His name is my love

His name is my love

      Знаешь, а я так до сих пор и не забыла тебя. Какого же это, Родной мой, когда ты отталкиваешь другого человека? В наших отношениях, безусловно, все было сложно, начиная от ссор со скандалами до чертиков приятных примерений. Ты говорил, что любишь, а оказалось лишь иначе. Сделать выбор в сторону другой Baby — явный мой проигрыш.       Пролитый кофе на черновики моего романа.       Разбитая посуда где-то вокруг стола.       Я не забыла. И я прошу прощение.       Но люблю ли я тебя до сей поры? Скорее, это чертова слабость перед тобой, когда в разговорах с другими парнями я неосознанно сравниваю их с тобой, Родной. И мне противно говорить отвечать им взаимностью. Я начинаю привыкать без тебя и дышать, как жила.       А знаешь — скучаю. До слез, до срывания голоса, я скучаю. И ты это знаешь. Перешёл границу — получил остывание, но я не совсем уверена, что остыла. И знаешь? Я зависима от тебя, от наших воспоминаний.       Я всегда оказывалась права, но ты никогда не слушал. Ты не позволял мне быть собой. И когда ты просил открыть себя настоящую — убил. Родной, признайся, не любишь. Ты никогда не любил меня так, как любила я тебя. До дрожи от слов, до бабочек в животе. Ты считал все игрой, когда я хотела, чтобы ты был счастлив. Мои слова — бред для твоих ушей, но описать свои чувства иначе я не могу, ибо полнейшая правда. Ты знал меня безумную, стервой и полнейшей сукой, маленьким ребёнком, которого ты хотел изменить.       Я совершила лишь одну глупость в наших отношениях — я простила тебе абсолютно все. Знал бы ты как больно молчать, принимать всю жизнь без тебя, понимая, что свой выбор ты сделал. Ты доводил ещё и ещё, пока не заслужил слово ненависти. Скажи, что ты почувствовал? Безразличие, колкость в районе сердца? Сердце.. И я боюсь, что скорее первый вариант, потому что сердца, как оказалось, у тебя не было.       Я люблю тебя.       Я прощаю тебя.       Я понимаю тебя.       И я отпускаю.       Давай же, Родной, посмотри на меня, заметь меня, пока я здесь, пока я ловлю каждый твой вздох. Измени момент, верни меня, пока не стало поздно. Слишком поздно. Я сказала, что люблю и я молюсь за тебя, говоря, что глупо. Каково это понять, что из-за своей ошибки ты потерял что-то важное? Нам бы вновь гореть, но уже явно не так просто. Нам бы с нуля, но словно этого шанса и нет.       Я помню каждый момент наших отношений. Я помню, что я ощущала, как я боялась за тебя. Я просила, чтобы ты сделал так, чтобы я остыла, но у тебя не вышло.       И я вновь оказываюсь на подоконнике, рискуя выпасть из реальности в себя, рисуя на стекле после дождя. Грусть — моя невеста. Один на один. И тут лишь минор. Минор, сводящий с ума. Минор, заставляющий почувствовать всю боль. И именно сейчас пропадает моя муза, мой жёсткий характер, а рука заносится на стекле.       Ответы на вопросы не найдены, не на все. С каждым днём вопросы идут на увеличения и, кажется, не в вопросах дело, а в моих чувствах к тебе. Я набью на левой руке твоё имя, я буду улыбаться воспоминаниям так, словно влюбилась, а на следующий день свалюсь на кровать и захлебнусь слезами.       