27.07

Вечер давно уже опустился на город, уступая своё место ночи. Летний ветер уносит с собой все прожитые моменты людей за этот день. Ночное небо не открывает жителям Москвы вид на звёзды из-за миллионов огоньков, которые освещают улицы города. Чем-то похоже на жизнь, кто-то вечно кого-то заслоняет собой, пробивается лишь сильнейший. Эти улицы еще несколько часов назад были истоптаны суетливыми потоками людей, но сейчас здесь воцарилось спокойствие. Некогда заполненный отдыхающими парк теперь завораживает своей тишиной. Пустынные дворы, приглушенный свет витрин, одинарные фонари и еле слышные сверчки в траве. Все это вдохновляет, расслабляет и навеевает людей на мысли, что в ту же минуту улетят на крыши многоэтажек. Хоть и кажется, что этот город никогда не спит, но люди постепенно обретают покой, отдыхая перед завтрашними делами. Ведь как только придёт утро — мегаполис вновь превратится в муравейник. Пробки, очереди, спешка - доброе утро по-Московски. Но пока вечер сменяет ночь. И всё же есть в этих двенадцати миллионах людей те, кому абсолютно плевать, который сейчас час. Ночь - веселье, день - отходняк. Это, конечно, не на постоянной основе, ведь работа не ждёт, а сейчас — почему бы не дать себе возможность отдаться алкоголю и случаю, который неопременно случится этой ночью? Его характер решают поступки каждого, от этого не отвертеться. Убер плавно останаливается напротив высокого забора, из-за которого то и дело доносятся биты, смех и запах курева, кальяна и сигарет. Блондинка вальяжно покидает салон такси и также спокойно шагает к своей привычной среде. Только в этом случае, она идет туда отдыхать, а не работать для отдыхающих. Её работу можно считать лёгкой, для души, но почему-то никто не думает каково это — хоть и отчасти, но быть диджеем. Всё – же Сэмми заслуженно считает себя битмэйкером. Как минимум, это звучит интереснее, да и денег это приносит больше, чем сеты в клубе. Девушка ловко прошмыгнула в открытые каким-то обдолбаным парнем ворота. Она даже не удивилась, глаза уже намылены такими картинками. На радаре группа людей, над которыми не переставая поднимается дым. По громкому смеху она сразу улавливает как минимум два знакомых голоса и мысленно радуется тому, что ей не предстоит крутиться в поисках позвавшего её Адиля в его доме. — Эй, рэпперы, вам не кажется, что у вас движняк какой-то сверхтихий? — её всегда забавляла реакция Адиля на её появление. В этот раз ничего не меняется, он всё так же лыбится своей фирменной пьяненькой улыбкой, обнимая так, будто обнимает сестру. С момента последней совместной вечеринки Сэмми и Адиля прошло довольно много времени, за которое список друзей в окружении Жалелова пополнился новыми лицами, и если одного она знает со школы, то второй только кажется знакомым. — Ебать, Сэм, ты снова с нами? — кажется, больше всех присутствию гостьи рад Ючи. Плотно заключив в обьятьях, в память врезается их былая компания с единственной девчонкой, которая хоть и изредка, но появлялась рядом с ними. Алан притаился где-то вне эмоцианального потока, осторожно следя за происходящим. Пара карих глаз с интересом наблюдает за действем, спрятанным за сигаретным дымом. Толи у него есть желание не мешать люлям, которые не пересекались определённое время по своей загруженностм, толи выжидает первого шага в свою сторону в качестве приветствия. — Поздравляю с премьерой трека, Аланчик, — всего – то вежливое поздравление, но именно в этот вечер нет ничего хуже, чем приторные нотки в голосе Сэм и слишком слащавое имя с её уст. Желание вывернуться у Хадзарагова подступило ближе — Без тебя бы он не вышел, — не отступает ей в вежливости и льстивости ни на шаг. По-дружески приобнимает, правда вот тут абсолютно искренне. —Че? В каком смысле, типо муза или шо? — украинский акцент отрывает девушку от старого знакомого и её изучающий взгляд проходится по новой мордашке в банде Газа. Пока слово слащавый крутится в голове у Катовой, её правая рука тянется в знак приветствия к незнакомцу. Тот