То, что имелось в виду

Снейпа, эту квинтэссенцию слизеринского гадства, казалось, совсем не волновал тот факт, что Гарри и Драко понимают его истинное отношение к любому вопросу. Он продолжал отчитывать учеников, даже класс Гарри, хотя при этом Драко и Гарри ясно слышали, что он пьет по выходным, что он сам не понимает, как стал преподавателем в Хогвартсе, и что он отчаялся донести до большинства суть своего предмета. — Вы должны за ним наблюдать, понимаете? — вещал он классу, склоняясь над образцом зелья на своем столе и сосредоточенно прищуриваясь. — Заметить, как пар станет перламутровым. Может ли кто-нибудь сказать, почему это происходит? Поттер? — Зелье густеет, сэр. По тому, как Снейп изогнул губы, Гарри понял, что тот в своем типичном стиле его разносит, но смысл его слов был даже обиднее: — Лишь бы попроще отделаться, да, Поттер? Нашел что-то хоть немного осмысленное — и сразу замолчал и перестал думать. Ты прекрасно сознаешь, что ответ не полон. Гарри покраснел и опустил голову. Может быть, Снейпа потому и не смущало, что Гарри слышит правду: так ему гораздо лучше удавалось его пронять, чем своим привычным недовольством. После того, как они сделали обычное количество записей, Снейп прошел по классу, раздавая проверенные контрольные по зельям правды. В них было несколько вопросов по этике, простых фактических, а также схемы приготовления. У Гарри на верхней части работы жгуче-красными чернилами было написано «О». Кое-где в работе встречались комментарии вроде: «странно, что даже подобный личный опыт не в силах преодолеть ваше безразличие к учебе» и «орангутан и то мог бы обосновать лучше». Гарри уже знал, что Снейп говорит неприятные вещи в основном когда разочарован, но все равно почувствовал, как внутри у него разгорелась злость: он правда старательно учил, или… ну, много думал на эту тему. Снейп взглянул на него с чем-то, похожим на злость, и вслух поинтересовался: — Тебе действительно безразлично, что с тобой происходит, Поттер, или ты просто считаешь, что Темного Лорда тебе не пережить? Гарри побелел, застигнутый врасплох — знакомое чувство, которое он уже не раз испытывал в обществе профессора. У Снейпа был настолько иной взгляд на мир, что иногда от этого просто шла кругом голова. — Я постараюсь быть очень осторожным, — убедительно сказал он. Снейп чуть улыбнулся и встретил взгляд Гарри, неожиданно разделив с ним шутку: — Ты не перестаешь это говорить, так что это, должно быть, правда, — пробормотал он. — Так вот, в будущем старайся лучше. Жизнь существовала до него и будет существовать после. Тебе стоит на это рассчитывать. Гарри кивнул, потрясенный, и снова посмотрел на свою работу. Ему не нужны «отвратительно» за школьные контрольные, потому что однажды у него будет своя жизнь, и кто знает, что ему тогда пригодится. Он понимал это умом, но было трудно вообразить жизнь без Волдеморта, который может все испортить. И ему пришлось задуматься, что в его собственном словаре на самом деле значило слово «осторожный».

