Посмотри, сегодня звёзды ярче чем вчера, Оставь дела, пойдём скорей на свежий воздух. Посмотри, всё несерьёзно, всё это игра, Никто не прав, и все попытки, если честно, бесполезны.
— Суки! Как же вы меня заебали все! — бутылка бедного полупустого Дэниелса летит в стену и разлетается фонтаном осколков. Ну и похуй, у него есть ещё... — Мрази... Затылком о стену. Ритмично. Бум. Бум. Бум. Боль, адская, беспощадная, выворачивающая кости и заставляющая черепную коробку выгнуться чувствительным пульсирующим пузырем, просыпается в затылке. Но Даня знает, что физической болью не заглушить душевную. Отлично, теперь кровь. Он хочет видеть кровь, чувствовать ее, липкую и горячую. Если несильно ударить себя снизу вверх по кончику носа, кровь польётся ручьём, и под веками расцветет жгучий цветок. Белая рубашка? К чёрту все! На белом красное выглядит эффектнее и строже. — Красиво... — Даня засмотрелся на алые дорожки, тянущиеся от ворота рубашки вниз, к сердцу. Очередная недопитая бутылка, в этот раз без бросков, просто с разгона о колонну. Сколько на этой стройке колонн... Парень глянул на "розочку" в руке и вдруг залился смехом. Не задорным, радостным, счастливым, нет. Приступ дебильного, психованного хохота, выворачивающий создание и заставляющий легкие собраться в тугой комок. Сердце... — А вы блять уверены, что у меня вообще есть сердце? — Даня подошёл к ближайшему оконному проёму и с черным удовольствием, разливающимся по венам, вышиб стекло подошвой. — Вы так часто говорили, что у меня его нет, суки, что я сам в это поверил! — вторая рама проследовала за первой. Окна этажом ниже встретились с асфальтом двумя часами ранее. Тогда же парень сорвал голос, от бессилия разрывая связки злым криком. Сейчас остался только шепот, бесполезный и глупый. От такого шёпота слова разливаются в глотке горько-соленой рекой, забивают наглухо ватой барабанные перепонки.Посмотри, мой друг, я спёкся, мой окончен бой, Но не грусти, ведь всё случается так просто. Без меня всё будет так же, так же как со мной, Осколки звёзд сорвутся с неба и исчезнут бесполезно.
Из горла, большими жадными глотками. Чтобы чувствовать, как вскрывает башку жгучая, упрямая злость. Как горит от алкоголя горло, послушно сглатывая вискарь. Как где-то внутри тонет маленький рыжий паренек, который до последнего верил в добро. Даня нервно хихикнул, подумав, что за последние сутки виски заменил ему кровь. Хотелось что-то сломать. Это желание пульсировало бешеной энергией в плечах, в руках, в башке. Распространялось по телу. Инфекция, зараза, бич горя. Суки... Хотелось жечь, резать, бить и рвать. Повнушительнее окон. Парень, покачиваясь, побрел по этажу, заглядывая в пыльные бетонные проемы, жадными ртами вываливающиеся в коридор. В одной из комнат стояли забытые строительные леса, обросшие бахромой пыли и паутины. — Заебись... Очередная бутылка покатилась по полу. Первый удар, туда, в перекрещенные доски. — Гниды! Первый для них. Для собак, которые запретили ему въезд на Украину. Домой. Там мама, бабушка, могила деда... Сколько лет он не видел маму? Год? Два? И сколько еще не увидит? Теперь, чтоб было громче, в середину доски. Треск дерева, облачко пыли летит к потолку. Второй для тех, кто объявил парня в федеральный розыск. Из-за них он теперь тут, бухой и злой, без прав на существование. Эти права у него отобрали, подло, так по-нашему. Третий персональный. — Регина... — быстрее, в конец недостроенного здания; туда, где у него ящик с бухлом. Три хватит? Похуй! Неровным шагом обратно, к груде досок. Первая. Вторая. Третья. Коробок. Трясущиеся пальцы. Огонь осветил грязные руки, залитые кровью. — Шлюха! — спичка летит в гору сырых от виски досок. — Какая же ты шлюха! Парень сел к противоположной от разгорающихся досок стене, привалился к ней затылком и крепко зажмурился. Перед глазами замелькали флешбэки из прошлого. Первая встреча. Она такая застенчивая, скромная. Таких сейчас не встретишь. Первый поцелуй. Даня точно помнит, они тогда поехали к ее папе на дачу и пошли гулять. Бескрайнее поле, налитые золотом колоски, алое от жары солнце и она. Красивая, аж зубы сводит. Первый раз. Пугливо и осторожно. Нежно, прикусывая ключицы и скользя пальцами по спине. Ночь. Он, измотанный своим туром, тихо заходит в квартиру, чтоб не разбудить ее. Чужая обувь, стоны за стеной. Будить там некого. Даня завыл, глухо и низко, вторя костру. Тот уже разгорелся и весело трещал сухими досками. Парень лег на спину, стал рассматривать тень огня, дергано танцующую на потолке. В башке, в бесцветном вакууме вертелся один простой вопрос. Бесполезно?Плывут над городами, легко прощаясь с нами, Обрывки туч по ветру, номер, друг ответь мне Во тьме утонет берег, и ты боишься верить. Не бойся - это глупо, скоро тьма отступит.