И, наверное, именно сейчас я готова сдаться тебе и стать хоть мишенью, крепко обняв за шею, но я всего лишь сижу на стуле у парты, пытаясь быстро собрать все принадлежности и Лишь просить тебя внутренним голосом, не сметь заговорить.       Но я разве властна над своими эмоциями, когда ты вновь врываешься в мою жизнь и переворачиваешь все наизнанку? Я готова быть последней сукой, чтобы только сделать тебе больно, чтобы отплатить той же монетой, чтобы ты понял, насколько мне больно любить твою жалкую физиономию. — Пайнс. — и я готова поклясться, что врезать тебе в челюсть была бы неплохая идея, мой любимый PlayBoy с обложки журналов у шлюх. — Месяц не общались, тебе так сложно увеличить срок до конца моей жизни?       Моя жизнь круто начинает меняться, но единственное, что не стереть — мои чувства к тебе и тебя. Я проснулась вчера, перемотала наши отношения, как кино- плёнку и лишь мысль: Кем мы стали? Это же пиздец.       Я ведь изменилась, Родной, я никогда не перестану тебя так называть. Я помню все наши ссоры, я помню, как впустила в свою жизнь, помню, как доверилась, я помню каждое твоё тату на теле. А помнишь, как я забыла твое главное тату на шее? Мне было смешно, что я смогу забыть такой пустяк, но сейчас это что-то не реальное.А помнишь, как мы впервые порвали в мае месяце? Из-за твоей лжи, любимый. И как ты чуть не покончил с жизнью. Я ведь простила, я ведь приняла.       А помнишь, когда тебя не оказалась рядом, я сломалась? Это был наш второй раз. Мой суицид. И твоё первое открытие бабника. — Билл, — мне всегда нравилось произносить твоё имя. Такое роскошное, красивое. Я даже не произношу, а выдыхаю, ты ведь знаешь меня, всегда была неравнодушна к тебе и твоему присутствию. Сложный характер вперемешку с заботливой и любимой девушки, которая заботилась о тебе. Почему же ты нашёл очаг в объятиях шлюхи? — Какими судьбами все же ты произнёс мою фамилию?       Ты молчишь. Обдумываешь. Стоишь, опираясь плечом об стену нежно-персикового оттенка, сдержанный оттенок и вполне приятный, а вот твой взгляд туманный.       Как всегда джинсы, которые сложно для тебя найти, футболка и поношенные кроссовки из дорогого бутика.       Ты же знаешь. Я терпеть не могу мажоров, но ты оказался исключением, я в тебя по залету, понимаешь? Резко и в твоём плену. Я единственная, кто не оказался в твоей постели. Это поднимает мою самооценку, что я особенная, но я и завидую другим. Я завидую, что ты показал им свой уют в постели, ощущали твоё тепло и прикосновение рук, которое сводит с ума. Родной, я больна. Ты мой диагноз. И я готова уходить, вновь свалившись дома на кровать и заплакать. Громко и кричать. — Ваше Величество заговорит со мной? — я вновь подаю свой голос. Ты ведь говорил, что он красивый, а ведь ты, кстати, выше меня на полтора. В моём голосе звенит искорка яда и иронии. — Прости, задумался, Звезда. — я выдыхаю, прикрываю глаза, ощущая гадкую, но такую родную ухмылку на твоём лице и дерзкий тон.       Звезда..