же проделывает аналогичное движение, крепко сжимая женскую ладонь. — Сэмми Катова, битмэйкер и диджей. Свела трек, выход которого мы все тут отмечаем, по совместительству бывшая одноклассница Алана, — уверенность в себе всегда была главным преимуществом блондинки. — Гонишь, не могла ты трек свести, — лукавый взгляд на женскую особь от черновчанина заставляет её ухмыльнуться. Сэмми не раз слышала подобного рода фразы, мол, девушка и аппаратура вообще несовместимые вещи. Разве что только брать готовый материал, отыграть пару готовых сетов и смело постить в инсте в описании "Dj". Но это ведь сексизм. Никто нигде не писал четкие правила для обоих гендеров. — Малыш, не стоит так говорить, я ведь правильно понимаю, ты тоже с этой "рэп – игры"? — поднимает руки на груди, так умело следует по логической цепочке. Ведь кто ещё может находиться в этом кругу. — Кирилл Незборецкий, он же T-fest, — как настоящий джентельмен, Кирилл протягивает руку даме, за что получает скептический взгляд и надменную ухмылку. － А я думаю, почему мне так знакомо твоё слащавое ебало. Так вот, Кирилл Незборецкий, когда твоя музыка дорастёт до высокого уровня, тогда ты, возможно, услышишь такое имя, как Ny Volana. Ну а пока, Сэмми Катова, диджей и битмэйкер, - с каменным лицом протягивает в ответ руку парню, чьё лицо вырисовывает недоумение, что и сопровождается громким смехом банды, - надеюсь, ты понял, что Ny Volana — это я. Поднимается на носочки к весьма высокому, как и все остальные, молодому человеку, нежно шепчет сладким голоском. Блондин сжимает свободную руку в кулак до белых костяшек. Сказать, что не любит таких малышек, нельзя. Поэтому уже представляет какой вечер стоит ожидать. — Блять, там одна сука разбила всё бухло. Её штырит не по-детски, — голос с балкона второго этажа пробуждает всех на выплеск матерных слов. Нет алкоголя - нет вечеринки. Вроде такое банальное, но всем хорошо известное и правдивое правило вписок. — Почему-то я не удивлена, — девушка переводит взгляд на Адиля, сводя брови к переносице, — и как только такой контингент попадает на твои вписки? Громко откашлявшись, а в голове подобрав нужные слова, с фирменным оскалом начинает то, что подняло всех на смех. — Ну весело же. Правда алко нет, но это же не проблема, да? Блондинка уже где-то видела этот взгляд, похоже, это было перед тем, как Жалелов упросил Катову отыграть полный сет на его день рождения, вдобавок написать бит на хуеву кучу треков для альбома "718". Каким гипнозом он тогда заставил ее без лишних слов согласиться? — Нет, Адика, не смотри на меня так, я не поеду в магазин, я тут гость, не имеющий роли девочки на побегушках, — в пространстве пробегает еще каких-то десять секунд полного молчания и визуального контанкта уверенного в себя Скриптонита и ни чуть не уступающей ему блонди, — да твою мать, среди всей кучи народу такой хернёй обязана заниматься я? Океей, бесишь. Вырывает из рук своего друга висящие ключи от какой-то из тачек на паркинге возле дома и шагает вперед, напоследок позволяет всем лицезреть средний палец правой руки. — Ебать жёстко, — где-то с балкона второго этажа доноситься крик Саяна, который, собственно, и принёс всем "печальную весть". — Я помогу, — Алан кидает парням сзади, совершенно не задумываясь, услышали ли они. Отстаёт недолго, догоняет девушку, пока та ищёт пальцем в темноте на брелке сигналку, дабы нужная машина дала громкий звуковой и яркий световой сигнал. － Пошли, вон тачка, - положив ладонь на ее спину для своеобразного направляния, усмехается с того, как она дергается от неожиданности. Он готов поспорить, что она не слышала его шагов за собой от того, что весь короткий путь посылала Адиля в своих мыслях. — Тачку ведёшь ты, — кидает ключи и садится на пассажирское сидение, пока Алан для себя в голове подмечает, что она совсем не поменялась. Уж он – то знает, как она себя ведёт в ситуацих, когда её что-то или кто-то бесит. Рык мотора проносится вслед оторвавшемуся с места автомобилю. В салоне тишина. Слышен