VII Легион.

      Утром, в соседней деревне увидели столб колеблющегося воздуха. Дыма не было, только воздух над пожарищем неестественно колебался, и подходить туда никто не рисковал. Только несколько отрядов городской стражи приехали из столицы, посмотрели на столб, и уехали обратно.       Тем временем две повозки, в сопровождении восьмерых теней добрались до поста легионеров II-го. Их командир сейчас стоял перед палаткой, и разглядывал столб, раздумывая, ехать ему обратно в столицу, или оставаться на посту. Он уже было решил крикнуть своим воинам, чтобы они собирались, как вдруг его взгляд наткнулся на повозку, выехавшую из-за поворота дороги. Правда он тут же потерял к ней интерес, посмотрев на лица и одежду извозчиков. Когда повозки приблизились, командир вздохнул, и скрылся в палатке. Он не слышал, как его люди расспрашивали проезжающих, а затем резко умолкли.

***

      — Ну и где они? — Сказал Дариус, рассматривая берег. — Они должны были уже быть тут!       — Скорее всего были ещё посты. — Спокойно сказал Ирней, подойдя к борту. — Тем более они идут по суше, а мы по воде. Стоило ожидать того, что они прибудут позже.       — У нас провизии на два дня, мы не можем ждать их тут долго.       — В любом случае, у нас нет выбора. Мы или дождёмся их, или помрём с голоду.       — В этом ты прав. — Сказал Дариус, и замолк.       Ни один из них даже не заикнулся о том что легионеры могут дезертировать. Эти войны не уйдут от Сципио до самого конца.       У этих двоих были схожие черты. Серые, полные спокойствия, глаза, густые русые волосы, орлиный нос с горбинкой, и мощный подбородок. Конечно, они не были копиями друг друга, у кого-то та или иная черта была больше заметна, к примеру, Ирней был гораздо спокойней своего старшего брата, а Дариус был гораздо сильнее и решительнее. Даже не так, не решительней, а… В общем он был воином. Таким, на которого достаточно взглянуть, и сразу видно, прирождённый воин. У старшего, нос был давным давно сломан, а на месте правого глаза красовалась повязка, он потерял его в одной из многочисленных схваток, в которых он участвовал. Его волосы развивались на ветру, в это утро он не собирался никого убивать, а потому пренебрёг ежедневным ритуалом, которого требовала его вера. Борода его, развевалась на ветру так же как и волосы, но сплести её в косы он не поленился.       Ирней же был, при их чрезвычайном внешнем сходстве, полной противоположностью брата. чисто выбритый подбородок, нос, к которому ни разу не притронулся тяжёлый предмет. И не подумайте, что он был трусом, наоборот, он всегда шёл в первом ряду, просто он был отменным воином, и никто ещё не оставил на его теле ни одного шрама. Его волосы были подстрижены по последней столичной моде, и на руках красовались изысканные перстни. Его тело было гораздо более стройным и он был выше брата. Если Ирней имел мускулатуру, отточенную бесконечными тренировками фехтования, то Дариус тренировал своё тело ежедневными схватками, охотой, работой в лесу и поле. Потому Дариус был ниже и шире своего брата. И гораздо сильнее, что компенсировало превосходство в искусстве Ирнея.       Причиной же такого различия двоих братьев, была их горькая, в каком-то роде (сами то они так не считали) судьба. Оба родились в далёких землях, известных в Великой столице только по наслышке. Только два года они прожили вместе, а затем война разлучила их. Предыдущий император начал свой великий поход, закончившийся бесславно, как и жизнь этого правителя. Но вначале никто и не думал о том, что ждёт их всех. Воины хотели войны, им надоело жить в мире. А плебеев никто и не слушал.       Император разрушительной волной прошёл по восточным землям, расширив земли империи, а затем, окрылённый триумфом, вошёл в северные леса. Откуда вышли только три легиона, из двенадцати, что вошли. В их числе был и VII-ой, правда он тогда был ещё под началом другого легата.       То, первое, нашествие и разделило братьев. Ирнея забрали императорские преторианцы, а Дариуса затем нашли на пепелище его родного дома. Тогда он носил другое имя, его родичи признали в нём война.       