Навязываемая честь

*** — Алиса, мне нужна твоя помощь. — Где и когда? — Сейчас. — Это не может подождать? — Неа. — Хорошо. Где ты? — На… — Где-где? — На … — А что это за место? — Я всё написал в сообщении. Жду. Пока. И Пашка отключился. Алиса вздохнула и нашла его сообщение. Но оказалось, что Пашкино «всё» далеко не «всё». — Он написал только как добраться до него. А вот что это за место — не рассказал даже в двух словах. Алиса подумала, что Пашке могло быть просто некогда расписывать. Или что он посчитал, что Алиса всё равно на всякий случай сама всё выяснит, не полагаясь на его слова. Через минуту стало ясно, почему место Пашкиного пребывания было Алисе незнакомым. Не только потому, что невозможно знать всё. Но и потому, что планета была из числа малоразвитых и разумеется не рекомендованных для посещения туристами. Что автоматически означало и то, что планета была из числа особо интересных и желанных для любопытного Пашки, поскольку обещала ему приключения и неожиданности, которые были ему едва ли не нужнее самого воздуха. Даже многочисленные неприятности и опасности в них почему-то не убавляли Пашкиной жажды искать приключения снова и снова. Разве что сделали его значительно осторожнее. Насколько можно считать осторожным человека, которые намеренно ищет опасности. Алиса в который раз вспомнила картину в комнате Пашки — буревесник над бушующим морем. К которой разве что приписано не было, но явно подразумевалось — «а он мятежный ищет бури». Информации о планете оказалось явно недостаточно. Что объяснялось ограниченностью посещений. Если кто-то и знал о планете намного больше, то не захотел рассказывать. А может и не смог. В общем-то, большого количества подробной информации особо и не требовалось. И добывать её с риском для исследователей тоже не требовалось, раз уж планета не гостеприимная. Достаточно было просто сообщить всем интересующимся, что посещение несёт в себе риски. Ведь любому разумному человеку после сообщения о риске понятно, что посещать планету просто не стоит. Ни одна планета не обязана радоваться незваным гостям. И если не хочешь неприятностей — просто не лезь в опасное место. А если лезешь, то на свой риск. И даже страховать и спасать непослушного и своевольного гражданина галактики никто не обязан, если гражданин лезет в пекло не по заданию, а по собственной любви к приключениям. Впрочем, раз Пашка попросил её, Алису, о помощи, да ещё и сообщил о месте своего нахождения, то вряд ли у него большие проблемы. Так как в случае реальной опасности он ни за что не стал бы обращаться к ней. Как это уже не раз бывало, к вящей досаде Алисы. В тех случаях, когда Пашка мало того что пропадал неизвестно где — так ещё и сознательно скрывал местонахождение — ради того чтобы ради него не рисковали. А как его близким без него жить дальше — об этом Пашенька конечно же не думал. Или ещё хуже — думал, будто без него обойдутся запросто. С чего он надумал себе такие глупости — оставалось неизвестным. И конечно же обидным. Поскольку Алиса ничем не проявляла пренебрежения к судьбе друга. Узнать о планете больше удалось благодаря богатым связям Алисы. Оказалось, что ничего особо опасного на планете нет. Всего-навсего не слишком благополучные нравы. И не слишком развитые социальные отношения. Но в целом социум планеты не самый худший — бывает и хуже. Алисе оставалось только последовать совету не выделяться не фоне местных обитателей — хотя бы облачаться так же, как они. Получив посылку с соответствующим одеянием, Алиса сообщила Паше, что отправляется к нему. Тот обрадовался и попросил ничему не удивляться при встрече. Однако не удивляться оказалось сложнее, чем Алиса представляла. Поскольку Пашка вёл себя так, словно они не обычные друзья, а как минимум помолвленные. Когда на местном космодроме он не стал дожидаться установки трапа, а сам понёс её от люка к автомобилю — Алиса ещё списала это на неизвестые ей местные традиции. И, разумеется, не подала вида, что удивлена. Как Пашка и просил. Но когда в машине Пашка в лучших традициях мелодрам повернул к себе её голову и, приподняв подбородок, аккуратно коснулся её губ, Алиса едва удержалась от вопроса вроде «что это значит?» За время поездки Алиса не проронила ни слова. И не слышала ни слова из того, что оживлённо