только гул лошадиных сил под капотом и изредко отлетающие мелкие камни от колёс. － Кажется, я слышу, как моргаю, — Алан отрывает взгляд от дороги на пару секунд, переводя взор карих глаз на Катову. Она пониклась в мыслях, выдаёт еле слышный смех. Но ведь в тот момент вся мимика лица была открыта для Алана, благодаря фонарям на ночной улице. － Никогда бы не подумала, что мы снова встретимся. Тем более вот так, - что-то в этой встрече её явно смешит. Может схожесть с сюжетом какой-нибудь мелодрамы? － А что не так? - недоумение отображается на лице, заставляя его чуть нахмурить брови и по новой вспомнить каждую деталь вечера двадцать седьмого июля. — Ну признайся, хоть мы с тобой и дружили, и были в одной компании, и даже все вписки на хатах проводили бок-о-бок, но ведь ты рад был после выпускного, что меня больше не увидишь? — задай он ей этот вопрос, она бы сразу же ответила "да". Возможно, из-за каких-то схожестей в их, казалось бы, разных характерах, они вечно образовывали пламя при стычках. Может из-за вечных подколов друг друга. Да и вариант частых обид исключать нельзя. — Нет однозначного ответа, — пускает интригу, не говоря финального ответа. Что перевешивает больше, да или нет? － Ссаный итригант! Хадзагаров, как же мне не хватало твоих дурацких ответов и таких же дурацких фраз, - звонкий смех разносится по машине, не задевая Алана. — Суучка, — резко останавливается у входа в первый ближайший магазин, вертикально занимая габаритами автомобиля как минимум два парковочных места. От внезапной остановки авто девушка чуть было не полетела вперед лбом в отполированную панель машины. От сталконевия её спасает дружеская рука на поече, которая хватает и оттягивает назад хрупкое девечье тело. — Считай, что я жизнь тебе спас, — испуганное лицо Сэмми разворачивается на голос, не осознавая этого. На что получает легкий удар пальцем от музыканта по кончику вздёрнутого носа. Закатив свои карие глаза, она выходит из машины вслед за водителем. Летняя ночь даёт шарма, окутывая в свои тайны и приключения, что предназначены именно тебе. Никто из этих двоих и не помнит такого вида проведения ночи. Память стёрлась за однотипными часами работы и днём, и ночью. Кто только вообще придумал двадцать четыре часа в сутках?! Им обоим этого катастрофически мало. — Алан, блять, ты что творишь? — молодой женский голос проносится по просторам круглосуточного супермаркета, когда Матранг поднимает подругу на руки, закинув на плечо и мужественно принимая и терпя слабые попытки нанести ему боль через удары в спину, он сажает Катову в тележку. Ещё пару–тройку секунд, и они несутся по всему магазину, задевая руками мягкие игрушки из детского отдела. Проделывают быстрые вращения на просторном отделе с шампунями и смеются, как от наркоты. — Чё вообще взять нужно? — выпрямляет спинку, мол, ей тоже интересно, что он там за акоголь высматривает на нижней полке. Хадзарагов же пропускает глупый вопрос, осматриваясь вслед и по сторонам, ищет глазами то самое. － Оглох? — бесится, ненавидит игнор. Но он так усердно этим занимается, подхватывая с крайней стойки что-то супер огромное. － Держи, битмейкер, - кладёт сверху на её ноги ящик с двенадцатью бутылками отборного "Jameson", который просто придавливает тощее тело к холодным железякам тележки. － Так вы чё, одноклассниками были? — пьяноватый, но безумно заинтересованый новой личностью Ти пытается хоть каким-то образом завести разговор. Сэмми обречённо вздыхает, когда Алан заливается громкии смехом, запивая его купленым виски, и на выдохе начинает увлекательный рассказ про каждую деталь школьной жизни. Удивительно, но под градусом это заходит всем. — А помнишь, как мы в восьмом или в девятом классе в спектакле участвовали? С меня тогда долго парни орали, — целый месяц ехидных насмешек пулей пролетают в памяти Хадзагарова. — Алан, да ты хотя бы рассказчиком был, а я вороной, понимаешь! Ссаной вороной! Кар-кар! — громкий голос девушки постепенно сменяется на забавный смех. — Да-да, я