Пять дней в Вайтране

      У конюшен Вайтрана их уже ждет человек — высокий, широкоплечий норд, по виду воин, с копной светлых волос и роскошной ухоженной бородой.       — Это они? — спрашивает он, подходя к саням, на которых, закутавшись в старую медвежью шкуру, сидят двое мальчишек лет шести в одинаковых теплых шапках и тулупчиках. Привезший их сюда угрюмый мужчина в крестьянской одежде утвердительно кивает.       Деньги переходят из рук в руки, и мальчишки послушно вылезают из саней. Они и в самом деле совсем одинаковые — близнецы — только один кажется самую малость повыше. Воин наклоняется и, сняв рукавицу, протягивает им широкую жесткую ладонь:       — Ну что, ребята, хотите увидеть Йоррваскр?       Мальчишки не спешат отвечать, внимательно разглядывая незнакомца, пока, наконец, тот который кажется повыше, не спрашивает:       — А ты сам-то, что, оттуда? Из Йоррваскра?       — Оттуда.       — Но в Йоррваскре живут герои, — хмурится второй. — Выходит, и ты — герой?       — Соратники, — поправляет его воин. — В Йоррваскре живут Соратники, малыш. И, да, я один из них. Меня Кодлаком зовут. Может, слышали?       — Вот здорово! — Первый мальчик вдруг широко улыбается, и его хмурое, насупленное лицо мгновенно преображается, приобретая свойственную детям непосредственную прелесть. — Я Фаркас, а моего брата зовут Вилкас. Мы близнецы!       — Вижу, — не может не улыбнуться в ответ воин. — Ну что, пошли?       Фаркас доверчиво хватает его горячую ладонь своими маленькими озябшими пальцами, и Кодлак, сдерживая широкий шаг, ведёт их к городским воротам.       Вилкас, продолжая недоверчиво хмуриться, идет следом, скорее за братом, чем за Кодлаком. Ему нравится, когда стража у ворот почтительно приветствует Соратника, однако все остальные мысли тут же улетучиваются из его головы, когда он оказывается внутри городских стен.       Вилкас никогда не видел столько людей сразу. Страх потеряться среди всей этой толпы вдруг охватывает его, и он крепко берет Кодлака за руку. Теперь, чувствуя себя в относительной безопасности, он вертит головой, рассматривая прохожих. Как много народу! Как все богато одеты! Две идущие им навстречу красивые женщины в нарядных одеждах улыбаются Соратнику и озорно смеются в ответ на его приветствие.       — Эльфы! — вдруг говорит ему брат встревоженным шепотом. — Смотри!       Открыв рот, они рассматривают группу красноглазых, надменного вида меров с кожей цвета пепла, и впервые слышат звуки незнакомого языка.       Молодая женщина ведёт за руку девочку лет четырех, которая одновременно пытается хныкать и есть какую-то сладкую липкую штуку, вокруг них бегает мальчик постарше, то и дело пронзая невидимого врага деревянным мечом. Братья провожают их долгими голодными взглядами.       Вскоре Фаркас принимается тыкать пальцем во все большие дома и спрашивать:       — Это Йоррваскр? А это? Уже пришли?       Кодлак качает головой и отвечает:       — Это — дом клана Белых щитов. Это — лавка богатого торговца шерстью. Тут заседает Лига пивоваров Вайтрана.       Вилкас смотрит по сторонам молча.       Улицы здесь широкие, а дома высокие — двух или даже трехэтажные, с яркими вывесками, которые мальчик не может прочитать («Пока, — говорит он себе. — Пока»), но которые привлекают его внимание яркими картинками — толстый кот с тремя рыбками, молот и наковальня, рогатый шлем, дерево с монетками вместо листьев. Дорога постоянно идет вверх. Он поднимает голову и видит словно парящие над городом островерхие крыши Драконьего предела.       В храмовом районе народа заметно меньше. Они проходят мимо изящного храма Кин, из окон которого льется мягкий золотой свет, а деревянные двери и ставни украшены затейливой резьбой, мимо Зала мертвых, широкие ступени которого ведут куда-то вниз, под землю, в тишину катакомб.       На город постепенно опускаются сумерки, становится холоднее. Снег под их ногами начинает поскрипывать, а дыхание вырывается изо рта облачками пара.       Преодолев небольшой мостик через замерзший канал, они оказываются на большой круглой площади, посреди которой стоит самое огромное и прекрасное дерево, которое им только доводилось видеть. Задрав голову, мальчики смотрят на него, а оно словно поет им какую-то тихую-тихую, грустную песню, про стужу, зиму и сковавший его сон.       — Как его зовут? — шепчет Вилкас.       — Златолист.       "Златолист,” — повторяет про себя он и думает, что сейчас ему больше подошло бы имя связанное с серебром из-за морозного инея, покрывающего ствол и ветви.       Обойдя дерево, они оказываются перед широкими ступенями, ведущими к странному зданию, похожему на перевернутый остов корабля.       — Йоррваскр, — говорит Кодлак, и Вилкасу слышатся в его голосе нотки гордости.       Оказавшись уже почти на самом верху, мальчик вдруг оборачивается и спрашивает, имея в виду скорее не стоящее за его спиной здание, а расстилающийся внизу город со всеми его стенами, улицами, домами, людьми и лошадьми, с его синими сумерками и рыжими огнями, дымом, шумом, снегом, со всеми его чудесами:       — Выходит, мы теперь будем здесь жить? — и, получив утвердительный ответ, как-то очень серьезно кивает: — Это хорошо.