё следует отделять точками. Так будет гораздо значительнее. Как будто мы уверены в том, что говорим». Сахарисса прекрасно знала это. Черт, конечно, знала! Будучи журналистом, она могла написать и лучше. В переврайтеры обычно шли те, кого не брали работать в городские газеты. Они клепали одинаковые описания с безумной скоростью, иногда даже не переставляя слова. В рекламе, в отличие от новостей, даже не надо было знать, о чем ты пишешь. Сахарисса могла поклясться, что видела этот же текст на мешке столатской капусты. И всё же… была в этом какая-то магия. Слова делали придуманный мир реальнее. Ты знал про серый завод и беспардонную анк-морпоркскую рекламу, но все равно слышал шепот сирен. «Эксклюзивный… Долгожданный»… ты даже был практически готов признать существование Клатчского Авека. Ты так хотел верить в мир, где аромат морпоркской фиалки — плотоядного растения с анкского дна — Дарил Расслабление Напряженному Уму. Слова были лживы и поэтому отвратительны. Сахарисса с удовольствием перечитала их еще раз, прежде чем намазать крем на ноги. *** Мойст не вошел, а втанцевал в комнату, неся в руках бутылку вина. — Сегодня, дорогая, — с порога возвестил он, — мы пьем нечто особенное! Адора Белль блеснула на него глазами. — А что, есть повод? — Повод? Да! Сегодня я говорил с лордом Ветинари. И представь, он дал понять, что не собирается убивать меня сегодня! Кажется, ему почти понравилась моя инициатива с почтовыми вагонами на железной дороге… — Мойст, он не угрожает тебе казнью уже лет пять. — Жизнь — это праздник, и надо ценить каждый ее миг, — нравоучительно заметил Мойст. — Особенно когда работаешь на Ветинари. Завтрашний день никому не обещан, как говорится. Ну, неважно! Посмотри, что я достал для нас по этому поводу. Он вручил бутылку Адоре Белль и уселся напротив, пожирая жену глазами. — Посмотри на этикетку. Только не падай в обморок от восторга, мы же не хотим, чтобы она разбилась. Адора поднесла бутылку ближе к глазам. — Ого, Ланкрское особое? Тридцать лет выдержки… Таких бутылок, говорят, всего пара дюжин? — Какая радость быть честным и почетным гражданином, если не можешь под это дело выцыганить себе что-нибудь эдакое? — довольно хмыкнул Мойст. — Ты прочитай, как оно делается. Феерия! — Экстракт улитки... виноград, давленый на бедрах девственниц… выдержка в бочках из очудноземских сосен… Да, впечатляюще, — знающе оценила Адора. В последние годы она стала неплохо разбираться в вине. — Что ж, если ты считаешь, что твои успехи в выживании стоят такого вина, я и не подумаю отказываться. Разлей-ка. Мойст грациозным жестом открыл бутылку и разлил вино по хрустальным бокалам. Адора Белль поднесла бокал к носу, вдохнула аромат, сделала глоток; Мойст с поблескивающими глазами следил за ней из-за своего бокала. — Великолепно, — сказала Адора минутой позже. Глаза ее были блаженно прикрыты. — Действительно, Ланкр… сосновые нотки раскрываются сразу за малиной, а до них, кажется, еще что-то ягодное… очень полное послевкусие. Эх, жаль, такого нынче не делают. Мойст кашлянул. Он знал, что следующая фраза лишит его супружеских радостей минимум на месяц, но он не был бы собой, если бы промолчал. Иногда он почти ненавидел свою… ну… мойстовость. — Ээ, думаю, в таком случае тебя обрадует новость, что такое нынче как раз делают. Фактически, в эту бутылку вино наливали не далее как сегодня. Я наблюдал это сам. Адора открыла глаза и уставилась на Мойста нечитаемым взглядом. — Видишь ли, хм. Они печатают этикетки у Спуллса. Бедный старик, он и не знает, куда этикетки идут дальше. Верно, думает, что в ланкрскую винодельню… Ну а я увидел этикетку с принтера, заинтересовался и проследил, куда они отправляются. Оказывается, в подвал на Паточной улице. Там дешевое красное вино смешивают с капелькой соснового масла, разливают в пыльные типа-из-винного-подвала бутылки и наклеивают этикетки от Лан-кха-кха-кхарр-пу-сти-мо-е-гор-ло!.. Адора Белль подождала, пока лицо ее мужа начнет синеть, и тогда разжала пальцы. — И какого черта ты это притащил? — прошипела она. — Отравить меня дешевым пойлом? Мог бы просто сказать, что больше меня не любишь. Я бы всё поняла и убила бы тебя без мучений. Мойст откашлялся и поднял на нее слезящиеся глаза. — Кинжал души моей, ты все не так поняла, — мягко сказал он. — Просто, ну… оно ведь действительно особое. Слушай, это потрясающе: правильные слова на этикетке способны улучшить вкус. Ты не заподозрила подвоха, верно? А ведь ты разбираешься в вине. Эти дурацкие «бедра девственниц» все поменяли! Это золотая жила, Адора. Ну ладно, возможно, позолоченная, но мы скажем, что она золотая, может даже с