Слепые слышат

Очередной двухчасовой сеанс работы с психологом снова прошел мимо нее. Джису устало выслушала очередную лекцию о том, как важно ей принять пришедшие к ней перемены, поверить в близких, научиться слушать. На все умелые замечания и красивые обороты доктора Пак Джихе она вежливо кивала и иногда изображала понимание с таким рвением, что красивое круглое лицо молодого врача озаряла искренняя улыбка — Джису за последние девять месяцев хорошо научилась притворяться. Когда в свои двадцать четыре ты все начинаешь с нуля и не хочешь ранить близких, приходится надевать маску, а иногда и две. И все-таки доктором Пак Джихе была неплохим, потому как в глубине души она прекрасно понимала — через броню к этой молодой женщине ей пробиться пока не получилось. Но если есть какой-то ответ, значит она на правильном пути. — Следующий сеанс через неделю, — вежливо сказала она, полистав электронную записную книжку. — Я буду ждать тебя в главном офисе. Проведем пару тестов, энцефалограмму сделаем. Доктор Пак Джинен, твой невропатолог, хочет осмотреть тебя. — Вы ко мне очень добры, доктор, я это очень ценю, — вежливо поклонилась Джису. — На вашем месте я бы махнула на себя рукой. Скоро будет год, как вы возитесь с моим случаем. Я вам искренне благодарна. Как и моя семья, конечно же. — Это наша работа, — уклончиво ответила молодая женщина. — И все-таки, Джису-я, у нас есть потенциал. Память возвращается так же быстро, как и уходит. Сегодня ты все еще не помнишь свою прошлую жизнь, но, быть может, завтра или через неделю… Или через год… — Я вас поняла, — Джису улыбнулась и протянула руку. — Спасибо за ваш труд. Она накинула пальто и вышла в коридор, осторожно приоткрыв дверь. Девять месяцев полной амнезии после травмы подарили ей забвение и все же некоторые привычки сами вернулись к ней безо всяких на то причин. Например, привычка аккуратно придерживать двери и предметы, чтобы сильно не шуметь. Джису не то, чтобы помнила — она знала, что ей в той прошлой ее жизни ей важно было передвигаться бесшумно, и она трогательно оберегала свои привычки, дорожила ими, надеясь, что именно они однажды помогут ей вспомнить хотя бы что-то. Она вышла в уютный коридор частной клиники, осторожно ступая по мягкому ковру к аккуратному холлу, где ее уже ждали. Ее старший брат и ее муж сидели на диване, переговариваясь между собой — и едва она вышла к ним, они оба встали, встречая ее. — Как ты? — Сокджин, ее старший брат, подошел к ней, заглядывая ей в лицо — он был выше ее почти на голову. — Успехи есть? — Она считает, что у меня есть шанс, — Джису предпочла говорить оптимистично. — Через неделю мне придется приехать на общий осмотр. Но мне не очень хочется, если честно… — Если врач считает так, значит это так и есть, — Намджун, муж Джису, стоял поодаль, не мешая Джину говорить с сестрой. — Не стоит упрямиться. Мы обязательно вернем тебе память, Джи. Но торопиться в этом деле не стоит. — Джун прав, — Сокджин обнял девушку, прижимая ее к себе. — Главное, что ты жива и здорова, остальное все приложится. Мы едва не потеряли тебя тогда, и нам сейчас очень важно, чтобы с тобой было все хорошо. Но без твоих стараний ничего не выйдет. Ты же понимаешь? — Понимаю, — Джису похлопала брата по руке, и, как и положено было хорошей жене, подошла к мужу. — Прости, я отвлекаю тебя от работы… У тебя ведь важная встреча сегодня? — Я перенес ее на послезавтра, — успокоил ее Намджун. — Завтра у меня выходной, и я отвезу тебя в центральный парк. Раньше мы часто гуляли там вдвоем. Покормим уток, возьмем лодку напрокат, поужинаем в рыбном ресторане. Ты мало выходишь из дома, и меня это совсем не устраивает. Так что завтра мы проведем целый день вместе. — Я очень рада, — прошептала девушка, осторожно вложив свою ладошку в большую руку мужа. Она понимала, что должна сейчас изобразить радость — и старательно сделала такой вид. Быть может, внимательный человек обязательно догадался бы, но Сокджин и Намджун были довольны и такому ее поведению. Джису больше не плачет. Джису больше не пытается сбежать из дома. Джису снова с ними. Стоит ли мечтать о большем?.. — Родители звонили… — негромко сказал