Сложности совместной жизни

— А как думаешь... Курьер изо всех старается говорить ласково, но Джошуа всё равно улавливает в голосе вкрадчивые нотки. Слишком уж по-доброму она улыбается, слишком невинно хлопает ресницами, обрамляющими искренние зелёные глаза. И что бы ни предложила Курьер, Джошуа не согласится, ведь обычно именно с таким видом она изобретает идеи настолько дикие, что он и представить себе подобное не смог бы, а ведь будучи легатом он очень многое повидал... Кажется, что весь Умный дом замер в ожидании продолжения фразы. Кружок делает вид, что высматривает, не завалялось ли под столом какого-нибудь хлама — например, кружки. Музыкальный автомат не храпит, но и голос не подаёт, а Центральный процессор не напоминает о постоянно висящей над миром угрозе вторжения коммунистов. Даже в Тостере любопытство побеждает ярость, и он молчит вместо того, чтобы клятвенно пообещать сжечь всех после захода солнца. — Я думаю, — Джошуа умышленно перебивает, не даёт завершить мысль, реализация которой может быть чревата смертельной опасностью, — что сегодня не лучшее время рисковать жизнью. Тем более, напомню, что жизнь — это дар Господа, и разбрасываться этим даром ради забавы означает проявлять к Нему неблагодарность... — А мы не будем ничем разбрасываться. Сидящая рядом на диване Курьер сама невинность. Отложив тонкий журнал комиксов с некогда яркой, а ныне выцветшей обложкой, она прижимается к плечу. Рубашки нет, поэтому щека трётся о шероховатые волокна бинтов. Джошуа не уверен, что это приятно, но похоже, его странной возлюбленной нравится. Он немного жалеет, что бинты не дают почувствовать тепло и мягкость женского прикосновения. — «Не будем» как в тот раз, когда ты хотела пострелять в пещере из ядерного гранатомёта или как в тот раз, когда мы рыскали по Убежищу, заросшему растениями-убийцами? — Джошуа позволяет сарказму пропитать голос и приподнимает бровь, демонстрируя насмешку. — Не будем как в тот раз, когда мы сидели дома и ничего не произошло, — Курьер касается носом забинтованной груди. Найдя кончик бинта, она хватает его зубами и тянет на себя в тщетной попытке развязать. Не дождавшись ничего интересного, Кружок направляется в спальню — обсуждать последние новости с Кнопкой-выключателем. — Мне надо проверить одну научную теорию, — вздыхает Курьер, выпуская изо рта обслюнявленный кончик бинта, — и на этот раз важную. — Какую? — вздыхает Джошуа, глядя на лежащие на столе джинсы и иголку и подозревая, что зашить дырку на бедре в тишине он сможет нескоро. — Можно ли укусить человека за лоб? Из груди с громким свистом рвётся горячий воздух. Опять она за своё. Громоздкие фразы возражений рвутся с языка. Джошуа делает глубокий вдох и... наклоняет голову, разматывая бинты ловкими привычными движениями. Не без удовлетворения он замечает на лице Курьера удивление. — А? — Что «а»? Проверяй. Курьер колеблется — и Джошуа знает, почему. Без сопротивления, без боя — неинтересно. И всё же, резко подавшись вперёд, она... громко целует подставленный лоб. Отстраняется, а в глазах её почти умоляющий вопрос: удивила? Джошуа улыбается. Загадочно, непонятно: пусть терзается. Может, кусаться меньше будет. Хотя зачем он себя обманывает: не меньше. И мысленно, самому себе, Джошуа признаётся, что он уже не против.