Баллада

      Просторна светлица, да царевна в ней как в темнице. Богат терем, да не нужны девице жемчуга да парча, коль милого рядом нет. Уж который раз огневласая царевна старается сладить с непослушными перстами, заплетая косу. Негоже быть простоволосой. Прошла осень. И до девичьего терема дошли слухи об окончании войны да победе. И вот царевна выходит день за днем на перекресток дорог и глядит вдаль, мучась: не остался ли ее милый там, в чужой стороне, не женился ли, и, страшней всего – не сложил ли голову на поле брани?        Беги на дорогу! Рать вернулась! Легки шаги по ступеням. Царевна вглядывается в лица, в потрепанные латы, шлемы, увитые лаврами, слышит сладкую музыку победных труб, ржание коней. Как сладки слезы радости жен, невест, матерей, детей, встретивших, наконец, своих любимых. Но среди могучих витязей, идущих победным строем по пыльной дороге, нет его, зеленоглазого, родного. Внутри все обрывается. Недаром тесно было в груди, недаром очей не смыкала ночами… Обратно по ступеням в терем, тяжелы каблуки красных сапожек. Взялась плести косу. Не выходит. Опустила головушку на шитье. Нет ничего. Пустота. Как же теперь жить на белом свете? Любви, подобной той, что случилась между царевной и зеленоглазым витязем, боле не бывать.       Все жужжат вокруг подобно мухам: «Все забудется. Полно лить слезы. Мертвых не воротишь. Жизнь коротка. Любовь вечна. Встреча в райских кущах вам уж назначена, а поколе живи да будь счастлива». Царевна слушает, но не слышит, теребит ленты в распущенной косе: «Райские кущи без него – адские котлы».       Темна ночь над высоким теремом огневласой царевны. Густ туман над травою. Остры края месяца, играющего в прятки с облаками. И слышится сквозь сон царевне перезвон копыт, шаги на крыльце, тихий стук кольца на двери, знакомый нежный голос: - Спишь, моя уточка? Не позабыла ли жениха своего? Сквозь окно терема видит царевна знакомое лицо. Впотьмах. Не разбирая дороги. По ступеням. Объятия по-прежнему нежны, глаза по-прежнему зелены, лишь холодны как лед пальцы, а лицо бледно подобно месяцу в черном небе. - Ты ли это? – шепчут ее губы. Он едва-едва касается их своими. Но она чувствует холод. Почти в забытьи прижимается к ледяному металлу кольчуги. Он. И не он вовсе. - Где ж ты был? Где? Где? – повторяет она в ржавые от крови металлические кольца. Слезы не унимаются. - Теперь далек мой дом, - голос витязя слаб, а ледяные объятия все крепче. Смолк. И все вокруг смолкло. До чего же глуха и черна эта ночь! Отчего-то царевне хочется бежать без оглядки, да ноги не слушаются, а сердце отчаянно трепещет в груди. Счастие. И несчастье разом. Все едино! Звякнула кольчуга. Витязь опустился на колени, и голос его твердый взрезал ночную тишь: - Помнишь ли клятвы? Будешь ли моею? Царевна протянула руки, витязь сжал их в своих ладонях. Отчего так сладко щемит в груди? Отчего чудится, что сладость эта – отрава? - Едем же, родная! – вдруг рванул ее руки витязь, - Едем скорее вместе! - Едем, - шепчет царевна, она с ним хоть на край света согласна. И ничто не изменит ее веры.       И вот конь хрипит, несясь во весь опор. А царевна прижалась к жениху, обвила его рукою, но не слышен ее ушам стук его сердца, не вздымается под нежными ладонями его грудь. И страх сковал царевну подобно стальным боевым рукавицам. - Долго ль? – онемевшими губами. - Долго, милая, поспи. С щемящей нежностью пополам с тоскою преклонила голову на спину жениха. Страшные догадки шевелятся ядовитыми змеями внутри и вот-вот станут явью. Ну и пусть! Царевна еще крепче прижалась к возлюбленному. Пусть! Нет мне жизни на этом свете без него! Пусть так! Густой плотный туман стелется по разбитой дороге. Проносятся мимо поникший бурьян и прогнившие деревья. Вороной конь зеленоглазого витязя несется, хрипит, беснуется, встает на дыбы. Царевна все крепче сжимает руки. Жених же замер, словно каменное изваяние. Чу! На горизонте виднеется что-то. Царевна глядит: перед нею одинокая часовня. Разрушенная. Немая и холодная. Как и ее милый. А вокруг погост. Покосившиеся кресты, покрытые выцветшим дерном могилы. Конь не сбавляет ходу. Как прекрасны наполненные ужасом лазоревые глаза царевны. Языками пламени пляшут за спиною рыжие пряди. Под туманом – могилы, мертвые, недвижимые. И тишина. Наполненная не покоем, а тихой, невыносимой болью, которой нет конца. Бледнеют румяные ланиты прекрасной царевны, ледяными становятся тонкие персты. Витязь дергает поводья, конь задыхается и роняет голову на бок. Царевна и ахнула бы, да словно окаменела. Витязь легко соскакивает на землю, берет на руки дрожащую свою зазнобу. Конь падает замертво. Царевна прячет лицо на груди жениха, но по-прежнему тверда и недвижима его кольчуга, нет сердца, нет дыхания. Страх сменяется горечью, сменяется правдой, что царевна с самого начала ведала, да не могла примириться. И опять в мыслях: Ну и пусть! Нет мне жизни без него! Нет мне счастия без него! Нет мне без него ничего! Пусть так! Пусть! Я на все готова! Милый ведет ее под руку по заросшим тропкам к свежим могилам. Лазоревые очи бы закрыть да не видеть, ослепнуть, не знать бы. Но вот оно – последнее прибежище ее милого. Витязь смотрит ей в лицо. Своими такими родными и такими далекими зелеными глазами: - Ты знаешь. Нам пора проститься. - Нет! Нет! – откуда взялись силы, откуда взялся голос, - Не хочу с тобой прощаться! Хочу быть твоею! Витязь качает головою: - Как мне жаль, родная, что вместо венчального наряда на тебе траур, как жаль, что так и не смог… Прости меня, грешного, прости, что не смог живым воротиться! Бледные руки его сжимают кольчугу, на ней прореха и широкая смертельная рана. Напоминание об уже утихшей боли, уже прекратившихся стонах, уже ушедшем из груди дыхании. - Очнулся. Думал, что вернусь. Стремился всей душою, всем сердцем к тебе, моя милая! Дороги не ведал. Ноги сами к твоему терему привели… Схватил руки, прижал к своей ране. Царевне не унять слез. - До последнего не верил. Думал, что смерть – сон, дурман. Думал, мне почудилось. Нет. Свежа могила. Но не в силах я расстаться с тобой! Не могу прощаться! - Не прощайся, - прошептала царевна, - я тебя не покину. Никогда. И не перечь! Мне без тебя всё не мило, а посему: куда б ты не отправился, я подле тебя пойду. И коли прогонишь, все равно пойду! Шаг. Другой. Ныряет царевна в объятия витязя точно в омут, и нет ничего слаще этого мига.       С рассветом истаял туман на древних могилах. Окончилась страшная ночь. Сгинул остроконечный месяц. В девичий терем. Вверх по лестнице. В светлицу. Бледно лицо, улыбаются губы, аккуратно заплетена тяжелая рыжая коса. Сердце не стучит. Дыхания нет. Жизни конец есть. Любви нет конца.