Джин Намджуну, когда они почти доехали до дома — утомленная долгим сеансом Джису задремала на заднем сиденье. — Они приедут в Сеул на Рождество. У отца сейчас горячая пора, он не может вырваться. — Я позвоню им завтра и выражу свою благодарность, — сказал Намджун. — Джи все равно пока не вспомнила их, так что они могут не ездить сюда так часто. — Это мы должны быть тебе благодарны, Джун, — Сокджин смутился, бросив взгляд назад. — За то, что ты делаешь для нашей Джису… — Брось… — Намджун отвернулся, глядя на дорогу. — Она моя жена, и я никогда не оставлю ее. В зеркале заднего вида отражалась крошечная фигурка, бледное личико, темные длинные волосы, сжатые кулачки. Джису была все той же, какой она была еще год назад — и между тем, это был теперь совсем другой человек, незнакомый им обоим, но по-прежнему любимый ими. Горячо любимый. — Я никогда не оставлю ее, — твердо повторил Намджун, сжимая кулаки. — Никогда. *** «Сочетанная закрытая травма головного мозга со смещением срединных структур и симптоматической амнезией» — так звучал ее диагноз, если сократить трудные медицинские термины. Джису читала свою карту раз пятьдесят точно за эти девять месяцев — и все-таки не могла понять, что именно случилось с ней в тот январский вечер, когда ее жизнь разделилась на до и после. Намджун говорил, что она возвращалась с института, когда на нее напали. Попытались забрать сумку или напугали — да так, что она бросилась бежать вдоль скользкой после снегопада дороги и выбежала к мосту через городской канал, когда ее догнали. Небольшая потасовка — и Джису столкнули с мостика, а когда увидели, что она потеряла сознание, сбежали. В холодной воде девушка пролежала около двух часов, пока ее не нашли случайные прохожие и не вызвали скорую помощь. Почти месяц она была в коме, и врачи не давали никаких прогнозов, чаще других звучала мысль, что Джису уже никогда не станет прежней. И все-таки она вернулась к ним, сумела поправиться и даже не пострадала физически, за единственным исключением. Она полностью потеряла память — и уже девять месяцев не прекращала тщетные попытки вернуть ее. Ушло практически все — имена, адреса, события. Даже собственное имя звучало как музыка, от которой щемило в груди. Джису не помнила абсолютно ничего из прожитых двадцати четырех лет — и незнакомые лица вокруг нее внушали ужас. Они ее обнимали, плакали над ней, говорили с ней — а она не знала этих людей и боялась их. Чуть позже все немного наладилось — вернулись базовые навыки, очень быстро вспомнились все ее умения, образование стало потихоньку приоткрыть перед ней свои двери. Джису снова читала свои любимые, как ей говорили книги, снова смотрела знакомые фильмы и даже могла вспомнить имена героев, ее даже восстановили в институте, где она училась в аспирантуре — писала, как ей сказали, кандидатскую. Но вернуться в свою жизнь, и, самое главное, вспомнить свою семью у нее не получалось. И хотя теперь она во второй раз познакомилась с этими людьми и привязалась к ним, они по-прежнему были для нее чужими незнакомцами. У нее были родители — господин Ким Чжеву и госпожа Ким Чжеан. Почтенные взрослые люди, директор фирмы в небольшом городе и его супруга. Мама оказалась типичной старушкой на пенсии, она часто плакала и отлично готовила, беспокоясь обо всем на свете, а отец был молчаливым, но добрым — и пару раз именно его Джису находила у своей постели, с лекарствами или горячим чаем. У нее был старший брат — Ким Сокджин, как две капли воды похожий на нее, только намного выше и больше нее. Сокджин управлял нотариальной конторой, жил в своей квартире и часто навещал ее. У нее были подруги — вечно бледная плакса Пак Чеен, младше ее на два года, которая ударялась в слезы, едва Джису заговаривала с ней, и веселая милая Ким Дахен, которая часто выручала родителей и Сокджина, когда нужно было посидеть с ней. У нее был хороший друг, с которым она, как ей сказали, училась в аспирантуре, До Кенсу. Он тревожился за нее и часто навещал, принося ей ее конспекты, наработки. Он же и помог ей восстановить учебу. У нее была собака — крошечная мальтийская болонка, Дальгом, маленькое и хрупкое существо, которая