Пять лет прошли мирно. В эти пять лет оба мальчишки уже различались очень сильно. В то время, когда Ирней получай высшее образование, обучался фехтованию и тактике, Дариус хлебнул горькой жизни варвара. Будучи семилетним мальчишкой, он уже умел обращаться с мечом, волхвы предсказали ему великую судьбу. Правда они умолчали о том, что он предаст свой род, когда достигнет совершеннолетия.       Спустя пять лет мирного времени, императору в голову опять что-то ударило, и он захотел отомстить варварам, за разгромное поражение, что он понёс от варваров. Легионы уже не были так счастливы новому походу. Ещё не забылось прошлое, но легаты тоже хотели отомстить. И вот вторая волна накрыла северные леса. Император не терял надежды на победу, и потому не пустил на леса чёрное пламя, которое бы ничего не оставило бы после себя.       Снова вошли в леса легионы, на этот раз они знали, чего ждать. Варвары оказались жутко сильны, терзаемые легионы постоянно теряли людей, но к ним подходили новые, люди, рискуя жизнями, они обеспечивали доставку провизии, и новых рекрутов. Выжившие ветераны всё ещё оглядываются, вспоминая ту войну. постоянный страх того, что враг стоит за ближайшим деревом, не давал легионерам спать. Варвары не давали спуску сынам юга. Каждый, отступивший от основных сил хоть на двести метров, был немедленно убит. Они кружили вокруг огромной армии, словно волчья стая. Это была их родная земля, и они умело использовали её преимущества. Постоянно перекрывая поставки провизии, они заставляли легионы растягиваться всё больше. И после того, как были полностью вырезаны два легиона, император отступил, опасаясь повторения прошлого. Оставив за собой опустошённые деревни, горы трупов, боль и смерть. Это длилось двенадцать лет, но это было совсем не концом.       Всё это время Дариус бился в числе воинов своей родины, и убил множество имперцев, в двенадцать лет он сбился со счёта. Ирней же закончил обучение, и был одним из известнейших людей в столице. Удостоился внимания нынешнего императора, который в то время был только приемником престола. Ирней заводил знакомства, становился всё более, и более известен в столице. Будучи семнадцатилетним юношей, он уже был приближён к будущему императору. Его популярность в свете росла так же и потому, что он имел влияние на приемника. Он прекрасно понимал это, и пользовался своей популярностью, в своё благо. Но он никогда не пользовался этим во вред будущему императору.       Спустя год, вернулся император. Столица по прежнему процветала, но огромная империя была разорена долгой, изнурительной войной. К тому времени император, вступивший на престол, уже в немолодом возрасте, окончательно утратил рассудок, и в его голове вертелась только одна мысль. Уничтожить проклятых варваров, вырезать всех до единого. Позже его будут называть глупейшим, но только богам известно, почему никто не воспротивился. Изнурённая страна смиренно приняла известие о том, что император снаряжает новую кампанию. Легионы настолько пострадали от двенадцатилетней войны, что некоторые просто объединяли, потому что людей в их составе было меньше половины. Но никто не сказал ни слова, по крайней мере в открытую.       И снова легионы пошли в леса. Правда им не довелось до них дойти.       В то время, когда император снаряжал кампанию, варвары, которым прошлая компания оставила горы трупов, и уничтоженные деревни, жаждали мести. Они не хотели ждать, пока новая разрушительная волна пройдётся по их лесам. Целые кланы поднимались за вождями, что собрали это войско вокруг одного предводителя. И вышли из леса.       Две армии столкнулись в одной из пограничных провинций империи. Битва длилась два дня, и в итоге, с трудом, но имперские легионы одержали победу. Огромное войско варваров, которое никто даже не пытался сосчитать, было разгромлено, и уничтожено полностью. Никто не бежал, понимая, за их спинами остались женщины, дети, старики.       Несколько сотен варваров были пленены, и привезены в столицу для показательной казни. В их числе был и Дариус.       Но на этом император не остановился. После тяжёлой победы, он решил, что боги благоволят ему, и указал перстнем на леса, сказав, что там не осталось больше воинов. Одни женщины и дети, приходи, и бери всё что захочешь. Вот только он не учёл одного. Женщины и дети варваров были такими же яростными, как и их мужи. Но тогда об этом мало кто задумался. Легаты были против, но воины, окрылённые победой, хотели получить долгожданную добычу, и во избежании бунта, легаты подчинились императорской воле.       