      ... Твоя же, идиот.

      Ты наклоняешь голову в сторону, рассматривая меня, а я вновь ощущаю себя голой, словно без одежды, словно открытая книга. И я готова пасть на колени перед тобой, извиняться за флирт с другими парнями, что позволила им прикасаться к моей талии, целовать мои губы. Хотя, признаюсь, когда они просили интим, то я отказывалась, считая, что все должно быть твоим. Родной, я махала им рукой в знак прощания, вспоминая тебя неосознанно каждый раз, сравнивая с ними и это так противно. Они не ты и никогда не будут.       А помнишь те вечера, наше безумство, пьяные переписки? Сейчас лишь я смотрю в твои холодные жёлтые глаза и совсем не узнаю того человека, что полюбила два года назад. — Интерес? — я вытягиваю губы уточкой, невинно хлопая ресницами. Мне тебя не жаль. Больше совсем не жаль, ведь ты сам выбрал свой путь, выведя меня на расставание, а после попал в аварию. Родной, я же предупреждала. И лишь сейчас я свободно могу улыбнуться тебе от души, — Я скучала. — Поздравляю. — ты холоден и в душе собираются кошки, царапая душу. Мэйбл Пайнс, ты дура. И я прекрасно понимаю, что никогда не понравлюсь твоим родителям, что не верну тебя и твою любовь, что сейчас лишь одна из шлюх вешается тебе на шею, хотя ты искреннее полагаешь, что она верная. Прости, малыш, ты потерял счастье. Я никогда не видала такой хмурой весны, я просила тебя открыть глаза, очнуться, но не рушить и сжигать все. Два года стал сроком. Два года я ни разу я даже не думала о другом мужчине, принадлежала тебя вся, лишь руку протяни, но, к сожалению, ты оказался способен предать даже в мыслях. Любимый, это удар ниже живота, что и дало расстаться с тобой и с твоими ежедневными ссорами. Больше не моя вина, что ты утверждаешь, что любишь одну, а трахаешь другую.       Знаешь, я надеюсь остыть.       Знаешь, я понимаю, что нам не быть вместе.       Знаешь, я не уверена, что приму тебя снова.       Знаешь, я до сих пор люблю тебя. И я не остыла. — Как жизнь, Звезда? — я, скользя руками по парте и ловко перевернувшись в твою сторону, выдыхаю. Но лишь на секунду, потому что моё дыхание останавливается, когда ты медленно подходишь ко мне ближе, а я строю гримасу разочарования.       Я разочарована в тебе, Билл Сайфер. Но я люблю тебя, Билли.       Теперь сомнений нет, я не остыла. Ты всегда смотрел на меня, как на глупую, доступную, мутную, слабую. Но ведь не так это было, как ты думал. Жизнь, что я не хотела - заставляло тело, честно. Вечно требует тебя. Таю во рту, как сигарета. И это противно. Ты знаешь, какого это. Я вечно хотела тебя, к тебе, с тобой. И не шло без тебя. Столько мечтаний, совместных проживаний..       Ты думал, что я слабая. Смотри теперь, что с нами. Где я, а где ты? Ты ведь всерьез думал, что я слабая, но я гордая сучка, но до сих пор зависимая. Ты думал, что слабая, не верил в меня и ломал мои мечты. — В жизни все o'kay, — кивая головой, отведя взгляд в сторону, — Новый парень, сладкие поцелуи, я почти забыла тебя, — я вновь вру, с вызывом смотря в твои жёлтые глаза, которые холодеют. Я же помню, как ты ревнуешь. Я же знаю, как ты не хочешь делить своё с другими. Но я ведь больше не твоя или все же?...— Как твоя жизнь, PlayBoy?, — как же сильно я хочу назвать тебя своим, но когда я вспоминаю, как жёстко и нежно ты отзывался о бывшей — хочется блевать.       Прости, Родной, но наш End случился.       И ты даёшь ли вновь надежду, когда наклоняешься ко мне, а я лишь задираю голову, ощущая твоё дыхание на своих губах. И я понимаю, что это неправильно. И я понимаю, что этот поцелуй убьет лишь меня сильнее, чем наш разговор.

— Что будет с нaми дальше? — новая тарелка разбивается под твоими ногами, а я предательски скатываюсь спиной по стене и навзрыд заполняю кухню громким всхлипом.       Моя рука тыльной стороной ладони прикрывает рот, а глаза закрываются, выпустив слёзы, отчего я ощущаю горький привкус на своих пухлых губах. — <i>Мы пpocто останемся в памяти друг у дpyга, — Билл произносит вполне тихо, но четко, — На этом всё.       И я ощущаю, как ты медленно уходишь, скрываясь за дверью, а я остаюсь в одиночестве со слезами. Извини за все. Извини за трудный характер.