говорил ей Паша. — Оказалось, что лёгкое касание словно отключило её. И только редкие вздохи говорили о том, что она постепенно приходит в себя. Поездка закончилась возле широкой лестницы большого здания. Увидев, что Алиса собирается по обычной своей манере выпрыгнуть из автомобиля, Пашка шёпотом сказал ей «сиди пока». И, обойдя машину, сам открыл с её стороны дверь и протянул руку. Алиса вспомнила, что так делали в старинных фильмах. Про те времена, когда женщинам полагалось именно так покидать автомобиль — подавая руку мужчине. Не отпуская руку Алисы, Паша повёл её вверх по лестнице. Когда он остановился на середине пути, Алиса шестым чувством поняла, что сейчас снова зачем-то поцелует. Шестое чувство не подвело. «А я только пришла в себя,» — успела подумать Алиса за секунду до того, как к её губам снова прикоснулись Пашкины. Снова погружая её в странное оцепенение. Она бы нормально отнеслась к поцелую, если бы он случился где-то на Земле. Но на этой планете порядки были ей неизвестны. Поэтому Алиса чувствовала себя некомфортно с этими поцелуями на виду у любых свидетелей. «Так надо», — услушала Алиса Пашкин шёпот перед тем как его губы спустились к её шее. Алиса обязательно пообещала бы себе спросить наедине, почему так надо. Если бы этому не помешало чувство, затопившее её сознание в момент прикосновения Пашки к её шее. Позже, вспоминая этот момент, Алиса удивилась силе этого чувства. И тому, что оно возникло от такого простого воздействия. А поначалу она совсем растерялась. И даже забыла, в какой ситуации находится. Всё внимание захватили ощущения от прикосновений сухих горячих губ Пашки, блуждающих по её шее, ключицам, открытым плечам. От напряжённых рук, всё сильнее прижимающих её к мускулистому телу. Алиса и представить раньше не могла, какую бурю может вызвать в её теле всего-то обычное объятие. Пусть даже Пашкино. «Что происходит? Зачем это всё? Почему здесь и сейчас?» — недоумевала Алиса, когда выныривала из пучины желания, отчётливо заявившего о себе от Пашкиных ласк. Она поняла, что хочет продолжения. Хочет, чтобы это продолжалось вечно. Правда, не здесь. Лучше не здесь. Алисе отчаянно хотелось оказаться где-нибудь, где нет посторонних. Только она и Пашка. И пусть уже там он делает все эти прекрасные вещи. Да вообще любые, какие только захочет. Словно в нерешительности Пашины губы покружили вокруг её губ. Осторожно сжали нижнюю губу. Сердце Алисы таяло от робости и осторожности Пашки. «Нет», — услышала Алиса, когда Пашка прижался лбом к её лбу. — Нет? — не поняла она. — Не сейчас… Иначе я… — Паша, что происходит? — Тсс, — прижал он палец к её губам, умоляя взглядом молчать. Алиса в ответ могла только смотреть. С незнакомым Паше выражением. Заставлящим его тоже оказаться где-нибудь наедине. Собравшись с духом, Паша повёл Алису дальше. Пока не добрались до обычного номера гостиницы, коей и оказалось здание. Включив какую-то штуку, свет которой залил всю комнату, Паша разрешил: — Теперь можешь говорить. — Что это было? — прошептала Алиса. — Можно не приглушать звук. — Я не приглушаю. Это… от слабости. Паша ответил почему-то недоверчивымв взглядом. — Да ну? — Что «да ну»… — Ты тоже этому подвержена? — Чему?.. — Ну… не думал, что тебя такое тоже может взволновать. … До такой степени. — А не должго было? — Не знаю. Я думал, что ты… — Холодная? — Да не то чтобы… скорее что тебе не до этого. А ты… я боялся, что ты расстаешь прямо там на ступеньках. — Погоди-ка… а что значит «ты тоже»? Ты уже с кем-то… кто-то уже так таял? С тобой? — Да нет. — Только не ври. — Да не надо так смотреть на меня. Никто так не таял. Со мной. — Тогда почему ты сказал «тоже»? — Тихо, тихо. И не кусай губы так. Ты что, переживаешь что ли, из-за этого? — Ты считаешь, что не должна? — Не знаю. Но оснований нет. — Ты не… — Я не. — Но ты сказал «тоже»… — Я просто видел, как это бывает. — Где? … — Где угодно. Ты поверишь мне и мы сменим тему или застрянем на одном? — Меняй… — Алиса, развисай уже. Я не понял — ты… ревнуешь? — Неважно. — Да или нет? — Зачем тебе? — Ну… я не думал, что ты можешь ревновать меня. — Я тоже не думала… До сегодня. — И что… можешь? — Могу. Оказывается. — Ну… ладно. Пашка выглядел растерянным и довольным. — Давай… о делах теперь? — неуверенно спросил он. Стараясь