В третий раз вошли легионы в леса, и снова прошлись по уже разорённым землям, которые некому было заселять. Но они не ожидали получить такого яростного сопротивления. Император оказался прав, никого кроме женщин и детей не осталось, но женщины надели мужские штаны, и кольчуги мужей, а дети вмиг стали на десятилетия взрослее.       Кошмар двенадцатилетней войны повторялся, только теперь легионеров убивали с двойным рвением, стремясь отомстить за павших мужей. Через два месяца продвижения по лесу, легионы развернулись, и пошли назад, забыв об императоре, который остался валяться где-то в лесу, с пробитым метко пущенной стрелой сердцем.       Командование на себя принял молодой легат VII Легиона, которого без пререканий приняли все остальные командиры. Он использовал другую тактику прохождения пересечённой местности. И на обратном пути, легионы понесли минимальные потери, хоть рвение варваров нисколько не уменьшилось.       Остатки легионов вернулись в столицу, где были встречены далеко не с триумфом. Изголодавшиеся люди наконец изжили своё терпение, и беспорядки разгорались по всей империи, не исключая столицу.       Молодой наследник, имя которого стёрто из памяти VII Легиона, воссел на долгожданный престол. Нельзя отрицать того, что правил он мудро. Через несколько месяцев после возвращения легионов, восстания были подавлены. А люди стали восхвалять мудрость нового императора. Легионы постепенно оправлялись от страшной войны, и вместе с тем, принимали на себя новое бремя.       В далёких западных провинциях тлело пламя новой войны, но это уже никак не относится к истории двух мальчишек, двух братьев, которые к тому времени уже были взрослыми людьми.       Воссоединение их произошло очень странным образом, и если бы ни одна случайность, то не стояли бы сейчас два брата на палубе огромной гексеры.

***

      — Как долго ещё ты мне будешь его расхваливать его, Вирн?       Это прозвучало так резко, что Центурион Клавдий Вирн, только что оживлённо расписывающий достоинства своего легата, осёкся, и гневно зыркнул на Ирнея из-под центурионского гребня. Его чёрные доспехи сияли в лучах утреннего солнца, а сам он гордо выпрямившись в седле, расталкивал грудью коня нерасторопных прохожих, что не успели убраться с его пути. Особо же медлительным доставалось центурионским витусом.       Через минуту молчания, тишиной это никак назвать было нельзя, вокруг жил своей жизнью город, Вирн хмуро пробормотал.       — Ты будешь его служить под его началом, Ирней, и тебе нужно знать, кто он такой.       — Я и так о нём наслышан. И думаю, он не нуждается в дополнительном восхвалении. Его имя известно уже по всей Империи, и от тебя за последние полчаса, я ничего нового не услышал.       — Но вряд ли ты слышал об участи, уготованной пленённым варварам. Сейчас я тебе расска…       — Не утруждайся. — Перебил Ирней, — Вы, вояки, даже не представляете, что могут напеть столичные птички.       — Эти твои интриги не к лицу воину. — Проворчал Клавдий.       — Ну ну, какая же это интрига. Вот пока вы там в своих лесах доблестно истребляли варварских детишек. — На этом месте Клавдий напрягся, но Ирней проигнорировал это-- Вот тогда в сенате действительно обстановка была напряжённая.       Клавдий, обычно разговорчивый, мрачно молчал. Зато Ирней продолжал монолог.       — Все были уверены в том, что император погибнет. И никто не сомневался, что на престол взойдёт его сын. Вот только многие были против. Сколько хороших людей погибло в переулках этого города, пока наши доблестные легионы бились в варварских лесах.       Голос молодого дворянина был спокоен, но в глазах играл огонь, огонь ярости.       — Но полно о неприятном. Сейчас, когда легионы вернулись, Император Августин Лирней Первый взойдёт на престол без каких-либо помех.       Обида Клавдия сменилась на стыд. Он прекрасно знал о прошлом человека, пробирающегося по переполненным улицам города рядом с ним. Очередной зевака отшатнулся от копыт его коня, но центурион даже внимания не обратил.       — Зря ты стыдишься. Центурион имперской армии не должен жалеть отпрыска варварского племени. — Сказал Ирней, заметив то, что его собеседник молчит.       — Возможно так рассуждают разомлевшие сенаторы. Которые не видят ничего, кроме своего эго, но мы, легионеры. А легионеры понимают, что такое, потерять близкого. И скоро ты поймёшь, что такое быть одним из нас.       — Это если Легат одобрит меня.       — Об этом не беспокойся. О тебе он тоже слышал, и помимо твоих бесконечных интрижек с благородными патрицианками, ему так же докладывали и о твоих невеликих военных достижениях, во время смуты.       Центурион не отказал себе в небольшой мести, но Ирней на подкол даже внимания не обратил.       Тем временем, расстояние до громады императорского дворца всё уменьшалось, пропорционально плотности толпы. Всё оставшееся время они ехали молча, проезжая между стенами домов, переулки между которыми, в ночное время, были чуть ли не опаснее, чем тьма леса, из которого вернулись легионы.       Стоит сказать и об самих улицах. По каналам, специально для этого предназначенным, стекали в канализацию помои. Из-за этого запах стоял не самый благоприятный. Здания же, из которых эти помои выбрасывались, были самыми обыкновенными трёхэтажными жилыми домами. Но по мере приближения к дворцу, они сменялись дорогими усадьбами, в которых жили сенаторы, всевозможные дворяне и их родственники. За высокими и не очень оградами разыгрывались сцены из повседневной жизни. Какая-то патрицианка совсем не по благородному орала на благородного вида мужчину. в другом дворе конюх принял у троих мужчин вожжи, и повёл коней в конюшни, а дворяне скрылись в доме. В следующем дворе какой-то мальчишка ожесточённо избивал деревянным гладиусом манекен, что говорило о не шибком состояние родителей. Богатые купили бы мальчишку раба в качестве куклы для избиения.       Спустя какое-то время они всё же достигли дворца, и спешились, а императорский конюх взял вожжи, и направил коней куда-то на другой край огромной площади.       — Ну что ж. — Вздохнул Клавдий. — Идём, Легат ждёт.       — Мне тоже не терпится.       С этими словами, оба вошли во дворец.       — Император, легат. — Клавдий и Ирней синхронно склонились перед двумя наиболее влиятельными людьми в империи*.       — Ну хватит Ирней, и ты, Клавдий, поднимитесь. — Император, точнее будущий император, ухмыльнулся. Его гладко выбритый подбородок, мощное телосложение. И белые волосы, очень удачным образом контрастировали с невысоким легатом, который за время компании успел отрастить себе чёрную, как смоль бороду, и обзавестись парой шрамов. В то время, как лицо императора было чисто, как у младенца. Чёрный доспех легата покрывали разнообразные знаки, заслуженные им в бою, и назначенные ему легионами, не смотря на его отказы. По его лице нельзя было сказать, что Сципио всего двадцать четыре года, но это было действительно так, и уже в таком возрасте, он снискал славы, и благодарности огромного количества людей.       — Думаю, не будем долго рассусоливать. — Негромко проговорил легат. — Я наслышан о тебе, Ирней. Сомневаюсь, что найдётся человек, который бы не знал о битве у Лиреи. Не думаю, что смогу найти лучшую замену Нистрану.       — Вы меня переоцениваете. — Ирней поднялся, и посмотрел на легата. Слышать то он слышал, но видеть знаменитого Сципио ему не приходилось. — Во всяком случае ваша слава затмевает мою. Сомневаюсь, что в империи найдётся человек более известный и доблестный чем вы.       Легат усмехнулся.       — Ни к чему эта лесть со мной. Мы же простые вояки, среди нас нет благородных сенаторов, привычных к изысканным манерам. — при этих словах он переглянулся с императором, и было видно, что они еле сдерживаются от смеха. — Да и император может обидеться.       — С императором я уж как-нибудь договорюсь. — И все втроём захохотали на весь огромный зал.       Один Клавдий с неодобрением поглядывал то на одного, то на другого, то на третьего.       Отсмеявшись, Легат произнёс.       — Решено, ты будешь моим новым центурионом, завтра ты произнесёшь клятву, и получишь шлем центуриона. А теперь, пойдёмте император, и вы, двое. Нужно разобраться ещё с одним последствием войны.