почему-то немного сторонилось ее — быть может, тоже не могла узнать хозяйку. И, самое главное, у нее был муж — высокий и молчаливый Ким Намджун, лучший друг ее брата. Человек, которого она, по словам ее семьи, безумно любила, и которого до сих пор никак не могла вспомнить. Именно он и был сосредоточением ее мирка, с того дня, как она пришла в себя. Аккуратный и красивый, Намджун все делал лучше других, и никогда не впадал в отчаянье. Он спокойно мог переодеть ее и приготовить ей еду. Он же возил ее по врачам и сам ставил ей капельницы и уколы. Вместе с тем он вел хозяйство и зарабатывал деньги. И никогда — ни разу — не позволил себе упрекнуть ее или обидеть. Он был той самой константой, что появилась в ее жизни. Ее муж… Он хорошо знал ее и чувствовал — и Джису понимала, этот человек действительно любит ее, иначе давно бы сломался от тягостного ожидания и оставил бы ее одну. Она с благодарностью принимала его заботу о себе и все-таки никак не могла вспомнить хотя бы один момент из жизни, связанный с ним. Когда ее здоровье восстановилось, все люди стали потихоньку возвращаться к своим занятиям. Родители уехали в свой город, обещая навещать ее, звоня каждый вечер к ним. Сокджин снова вернулся к работе, у друзей тоже была своя жизнь. И тогда-то Джису и осталась один на один с Намджуном и их так называемой семьей, о которой она ничего не знала. В их новой уютной квартире, с собакой, которая понемногу стала привыкать к ней, в окружении вещей, которые якобы принадлежали ей. Большая светлая квартира, в которой она жила с мужем, стопки умных книг по литературе, которых она обожала, изящная одежда, которую она носила — все это оставалось для Джису новым и неизведанным. Снова и снова она пыталась проникнуться всем этим, но никак не находила внутри себя откликов. Не чувствовала она близости и с людьми из прошлого. Даже спустя девять месяцев их заботы и участия она была им только благодарна — и все. Боли, отчаянья, теплоты, страсти — ничего такого не было. Джису словно лишилась всех своих чувств раз и навсегда. Она и самой себе казалась другой. С фотографий на нее смотрела счастливая улыбчивая девушка с красивым лицом и в модной одежде. Она показывала красивые ровные зубы и проживала свою интересную яркую жизнь — школа, университет, подруги, свидания, свадьба с Намджуном. Вглядываясь в яркий глянец, Джису снова и снова понимала, что ничего общего у нее, нынешней, с ней, прошлой, нет и не будет уже. Новая Джису носила волосы до плеч — только отросли, пришлось отстричь их из-за травмы, новая Джису была худее и бледнее — после травмы у нее полностью пропал аппетит, новая Джису предпочитала толстовки и кроссовки тем изящным платьям и костюмам, что носила прежняя она. И новая Джису умела врать — отлично умела — поэтому ей и удалось убедить свою семью, что она успешно адаптировалась и может снова стать частью своей обычной жизни. Да, новая Джису была той еще лгуньей. — У тебя есть пара часов до ужина, — сказал ей Намджун, занося пакеты с продуктами на кухню. — Поспи немного, ты так хорошо дремала в машине. — Я помогу тебе с ужином, — предложила Джису. — Мне стыдно, что готовкой постоянно занимаешься ты. — Мне это не в тягость, — пожал плечами Намджун, проходя мимо жены, легко поцеловал ее в макушку. — К тому же ты можешь пораниться… Доктор пока просила, чтобы ты была осторожнее с острыми предметами или огнем. Давай так — я приготовлю ужин, а посуду помоем вместе, идет? — Идет, — Джису улыбнулась. Ей нравилось то, как легко Намджун находил решение любому спорному вопросу. Сначала, оставшись один на один с мужем, которого она не знала, она искренне боялась, что не сумеет прожить с ним даже недели, но вскоре убедилась, что куда больше подходящего супруга Джису из прошлого не смогла бы найти для нее. Намджун был идеален во всем — спокойный и сдержанный, с хорошей работой и репутацией, он делал все, чтобы защитить ее чувства и помочь ей. Он легко просыпался ночью ради ее лекарств и отменял свои планы ради ее досуга. И в постели, когда она, наконец, позволила ему дотронуться до себя, он оказался нежным и мягким, трогательно заботливым. — Тогда я пойду в