вкраплениями бриллиантов. И честное слово, так и будет. Глаза Мойста блестели так восхищенно, он так восторженно и нежно баюкал в руках тридцатилетнее вино, разлитое сегодня на Паточной улице, что Адора почти забыла на него сердиться. — Ты теперь законопослушный гражданин, дорогой муж, — сказала она сурово. — Так что, нет, ты не можешь заняться подпольным производством дешевого вина из якобы элитных сортов. Даже учитывая, что дело наверняка пойдет. Иначе уже завтра нам с тобой не придется праздновать благосклонность Ветинари. Мойст вздохнул и сел на краешек стола. — Знаю, знаю. Просто иногда… это ведь действительно великолепно. Я восхищаюсь силой слов, Адора, и мне так жаль, что я не могу ухватиться за все возможности, которые вижу вокруг... И да, еще мне жаль, что я обманул тебя, — он состроил щенячьи глазки. — Но ты ведь простишь меня, правда? Адора хищно улыбнулась. — Ну разумеется, дорогой. При одном условии. — Каком? — Распей это вино с Ветинари. *** Ваймс широкими шагами вошел в Псевдополис-Ярд и приветственно кивнул Колону, сидевшему за столом с газетой. — Утро, Фред. Какие новости? — «Таймс» пишет, что в Тенях найден труп дилера, толкавшего тролльим подросткам Слаб, — сообщил Колон и с энтузиазмом тряхнул газетой. — Отлично! Одним подонком меньше, а, сэр? — Это значит, что появилась картель побольше. Они не поделили районы, собрались в Тенях побазарить за целевую аудиторию, и вот результат… От этого урода была масса проблем, но раз он мертв — значит, теперь в городе ходят уроды еще больше и хуже, — мрачно расшифровал Ваймс. — Дальше? — Ээ… Пишут, что Ветинари вчера присутствовал на открытии нового здания Гильдии Алхимиков, — неуверенно продолжил Фред. — Как они там сказали… а, вот! «Патриций выразил уверенность в том, что добросовестный труд на благо города будет неизменно окупаться. “Я уже обсудил с лордом Низзом постройку нового здания также и для Гильдии Убийц”, — сообщил лорд Ветинари. “Думаю, пришла пора еще немного облагородить облик нашего любимого города”». — А, ну то есть алхимики построили здание за свои деньги. И возможно, в процессе недодали городу часть налогов… А Ветинари, конечно, всё заметил, но решил под это дело заставить и остальные гильдии построить себе здания самостоятельно. Только на этот раз налоги будут пересчитаны дважды. — Пишут, что мисс Крипслок больше не работает в «Таймс». — Значит, миссис де Ворд сидит дома и ждет ребенка. Или, что более вероятно, вышла на вольные хлеба, продолжая сливать информацию в редакцию. «Ах, нет-нет, я не работаю больше в Таймс, так что выдайте-ка мне всё, что знаете, кого нам стесняться?». — Раскрыли подпольную винодельню на Паточной улице. — Так и написано, «подпольную»? И это в городе, где спирт гонят из табуреток? Не знаю, с чего Ветинари решил регулировать производство алкоголя, но похоже, кто-то недавно сильно разозлил его этим вином. — Командор, — Колон сложил газету и слезливо посмотрел на Ваймса, — откуда вы только все это берете? Тут же ничего такого не написано! — Я просто читаю между строк, — мрачно хмыкнул Ваймс и закрыл за собой дверь кабинета. Фред Колон снова взял газету и смотрел на страницу, пока не заболели глаза. — Стареет командор, — пробормотал он. — Видения. Галлюцинации… Не молодеем, да. Пространство между строк было девственно чистым. *** Перед Ветинари на столе лежал тюбик крема для ног, бутылка из-под вина и газета. Натюрморт был тот еще. Ветинари смотрел на него молча. Драмнотт на цыпочках подошел к столу патриция и положил с краешку заполненные бланки приказов на казнь. Оставалось только подписать. — Мы могли бы… несколько развернуть ход событий, милорд, — мягко намекнул секретарь. — Как я уже много раз говорил, Драмнотт, больше всего я ценю в вас отсутствие воображения, — утомленно сказал патриций. — Но… нет. Бороться с отдельными людьми легко. Идти против самих пороков человеческих — невозможно. Приукрашивать? Перевирать суть? Маскировать правду? Это встроенная функция человеческого ума, Драмнотт. Это гидра. Ей нельзя даже отрубить голову — остальные головы тотчас напишут об этом в газету… и в заметке, помяни мое слово, будут фразы «жертва во благо» и «светлое будущее». Патриций встал из кресла. Драмнотт подошел сзади и услужливо накинул ему на плечи черное пальто. — Идемте со мной, Драмнотт, — сказал патриций, застегивая пуговицы. — У Гильдии Торговцев сегодня пре-зен-та-ци-я. Это должно быть забавно: они утверждают, что полностью переосмыслили идею Яблока. Я почти уверен, что они показывают одно и то же яблоко в десятый раз, но... Он обернулся в дверях. — Тем интереснее, что они имеют по этому поводу... сказать.