помню, — Алан обрывается на полуфразе из-за смеха, — ты ещё в таком черном костюме была, с перьями, и на голове ободок с клювом, выглядело угарно. девять лет назад. — Через полчаса начало! Ребят, давайте по-быстрому ещё раз прогоним спектакль, — звонкий голос Антона Павловича, постановщика спектакля, раздался по всему актовому залу, — Катова где? Алан, сходи на ней, опять пропала. Хадзарагову ничего не оставалась, кроме как встать со скамьи и отправится на поиски одноклассницы. Но в гримёрной её не оказалось, за кулисами - тоже, а это значит, что она либо вышла перекусить или просто развеяться, либо вообще забила на всё и ушла домой (что она, в общем-то, запросто могла сделать). Только-только выйдя из зала, взгляд Алана обнаружил Катову, сидящую на подоконнике в коридоре с карандашом и тетрадью. Такая милая и умиротворённая. За пару шагов преодолев расстояние, он садится возле неё на подоконник, свесив ноги к полу. Пристальный взгляд Сэмми окидывает Алана. Она откладывает карандаш в сторону, поворачиваясь к нему лицом. — Тебя послали за мной? — нос морщится, из-за чего скопления веснушек выглядят ещё милее, — мы же только что отрепетировали, что-то случилось? — Сэмми вопросительно изгибает бровь. — Там Антон Павлович перед началом ещё раз хочет прогнать, без твоих карканий не обойтись, — по-детски добрая улыбка играет на лице Хадзарагова, — пойдём, в зале ждут. Катова закрывает тетрадь, берёт в руки карандаш, спрыгивает с подоконника благодаря небольшому росту, и уверенной походкой направляется в актовый зал. Алан идёт за ней. Как только двери зала приоткрываются, Антон Павлович оборачивается на скрип массивной двери. — Алан, Сэмми, пришли? Давайте, за 10 минут очень-очень быстро. Все помнят свои реплики? — обращается к сидящим на скамьях и отдыхающим актёрам школьного спектакля. — У меня из реплик только "кар-кар" и ещё пара фраз, это можно забыть? — это заставляет улыбнуться добродушного режиссёра, которого забавляет маленькая пакостница. Катова надевает на себя головной убор в виде широкого чёрного ободка с перьями - часть сценического образа, и нехотя поднимается на сцену. До начала представления - пять минут. Зрительный зал полон учеников и учителей. Сэмми тихонько отодвигает тяжёлую занавесь, чтобы посмотреть, что же происходит по ту сторону зала. Одноклассники машут друг другу руками, учителя делают замечания особо шумным детям, кто-то оживленно общается, кто-то же просто сидит и ждёт начала спектакля. На худое, угловатое плечо приземляется чья-то рука. Катова вздрагивает от неожиданности, малышка даже знает, чья это рука. Она отвлекается от созерцания зрителей и оборачивается назад. — Волнуешься? — Хадзарагов оглядывается вокруг, но кажется, другие всё еще либо гримируются, либо так же наблюдают за всем этим с другой стороны кулис. — Есть такое, не очень хочется облажаться перед учителями и одноклассниками. — Сэмми улыбается, ведь разговоры с Аланом могут отвлечь её от переживаний, — а ты? — Если только чуть-чуть, — он показывает руками этот жест, — ну, мне не подсунули в туфли кнопки, это уже хорошо. — Да тебе бы и не подсунули, это я тогда Марго их насыпала. Эх, было весело, — она мечтательно прикрывает глаза, — в этот раз не вышло. — Почему-то я не удивлён, — говорит это тёплым голосом, — ты в общем не бойся, тебе вообще нечего бояться, у тебя в основном карканье и пара реплик, так что... — глаза щурятся из-за широкой улыбки, озаряющей лицо Хадзарагова. — Ага, кар, кар! — Сэмми усмехается, — иди уже, ты же у нас рассказчик, ты первый выходишь. // the end of flashback // — Нихуя себе, вот это судьба вас свела, — хриплый голос Адиля раздаётся по комнате. — Я тут представил Сэмми с ободочком в костюме вороны, — усмехается, на что получает шутливо - гневный взгляд от кареглазой в ответ, — У меня тост созрел, — Жалелов встает с дивана, берет в руку рюмку с коньяком, — за Госпожу судьбу. Звуки цоканья рюмок, оживлённых переговоров и смеха заполняют всё пространство. В квартире шумно, гулко и уютно.