Живая вода

Она прячет от него пачку сигарет в самый дальний карман сумки. Будто бы он — её отец и будет ругаться, если застукает свою несовершеннолетнюю дочь за курением. Она прячет шрамы на запястьях под браслеты, сделанные своими руками. Да разве россыпь камней принесёт женское счастье? Она прячет себя от него в одеяле на белоснежной постели холодного гостиничного номера. Да только знает до боли, пульсирующей в висках, что он достанет её отовсюду. Если захочет. И она хочет, чтобы он захотел.

***

Её привело сюда нежелание оставаться в Таллинне, его — её ночной звонок, сопровождаемый едва слышным стуком колёс поезда. Они встречаются там же, где и обычно. В небольшой уютной кофейне в глубине знакомых обоим до покалывания в кончиках пальцев уютных питерских дворов. Она сидит на веранде, завернувшись в клетчатый плед. Дышит полной грудью, вдыхая влажный после дождя воздух. Холодные пальцы кровью пахнут. Руки свечным воском залиты. Он засох и сдирается вместе с кожей. Больно. И ожог останется на месте другой чёрной кляксы, нетронутой. А он пальцами в её волосы. И губами в губы. Будто хочет согреть её холодные тонкие, кучей колец украшенные и до шрамов изрезанные. Но тепла губ недостаточно, что-то большее нужно.

***

Она впихивает в себя еду под его строгим взглядом, хоть кусок в горло не лезет. Ведь он говорит, что она весит критически мало. И «не хватало мне ещё твоих голодных обмороков». Он везёт её в машине куда-то далеко от Питера. Говорит, что так надо. Она засыпает, устроившись на заднем и завернувшись в свой длиннющий, похожий на мантию, кардиган. Сентябрь золотит верхушки деревьев. Они похожи на её рыжие волосы, напоминающие расплавленное золото. Он смотрит на неё в зеркало заднего вида и улыбается тому, что она улыбается во сне. Он знает всё о её ночных кошмарах. О том, что мучает её несколько последних месяцев. Знает, как избавить её от всего этого.

***

Огромный дом, затерянный в лесу. Уютная обстановка. Огромная терраса. Высоченные сосны. За ними — озеро. Прозрачная прохладная вода. Она ныряет в неё голышом, окунаясь с головой. Выныривает, проплыв несколько метров. Зовёт к себе, стоя на неприятно-илистом дне. И её кожа светится золотом в лучах уже почти не греющего солнца. И он не в силах отвести от неё глаз — такая она красивая. Пока он торопливо скидывает одежду там, на берегу, она лежит звёздочкой на спине и смотрит в голубое небо. Небольшие волны качают хрупкое тело, будто убаюкивая. Прислушивается к своим ощущениям. Вода лечит. Забирает все боли и несчастья. И он лечит. Вплетаясь губами в губы. Обнимая тонкую талию сильными руками. Наполняя её, словно сосуд, живой водой. Своей любовью.

***

Она прекрасно знает, что заплаканные глаза можно спрятать под тёмными очками, а вот израненную душу не спрячешь. Хоть 150 свитеров надень, не скроешь её от глаз действительно нужного человека. И ей больше не хочется прятаться. Не хочется окунаться в белизну гостиничного постельного. Не хочется носить браслеты. Хочется вот так же, как сейчас, пить глинтвейн, сидя в обнимку на террасе. То и дело поправлять спадающий с плеча рукав его свитера. И целовать пахнущие корицей губы, купаясь в золоте закатного солнца.