Великолепная Четверка. Новая История:Мгновения

Навеяно творчеством Audiomachine и тоской по скорости. еще более странно, чем всегда. ____ Иногда Рапунцель думала, что её муж сумасшедший. Ну а как еще назвать человека, который предпочитает метле это странное маггловское изобретение под названием мотоцикл, которое ревет так, словно в него запихнули тираннозавра? И мало того, что предпочитает, так еще и нагло использует его в шутливых квиддичных матчах, которые так любит устраивать их большая безбашенная компания, совершенно не думая о том, что запросто может слететь и свернуть себе шею? Нет, конечно это вовсе не значит, что на метле он летает аккуратнее. Просто, когда он на метле, ей становится спокойнее. Она знает чего можно ожидать от метлы. Чего можно ожидать от его «ласточки», она не знает до сих пор. Рапунцель уверена, что у любого предмета есть душа. Особенно, если это транспортное средство. Именно поэтому она часто вставала по ночам, незаметно от мужа, чтобы попросить мотоцикл о том, чтобы он поаккуратнее носил своего хозяина. Мотоцикл молчал, но она была уверена: он слышит. И понимает. Ведь каждый раз возвращал ей её любимого в целости и сохранности. Правда, девушка не знала, что сон у её супруга весьма чуткий, и что каждое её «свидание» с этой железной махиной, он наблюдает, стоя в тени, ничем не выдавая себя. И что несмотря на все его «лихачества», он не выделывает и половины из тех виражей, которые мог бы. *** Рапунцель никогда не признается сама себе, что ей нравится лететь на этой железной махине, крепко прижавшись к своему сумасшедшему, когда вокруг только они двое, «ласточка», рев мотора которой теряется в звуках «Soulfly», вовсю грохочущей из включенных на полную громкость колонок, да бескрайнее небо, залитое темными чернилами и освещенное луной и звездами. Она осторожно отрывает руку от его плеча, поправляя волосы, с которыми вовсю играется царящий здесь ветер. Душа наполняется восторгом, который вырывается через осветившую лицо улыбку и звонкий смех. - Как же это здорово! Мотоцикл резко уходит вниз, заставляя её вспомнить об осторожности. Скорость нарастает. Сердце девушки колотится как бешенное, уши закладывает, в душе мелькает мимолетное «разобьемся?!», но она понимает, что это абсурд. Она просто не верит, что Эдмунд может выпустить этого зверя из подчинения. И правильно делает. *** Колеса машины соприкасаются с землей. Точнее, песком. Их занесло на берег моря. Небо содрогнулось вспышкой молнии, накрыв ливнем буквально через пару секунд, стоило им только сделать парочку шагов от «ласточки». Девушка разувается и забегает в воду, раскинув руки в стороны. Смеется. Оборачивается. Эдмунд стоит на берегу, глядя куда-то вдаль, зажав в зубах сигарету. Черные как смоль волосы прилипли к лицу, намокнув под струями дождя, расстегнутую косуху треплет ветер. Но больше всего Рапунцель поражают глаза. В них читается тоска, попалам с ненавистью. И устремлен этот взор прямо на неё. И все же, она не чувствует в этом существе того, кого любила, и чьи шоколадные глаза всегда смотрели с теплотой и ноткой лукавства. Нет, это кто-то другой, безуспешно рвущийся наружу. Кто-то, кому тесно с ней рядом, чей удел только дорога и скорость. Ну и еще музыка. И свобода. Безграничная свобода, ничем не связанная и не обремененная. Зверь. Холодный, безжалостный, способный уйти в любой момент… но все-таки неизменно остающийся рядом с ней, по каким-то одному ему известным причинам. Вот и сейчас – он начинает медленно приближаться, наперекор бьющимся в него волнам, даже не думая о том, чтобы снять свои гриндера. Сердце словно обезумевшее рвется наружу из грудной клетки, когда расстояние между ними сокращается до минимума. Зеленые глаза скрещиваются с карими, потемневшими настолько, что кажутся черными. Его пальцы скользят по её лицу, осторожно, словно пробуя на присутствие ловушек, нежно и небрежно одновременно. Рапунцель принюхивается. Обычно от него пахнет летом и шоколадом, но сейчас эти запахи ушли, сменившись запахом морской соли и холодного ветра, пополам с дорожной пылью. Это последнее, что она успевает отметить перед тем, как их губы соприкоснулись, и она буквально потонула в этой холодной, но все таки обжигающей эмоции, под названием страсть, так разительно отличающейся от