      Я гасну.       Твоя звезда гаснет, мой демон, гаснет и без тебя, боюсь, не будет вновь ярко светить. И по моей щеке скатывается леденящая слеза, а губы дрожат. И все что мне остаётся сделать, не позволив увидеть моё состояние — оттолкнуть от себя, сгрести одной рукой учебники по черчению, другой — взять рюкзак и покинуть аудиторию. И уже только молясь не расплакаться в коридоре учебного заведения, не забегая в раздевалку, чуть ли не бегом скрыться в запасном выходе, уже дав свои эмоцию на волю. И лишь через несколько минут я спокойно смогу дойти до ворот выхода, увидеть тебя с нынешней девушкой, увидеть очередного ухажера, надеть маску и броситься в объятия этому ухажеру.       Вытри глаза, Родная, там не найдешь, что потеряла по стенам, убиваясь сама.       И каждый шаг к воротам, где стоит чуть полноватый придурок, заботясь о своей внешности уж слишком хорошо, но оказывается таким же не в моем вкусе - дает о себе знать. С каждым шагом слезы остывали, а новая маска безразличия и фальшивой радости игры с новым ухажером одевалась. И это противно. И я прекрасно знаю, что твой взгляд наблюдает за моей походкой от бедра и как бедра виляют, сжатые в темно-синей юбке чуть выше колена и лишь розовая блузка, закрывающая руки полностью, где еще виднеются раны от нанесения по стеклу или по стене. И как мои новые туфли, отдают звук от каблука. Я позволяю себе пройти мимо тебя и снять с себя резинку, распустив шоколадные волосы, показав новую стрижку - чуть ниже плеча. Извини, длинные больше не для меня. И ты видишь лишь через мгновение, как я смогла обнять другого парня, улыбнувшись ему. Но следи за моим взглядом, я не хочу уходить, не с ним. Боже, Билл, прошу. Давай все прекратим?       Прости, Родной, твоё имя на устах, но я же не игрушка, которую можно ломать. Я надеваю капюшон от толстовки, оборачиваюсь и вижу вновь твои глаза.       Только не уходи.       Только не отпускай.       Только не дай мне уйти, прошу.

У этой игры не было правил. И не зная правил, не правильно мы играли. Значит всё не так, как бы хотелось в итоге. Любовь ушла в пустоту. Точно также как у многих. Значит, о тебе мне нужно больше думать. Твои глаза с другой - значит уже не вернуть их. Но не понятно, зачем нужно было столько время. Что бы понять, что вместе мы тупо не умеем. А я дарила столько внимания как никому. Ты был первым, кто внутри меня зажгла свечу. И первым кто потушил её. Такие манёвры с мечтой – безжалостный прием.

      В моих тетрадях, как словно бред алкоголика или наркомана, покоится сочиненная песня, которую я собираюсь исполнить на фестивале. И уже все знают, что он лишь о тебе. Мои губы каждую ночь повторяют, словно молитву твоё имя и сочиненную песню. Я боюсь забыть тебя.

Хотелось бы вдвоём, но для тебя пара – мало. Ты всё понимал и наш союз поломал. Я для тебя игрушка лишь, и не больше лишь. А на вопрос «Почему так?» - Ты промолчишь. Это игрушка твоя. С теми, кто не может и дня Прожить без тебя. Их покидать. Жаль, что в том числе была и я. Ты ошибся я не романтик, а любитель пафоса. Прошло время, когда на двоих делили мы небеса. Мы хотели быть первой каплей дождя. Я чтобы первой разбиться, ты - чтобы убежать. Ты ушел первым, чтобы не видеть, как умирают чужие чувства. Ты ушел, ведь любить - тоже искусство. День как день, но все как-то поменялось. А ты при встрече просто дальше улыбайся. Ложились поздно – просыпались рано утром. Каждую ночь друг под другом затекали руки. Нам сказали, что любовь чушь, Ну и нашу мы разрушили.

      Если бы только был мы могли быть в другом мире, где я влюблена в тебя лишь слегка или вообще не знакома. Я понимаю, ключ на столе от наших отношений — все, что можно отдать на память. И ты вновь уходишь. Сердце вновь стучит, но не с твоим в такт.

Нам сказали, что любовь чушь, Ну и нашу мы разрушили. Забери последние капли дождя. Забери, ведь и так пусто там. Темнота. Помнит только та комната, Как соприкасались наши тела. Чей-то случайный ход, фатальный поворот. Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день.

      Но ты мне позволяешь вновь, ухмыляясь и за спиной я слышу столь родное — Звездочка.