Шаги в бесконечность (рабочее)

Голоса за стеной стали громче, и Ольга Эдуардовна вынырнула из воспоминаний. Муж так часто говорил о той экспедиции, что эти мысли словно стали для неё своими. Цароев и Дьяченко снова спорили. Ольга нахмурилась и автоматическим движением включила звукоизоляцию. И Дьяченко, и Цароев были людьми эмоциональными, а сотрудникам совсем не обязательно знать, в каких выражениях руководство иногда ведёт дискуссии. - Миша, да пойми же ты! - Дьяченко едва не срывался на крик. - Нельзя! Нельзя это никому отдавать! Это наше дело и наша станция! Ты понимаешь, что сейчас поднимется?! - Понимаю, Вася! - Михаил тоже был на взводе. - И поэтому считаю, что нужно перестать корчить из себя универсалов. Кто у нас работает? Биологи, физики, ксеноархеологи! Кто из них справится с инопланетным разумом? Кто сможет грамотно провести первый контакт? Пока не поздно, надо позвать специалистов. - Ты всё-таки считаешь, что это контакт? Цароев помолчал, Ольга буквально видела, как он трёт ладонью подбородок. - На сто процентов не уверен, но я склонен согласиться с Бартом. Это очень похоже на разумную жизнь. Где-то за полмесяца до этого разговора начальник биологической лаборатории Барт Сайрус сформулировал результаты последних исследований своей лаборатории. Из выводов биологов следовало, что и смерть физика Мганбе, и практически сумасшествие биолога Бумбулене были результатом реакции планеты на деятельность станции. - Видимо, товарищи, мы подошли к такой черте, за которую местные жители нас пускать не хотят, - закончил тогда свой доклад Сайрус. У Дьяченко заходили желваки. - И что у вас есть, кроме ваших теорий, Барт? - поднял бровь Дьяченко. - К сожалению, пока ничего, - развёл руками Сайрус. - Тогда я попросил бы вас пока считать это гипотезой. - О'кей, Василий. Но в ежемесячном отчёте я всё это отражу. - Только как гипотезу! - Нет проблем. В конце концов вы тоже можете указать своё частное мнение. Как, впрочем, и остальные наши с вами коллеги как здесь, так и в Академии. Тогда, после совещания, Дьяченко был раздражён, но молчал. Положение на станции действительно сложилось непростое. За четыре месяца до этого физик Йоно Мганбе, вышедший проверить показания установленных в лесу приборов, не вернулся не только в расчётное время, но и к моменту так называемого "технического отбоя". К утру поднятые по тревоге егеря, прочесав окрестности километров на пять вокруг станции, нашли тело физика. Никаких видимых повреждений на теле не было, начальник службы безопасности даже решила, что коллега просто крепко спит и несколько раз окликнула его. Потом, на базе медики сообщили, что Мганбе был мёртв уже почти полсуток. - Странно, - пробормотал Цароев. - Джейн, по вашему выходит, что он умер сразу как дошёл до контрольной точки? - Или почти сразу, - кивнула врач Джейн Чаверс. - Сами понимаете, Майкл, с точностью до секунды определить это весьма непросто. Цароев, хмурясь, кивнул. Он оказывал этой женщине знаки внимания, и та принимала их. Об этом знала вся станция. Ольге это не нравилось. Михаил был свободен, а вот Джейн была замужем. Пусть даже формально: все знали, что супруги Чаверс уже давно живут каждый своей жизнью и видятся раз в полгода, навещая в интернате детей. "Но почему нельзя просто развестись? Ведь это же нечестно!" - про себя думала Ильяшенко. Но вслух ничего не говорила: частная жизнь - это частная жизнь. И не следует туда лезть, если это не мешает окружающим. А Джейн и Михаил не мешали, да и профессионалами оба были отменными.