Коварство

До старта первого блока юбилейного 10го сезона мюзикла "Монте-Кристо" оставалось чуть больше двух недель. Старыми кадрами укомплектовать роли не получилось, но спасибо добрым людям, подсказали, где можно найти двух симпатичных и талантливых солистов на роли Альбера и Бенедетто. Дашка тоже распелась, Валентина — ура — тоже закрыта. Остальных перетасовали — кто повзрослел до другой роли, кто просто удачно репетировал, когда руководство проходило рядом. Все. Фотосессия тоже прошла успешно. Осталось только определиться окончательно с составами и утром подтвердить старт печати буклетов. Главреж «Монте-Кристо» Алина Чевик уже почти засыпала после бурного дня в преддверии премьеры, когда на прикроватной тумбочке завибрировал телефон. «Белявский». Алина посмотрела на часы. Нет, она не ошибалась, был глубоко второй час ночи. Артисты сдурели что ли? До утра не терпит?.. — Андрей, я почти сплю, — недовольно ответила главреж… И моментально проснулась. С другого конца трубки нескончаемым потоком неслась полубредовая речь, эдакий монолог о собственной творческой несостоятельности и театральной профнепригодности. Примерно на пятой минуте этой беседы в одни ворота, в смысле, уши, Алина с ужасом поняла: Белявский отказывается от роли Вильфора. Несколько попыток перебить сильно нетрезвого артиста не увенчались успехом. Он не переставал сетовать на судьбу и каяться, что его бездарная персона столько лет топтала подмостки «такого — ах! — театра». И да. Он не давал Чевик вставить ни одного слова. — Простите, нет, я не буду играть, — подытожил в зюзю пьяный Белявский спустя еще десять минут и положил трубку. Алина Чевик выдохнула. Выругалась. Взяла телефон. Попыталась перезвонить, но вызов натыкался на жестокую действительность в виде «Абонент временно недоступен, позвоните позднее». — Я об этом подумаю завтра, — тяжело выдохнула главреж и мужественно легла спать. Надеясь, что все это ей только что приснилось. Не приснилось. Утром на ушах стоял весь театр. Буклеты срочно отзывали из печати. С сайта экстренно удаляли фотографию Андрея. Маракулин трубку не брал, потому было непонятно, согласится ли он в одиночку отыграть Вильфора в первом блоке. Дальше — нет, так рисковать нельзя, артисты тоже живые люди, всегда должен быть сменщик, тем более на такой серьезный проект. Чевик курила. Негромко, под нос себе, ругалась. Мыслей не было. Взглядом мазнула по открытому на странице с Бошанами макету буклета… На букву В телефонной книги искомое не обнаружилось. На букву К тоже. Чертыхнулась, нашла контакт «Хренов супермен оперетты». — Владик, слушай, тут такое дело.....

***

Из дневника Владислава Кирюхина. «Полвечера. Целых ПОЛВЕЧЕРА и две бутылки дорогого коньяка ушло, чтобы Белявский наконец понял: он бездарен как Вильфор. В ход пошел ром из Васиных запасов. От жены влетит, но оно того стоит. Андрей плакал, рыдал. Потом долго и крайне убедительно говорил с Алиной Чевик. Потом решил зачем-то утопить телефон. Утром позвонила Чевик. Просит отдать ей сына... Тьфу. Сыграть Вильфора, потому что «Белявский отказался в последний момент, еле успели отозвать буклеты из печати». Не хотели по-хорошему меня сделать Вильфором? Что ж. Значит, будем вот так. И вот я думаю: а не замахнуться ли мне на Эдмона Ивановича нашего Дантеса? Надо бы разузнать, что пьют Ермак и Балалаев.....»