Crazy Love

Как-то сильно резко я с ним. Хоть и правду сказала, а неловко как-то. С этими мыслями я легла спать, но уснула быстро. Звонок в дверь. Так, не поняла. Два часа ночи, что за нахрен? Ладно, пойду, посмотрю, кого принесла не легкая. Еле доперев до двери, я посмотрела в глазок. СИНИСТЕР, МАТЬ ЕГО, ГЕЙТС. КАКОГО ХРЕНА ОН ДЕЛАЕТ ВОЗЛЕ МОЕГО ДОМА?! Ошарашенная, я все же открыла дверь. Син стоял на пороге, мерно покачиваясь, явно пьяный. Причем пьяный в стельку. Я вопросительно уставилась на него. Увидев мой взгляд, он сказал, ну как сказал, промямлил: - Труди, ты меня прости, пожалуйста, но я правда тебя люблю. Я не разбрасываюсь словами, это все отсюда, - он постучал себя по груди, указывая на сердце. - О, Господи, Гейтс, - я взяла его под руку и усадила на кресло в гостиной, не стану же я дожидаться, когда он рухнет прямо в дверях. - Труди, это правда, - он все никак не успокаивался, – я не хочу, чтобы ты считала, ну, что я вот такой вот, ну как ты там говорила, в общем, не так все поняла ты, с самого начала-то, или я, дурак, не так повел себя, черт, - он схватился за голову. Потом опустив ее, продолжил: - Я же правда люблю, я не вру, - он посмотрел на меня снизу вверх, отчего глаза его напоминали глаза кота из Шрека, только пьяные. Я стояла и слушала его, молча, не перебивая. Я чувствовала, что верю ему, ну не может человек так врать, правду он говорит. - Син, тебе надо поспать, - наконец сказала я ему улыбнувшись, - пойдем я тебя в комнате для гостей уложу, в таком состоянии домой ты точно не пойдешь, я на себя такой ответственности не возьму. Я взяла его под руки. Син покорно встал и, немного спотыкаясь, все же дошел до кровати, упал на нее и мгновенно заснул. Милый он такой, хоть и пьян. Странно все это. Я усмехнулась своим мыслям. - Спокойной ночи, Син, - почти беззвучно сказала я и ушла спать. *** Снова утро. Только это утро уж обычным совсем не назовешь. Интересно, спит ли еще Син? Одевшись и умывшись, я направилась в комнату, где он провел ночь. Легонько приоткрыв дверь, я увидела, что парень все еще крепко спит, посапывая в подушку. И все-таки он ужасно милый. Я присела на край постели. От этого Син начал потихоньку просыпаться. Открыв сначала один глаз, затем второй, он вгляделся в обстановку, окружающую его, а затем перевел взгляд затуманенных глаз на меня. Довольно долго он пытался разглядеть мое лицо, когда же это у него вышло, то его глаза резко начали округляться. - Я… - протянул он хриплым голосом. - Ты пришел ко мне пьяный в хлам, часов этак в два ночи, - объяснила я, - и много, очень много говорил. Потом я уложила тебя спать, потому что отпускать тебя было опасно. - Значит, я все рассказал тебе? - Да, думаю, да. - Ты мне веришь? – спросил он, глядя на меня с надеждой. - Да. Он просиял. Его улыбка выглядела еще шире и радостней, если бы не жуткое похмелье, ударившее ему в голову. Я принесла растворенное в воде лекарство. Выпив его, он спросил: - И что теперь? Ты дашь мне шанс? - Да, - я улыбнулась ему, - завтракать будешь? - О, да, я умираю от голода, - откликнулся Син, и мы отправились завтракать. - Вафли или блинчики? – спросила я у уже усевшегося за стол Брайана. - Блинчики! – с не скрытым восторгом ответил он. Я улыбнулась - крепкий высокий мужчина, а глаза заблестели как у ребенка. - Ты чего там улыбаешься? – вертясь на стуле, пытаясь заглянуть мне в лицо, спросил Син. - Ты такой милый, вот я и умилилась, - ответила я. - Ага, значит, вчера я был разгильдяем, встречавшимся с девушками на одну ночь, а теперь я белый и пушистый? - Ну, я же тебя пока плохо знаю. - Это легко исправить. Поехали вечером в Центральный парк Хантингтона? - Почему именно туда? – спросила я с ноткой удивления в голосе. - Потом расскажу… Не бойся, не изнасилую, - сказал он, смешно округлив глаза. - Спасибо, успокоил, а то я уж было подумала… - засмеялась я. Через десять минут завтрак был готов. - Налетай, - сказала я, протянув Брайану тарелку с блинчиками. Доев, Брайан поспешил на встречу с ребятами из группы. - Я заеду за тобой вечером, - сказал он, поцеловав меня в щечку.