того пожара, который царил между ними обычно. - Ты ненавидишь меня? Глупый вопрос, но все таки она не может его не задать. Лучше так, чем постоянно терзаться сомнениями. - Есть за что? – в его голосе сквозит язвительная насмешка, но глаза словно стали на полтона светлее. - Я… Ты словно хочешь вырваться из всего этого. Так мне показалось. - Из чего, из этого? - Из всего… не знаю как объяснить. - Пойдем. Ты дрожишь. - Но… - Нам надо ехать домой. Спорить она не решается. Остаток дороги проходит в гробовом молчании. *** - Спасибо тебе. Ты ведь будешь осторожнее со своим хозяином, правда? Пожалуйста… - Неужели ты так за меня боишься? Его голос заставляет бывшую пуффендуйку испуганно подпрыгнуть. А он стоит прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди и изучая её отстраненно- задумчивым взглядом. - Я… - Пойдем на крыльцо. Здесь прохладно, ты можешь заболеть. На улице царит теплая августовская ночь. Через две недели им предстоит вернуться в Академию, став студентами третьего курса. А вроде недавно только поступали. Эдмунд продолжает молчать, неторопливо раскуривая маггловскую сигарету. Рапунцель ждет. - Ты так и не ответила на мой вопрос. Неужели ты так за меня боишься? - Да. – ей все еще немного страшно, но она находит силы посмотреть ему в глаза. – Боюсь. - Почему? - Потому что я люблю тебя. И не хочу, чтобы ты разбился. Он с легкой усмешкой смотрит на завивающиеся кольца дыма. - Почему ты всегда просишь об осторожности машину, а не меня лично? - А разве бы ты меня послушал? Тебя не волнует ничего, кроме этой чертовой машины, и того, как можно побыстрее свернуть себе шею! – накопленное беспокойство начинает прорываться наружу, при помощи злости и потихоньку подступающих слез. Он сейчас конечно же вспыхнет, начнет кричать про непонимание, она будет кричать в ответ, и они очень крупно поругаются. Девушка уверена в этом на все сто процентов, но… - А разве я не слушаю тебя каждый раз, когда ты разговариваешь с ней? Агрессия уходит, уступая место удивлению. - Что? - Ты прекрасно все слышала. - Ты что, следил за мной? - Нет. Просто мне было интересно, когда ты все - таки решишь поговорить со мной, а не с ней. Как видишь, я слушаю тебя гораздо больше, чем показываю. – усмешка моментально перетекает в улыбку. – И в следующий раз, лучше поговори об этом со мной, ладно? - У меня есть вопрос. Еще один. - Задавай. - Ты ненавидишь меня? - Разве я бы стал жить с человеком которого ненавижу? - Но… - Понимаешь ли… - взмах палочки, и серебристый гепард вырывается на свободу, послушно замирая рядом с хозяином. – Ты знаешь, что патронусы отражают сущность человека? - Да, конечно. – рядом с гепардом замирает серебристая лань. - Ты знаешь, что гепарды – единственные кошачьи, которые начинают служить приручившему их человеку полностью? - Да, но… - Не стоит забывать, что гепард это хищное животное, Рап. Свободное изначально. Иногда это просится наружу, и тогда этому надо давать свободу, чтобы тебя не сожгло изнутри. Это относится и к Мериде, и к Джеку, и к Бекс… к любому. Самый яркий пример – Астрид. Иккинг попытался запереть эту её сторону, и к чему это привело? - А я… - Ты выражаешь это в танцах и пении, разве нет? - Да… ты прав… Но что становится с этой стороной потом? - Ничего. Она просто возвращается в спокойное русло. - Значит… - Да, иногда я тебя ненавижу. За то, что ты привязываешь меня к себе, хоть и не осознанно. Что я просто не могу без тебя. Не смогу. Это как зависимость, порой крайне болезненная. Да, я могу прервать её в любой момент, но я не хочу. А потом и ненависть проходит, и все становится на свои места. Снова. Ты… понимаешь меня? Рапунцель понимает. И более того – она начинает понимать и Мериду, и Ребекку, да и свои периодические порывы сбежать куда-нибудь, вымещаемые обычно в танцах и пении тоже. Она так долго ломала голову над тем, не сходит ли она с ума. А все оказалось так просто… - Да. И себя теперь тоже. Он тихо смеется и легонько щелкает её по носу. А она думает о том, что все оказалось гораздо проще, чем ей казалось. … Иногда Рапунцель думает, что её муж – сумасшедший. Все остальное время она ни капельки в этом не сомневается. Впрочем, её любви к нему это не уменьшает. Ведь, если подумать, каждый человек по - своему сумасшедший. В первую очередь, она сама.