***

      Разношёрстая толпа шумела так, что уши закладывало. От многообразия цветов и голосов кружилась голова. Ирней, привычный к такому, с интересом посматривал на телегу, накрытую брезентом. Его же спутники, исключая императора, постепенно отходили от шума. Оно и понятно. Они двенадцать лет провели в лесах, где лишние звуки иногда становились причиной безвременной кончины.       Когда Легат пришёл в себя, Ирней позволил себе задать вопрос.       — Та телега, в ней ваше «Последствие»?       — Да, так и есть. — Легат скользнул взглядом по людям у повозки. — Идёмте, они ждут моего разрешения.       Когда они подошли к повозке, легат перемолвился парой слов со стоящими рядом легионерами, и те поспешили на помост, подготовленный специально для казни. Легат же вернулся к своим спутникам, и сказал, сейчас мои люди всё подготовят, и будем начинать.       Через пару минут, легионеры вернулись, и начали выводить пленников из повозки. К тому времени, Император уже взошёл на помост, подготовленный для него, а с ним и его спутники. Но вдруг, ни с того, ни с сего, Ирней вскочил с места, на которое только что чинно опустился, и бросился к повозке. Это было настолько неожиданно, что никто не успел ничего сделать.       Легионер, державший очередного пленника, отлетел в сторону. А Ирней стоял подле высокого, бородатого варвара, и вглядывался в его лицо. Тот с таким же хладнокровным интересом рассматривал молодого дворянина. Наконец, Ирней выпрямился, достал из ножен гладиус, и одним ударом разбил цепи на руках пленника, что было кощунством, ибо такое произведение искусства грех было тупить о железо, но Ирней тогда не думал ни о чём, кроме человека, стоящего перед ним, и ещё более внимательно вглядывавшегося в его лицо.       Что бы не думали окружающие об молодом дворянине, о его некоторой холодности, периодической жестокости, и даже, может, чёрствости, более всего, он ценил семейные узы. Да, немного не оригинально, но характер человека не может подчиняться таким глупым меркам. Утеряв семью в раннем детстве, он никогда не знал настоящего счастья жизни с близкими тебе людьми. Да, к нему относились с добротой в доме, где он жил, но это было далеко от доброты любящей матери, которая осталась лежать посреди выжженой деревни.       А теперь… Теперь появилась надежда на то, что он наконец обретёт хоть какое-то подобие семьи. Сложно сказать, какие чувства руководили Ирнеем, когда он сорвался с места, когда он со страшной силой ударил легионера, когда стоял, безмолвно вглядываясь в родные, он чуял это даже не сердцем, чем-то потусторонним, и когда он обнял брата, теперь он не сомневался в том, что это его брат.       Последующие за этим объяснения, переполох, гнев легата, сменившийся пониманием, всё это не имело значения.       Вот так вот воссоединились эти двое, с тех пор, ставшие, по сути, одним человеком. Да, не самое романтичное воссоединение братьев. Не самое неожиданное. Но как есть, и не как иначе. И да, не подумайте после этого, что Ирней чувствительная тряпка. В тот день, проявилась, возможно, его единственная слабость.       Вскоре после описанных событий, Ирней стал центурионом, а Дариус, названный на имперский лад, стал его опционом. Вскоре, проявив себя в Гардионской войне, он тоже получил звание центуриона, и его центурия ценилась очень высоко во всём легионе.       Такова история этих двоих, что сейчас, стоя на палубе гексеры, вместе смотрят на приближающийся берег, и повозку, выезжающую из леса.