собраться с мыслями и не думать пока о всех тех новых чувствах, пережитых на листнице, которые для него тоже оказались неожиданным переживанием. И стараясь не поддаваться порывам, которые будили в нём недавние слова Алисы и особенно её откровенность, неожиданная ревность и страдание от подозрений, что он «уже». Да и весь её вид, начиная от неудобного и непривычного, но такого красивого старинного наряда, который так подчёркивал её до сих пор учащённое дыхание. И который так хотелось снять с неё. Нет, исключительно для того, чтобы освободить Алису от неудобного одеяния. Чтобы оно не мешало ей свободно дышать. — О делах, — эхом повторила Алиса, словно вспоминая значение этих слов. — Ну да… — Паша, это… повторится? — Это называется «о делах»? — Не повторится? — Как захочешь. — Как захочу… — Это было инсценировано. Но это не значит, что не хочу этого самого по себе. — Так для чего это инсценировано? — Чтобы все думали, что у меня есть жена. — Зачем? — Это единственный способ вежливо отказаться от навязываемой мне здесь чести. — А точнее? — Меня не отпускают по-хорошему. А прорываться с боем — значит создать кучу проблем. И не только себе. — Понятно… Но не всё. Как связано… это всё? — Меня настойчиво просят оставить здесь миллион -другой гамет. — Что? — Угу. — Зачем? — Сама понимаешь. — Они хотят твои гены? — Хотят. — Но зачем? — Изучать. Использовать. Копировать. … Осеменять. — Понятно. А ты против. — Конечно против. Я не хочу не знать о появлении собственных детей. Не хочу не иметь возможности растить их сам. — Понятно. — Это ещё не всё. Вдобавок ко всему у них есть ещё и репродуктивная повинность. — То есть? — То есть любая женщина или девушка обязана согласиться на осеменение, вынашивание и рождение ребёнка, если академия посчитает, что это пойдёт на пользу генофонду их популяции. — Но это же не так. Осеменение не может пойти на пользу генофонду, если производится против воли женщины. Неужели они не знают, что беременность протекает хорошо для плода, только если женщина хочет этого вынашиваемого ребёнка? — Они считают, что это не имеет значения. — Как же они живут с этим. — Так и живут. Со всеми последствиями. — Бедные женщины. — Это ещё не всё. — Ммм? — Ну… они знают, что осеменение предпочительно посредством обычного природного акта. — Ну правильно считают. — Угу. Вот только если женщина согласна. А лучше хочет этого. А у них считается, что это неважно. — Ох. Точно. Что же получается… — Угу. Не только осеменение принудительное. Но и способ. — Не может быть. Репродуктивное насилие запрещено во всей галактике. А тут ещё и сексуальное насилие получается. — Вот именно. — А как же неприкосновенность личности, в том числе сексуальная? Здесь и эта норма не признаётся? — Ну почему… Самое интересное, что признаётся. Но в других сферах. — Боже мой… Бедный Пашка. — Угу. — Неужели тебе предлагали здесь … участвовать в… — В осеменении природным способом. — Ну я не знаю. Это уже вообще. И ты говоришь, что спасти тебя от этого может наличие жены? — Угу. — Паш, не угукай. Говори нормально. — Я от стресса. — Понимаю. Наконец-то картинка сложилась. Теперь ясно, о какой помощи ты просил меня. И зачем изображал страсть. — Ну… я собирался изображать. Но не только изображал. От этих слов Алису окатило волной чувственности. — Не только? — Я и испытывал страсть тоже. — Как это мило, Пашенька… — Хм… мило? Не знаю, мило ли. Честно говоря, я таким зверем себя чувствую… — И это тоже мило, — невольно улыбнулась Алиса Пашкиной невинной откровенности. — Что мило? Почти неконтролируемая похоть? — Не похоть, а священный жар желания. — Ну желание. Но звериное. Мило? — Очень. — Ты не знаешь, как сильно я хочу тебя. — Так покажи. Тогда узнаю. — Хочешь узнать? — И чем скорее тем лучше. — Но это… в общем, я не уверен… что смогу быть достаточно нежен… — Неважно… — Ох, Алис. Не начинай лучше. — Почему? Нас же не слышно? — Нет, но… — Что? — Здесь не подходящее место. — Почему же? — Ну… мне кажется, лучше в другом. — Лучше там, где скорее. — Куда же ты спешишь? — Поможешь освободиться от этого корсета? Не могу в нём больше. — Алис… Не так прямолинейно. — Ну пожалуйста. Сними с меня эту гадость. И... поцелуй уже так, как не решился там на лестнице. — Что ж… Надеюсь, ты не возненавидишь меня... ***