спальню, посмотрю телевизор, — сообщила она ему. — Голова немного побаливает. Как думаешь, стоит выпить таблетку сейчас или подождать до ужина? — За ужином выпьешь, — сказал Намджун, засучив рукава на своих длинных руках. — Лекарства пить нужно после еды. Я сделаю тебе чай, когда закончу с мясом. Умойся обязательно после дороги и укройся пледом, Джи. Если ты простынешь, для нас это будет весьма проблематично. Джису кивнула ему и прошла в спальню, по дороге снимая с себя часы и серьги, разматывая шарф. Немного подумав, она решила принять душ, и, щелкнув кнопкой пульта телевизора, прошла в ванную, которая располагалась рядом с их общей спальней — большая светлая комната с душевой кабиной и ванной, идеально чистая заслугами горничной, которая приходила к ним дважды в неделю и самого Намджуна. Телевизор проворно начал рассказывать свои новости — политика, нефть, футбол, скандалы — и Джису вздохнула с облегчением — обычный мир снова раскрыл для нее свои объятья. Она сняла с себя одежду, запихнув все в ящик для стирки, включила теплую воду и встала под нее. Ее усталость и напряженность, вызванные беседой с врачом, понемногу отходили на второй план. Кто знает, может доктор Пак права, и память неожиданно вернется к ней — хотя бы даже и завтра… Тогда она сможет жить своей обычной жизнью и отблагодарить свою семью за проявленное терпение. Особенно, мужа… Ему пришлось тяжелее всего эти месяцы. Намотав на голову полотенце, накинув махровый халат, Джису прошла в комнату, слушая телевизор. Приторный голос дикторши рассказывал об очередном убийстве, совершенном таинственным маньяком под кодовым именем «Цветочник», за то, что рядом с телами его жертв всегда находили цветы — причем, самые разные. Джису вспомнила — неделю назад Намджун рассказывал Сокджину за столом о найденном теле молодой школьницы с букетом незабудок на груди, когда думал, что она, Джису спит на диване после ужина. И вот очередное тело — камера бесстрастно осветила красивое искаженное ужасом личико жертвы. — Молодая, — прошептала Джису. — Моя ровесница или чуть младше. Красивая… — Жертва была найдена в районе Хондэ, — ворковала ведущая. — Госпожа Пак Суен работала моделью в компании, чей офис располагается неподалеку от места убийства. Девушка была довольна известна по съемкам в рекламе популярного бренда косметики. Ее родители уже оповещены и находятся в пути к месту убийства. Задержаны жених жертвы и ее менеджер. — Она такая молодая… — с жалостью прошептала Джису. — Ее лицо… Этот ужас… Внезапно она почувствовала, как сердце отчаянно сжалось, а боль в висках стала невыносимой. Искаженное гримасой ужаса лицо жертвы внезапно показалось ей дико знакомым, будто бы она где-то уже видела эту девушку или даже знала ее. Теоретически такое вполне могло быть — но Джису почувствовала это впервые за девять месяцев — и теперь ее ужас стал совсем невыносимым. Она опустилась на ковер, стащив с головы полотенце, впилась пальцами в виски и отчаянно сжала их. Бесстрастный голос ведущей продолжал фальшиво вещать о погибшей — обычные факты о ее жизни, имена, имена, даты… — На теле жертвы в очередной раз найдены живые цветы, — сказала диктор. — Это розовые розы. Эксперты уже осмотрели цветы, они были срезаны только сегодня утром или вчера вечером. Все остальные вещи пойдут на проведение усиленной экспертизы. С вами была корреспондент канала, Чхве Им Ан, удачного вечера… Джису закрыла глаза, пытаясь прийти в себя, но у нее это не получалось. Дикая боль в голове стала невыносимой — перед глазами плясали яркие круги, обрывки голосов и чьи-то слова крутились в ушах. Она вдруг услышала ясный девичий смех, довольную болтовню, почувствовала чье-то прикосновение к плечам. — Ты такая неуклюжая, Онни, — сказал кто-то невидимый и неощутимый, ласково прикасаясь к ее плечу. — Я помогу тебе. Научу тебя. Ступаешь сюда и вот так… Не в силах сдержать свои чувства от дикого ужаса, охватившего ее, Джису упала на пол и закричала. Когда испуганный Намджун влетел в комнату, услышав ее крик, он увидел бесчувственное тело своей жены, лежащее на ковре, и сжатые ее до боли маленькие кулачки, как будто бы она пыталась защищаться.