***

Всю неделю Малфой был на зельях в паре с Гарри. Они вместе резали и мешали, толкли и выжимали, общаясь в основном выразительными жестами или показывая пальцем. Но только когда Драко просто потянул его за рукав и с чувством показал три пальца: «Нет! Три бубонтюбера!» — Гарри начал что-то подозревать. — Эй, Гермиона, — спросил он негромко, когда Малфой, обогнав их, ушел на чары, — ты в последнее время слышала, чтобы Малфой что-нибудь говорил? — Ну разумеется, — ответила Гермиона. Через минуту к ним присоединился Рон, балансирующий своими учебниками по зельям и чарам и недозакрытой чернильницей.  — Рон, — начал Гарри, как только тот собрал свои пожитки в более-менее аккуратную стопку, — вопрос, может, и странный, но ты в последние дни слышал, чтобы Малфой с кем-нибудь разговаривал? — Да этого гада не заткнешь, — рассеянно ответил Рон. Гарри поначалу решил, что это повлияли комментарии Снейпа насчет того, что на галлеоны всего не купишь — так же, как повлияли на Гарри призывы к благородству. Драко больше слушал, казался подавленным и задумчивым. Теперь Гарри начал понимать, что видел не задумчивого Малфоя, а отсутствующего. Гарри нахмурился. Неужели он один заметил, что Малфой предпочел молчать, лишь бы не говорить то, что имел в виду? Он не знал, то ли это грустнее всего, что он когда-либо слышал, то ли просто умный, стратегический, слизеринский ход. — Гарри! Гарри помотал головой. — Гермиона… извини. Отвлекся на минуту. — Мы на чары, балда, — тепло сказала она. — Пошли, Рон. Рон последовал за ними, и они нашли соседние свободные места в конце класса. Гарри, однако, заметил пустое место рядом с проблеском платиновых волос и сел с Малфоем, чтобы проверить свои подозрения. В класс чар вошла Панси Паркинсон, за ней — пара хихикающих слизеринок. Панси поймала взгляд Драко и с неожиданной застенчивостью улыбнулась. Драко кивнул в ответ, и этом жесте было что-то чуть более душевное и чуть менее величественное. Гарри затруднился бы сказать, что именно. Урок начался с повторения пройденных в этом месяце чар, влияющих на настроение, а потом они стали проходить Интроспектус — чары, с помощью которых можно было тщательно обдумать новую идею или переработать старую. — Иногда мы слишком привязываемся к знакомым идеям, — объяснял Флитвик. — Они становятся как старые любимые рубашки. Сентиментальность не дает нам с ними расстаться, даже когда мы вырастаем из них. Интроспектус может помочь разобраться с идеями, убрать те, что утратили значение, сложить на хранение, как памятные мелочи. Я сам применяю это заклинание раз в год… весенняя уборка, — прибавил он, и класс с готовностью засмеялся. Затем профессор чар попросил их применить все влияющие на настроение чары, начиная с Интроспектуса и заканчивая им же. Гарри сомневался, что ему подобное необходимо, однако храбро остался работать с Драко и дал тому испытывать на нем чары. Ему показалось странным, что никто из слизеринцев не смотрит на них косо, а Рон и Гермиона даже не попытались с ним объединиться. Он предположил, что все начали привыкать к тому, что он сидит с Драко, еще на зельях, так что теперь не видели в этом ничего необычного. Только вот на зельях их заставил сесть вместе Снейп… поначалу, по крайней мере. — Интроспектус, — уверенно произнес Драко. Голос у него, однако, звучал тише, чем всегда. Гарри вдруг понял, что ему, наверное, надо просто с Драко поговорить. В конце концов, тот же не сможет ему соврать. В худшем случае он так и будет молчать дальше. — Интроспектус, — сказал Гарри. Драко слегка склонил голову в сторону и посмотрел вопросительно: «Работает?». — Ты перестал разговаривать. Вообще! Не думай, что я не заметил. Слизеринец свел брови, побарабанил по столу пальцам, снова вопросительно наклонил голову… и ответил: — И? Начало было не хуже прочих. — Ну… так нельзя. В смысле, ты же не собираешься вообще больше никогда не разговаривать! Ледяные черты Драко смягчились, и Гарри понял, что тот, наверное, услышал за словами искреннюю тревогу. Малфой снова сделал паузу, прежде чем ответить. Казалось, будто он не говорит на языке Гарри и потому ждет, когда закончат работу некие переводческие чары. А может быть, он переводил не слова Гарри, а собственный ответ: формулировал его так, чтобы он значил нечто конкретное, не больше и не меньше, чем Драко собирался сказать. — Разумеется, я буду разговаривать. Я прямо сейчас говорю. С моим горлом все замечательно, оно в восторге. — Он нахмурился. — Полагаю, ты не сознаешь, какая доля твоих слов на самом деле является ложью. — Я не лжец… На этот раз ответ последовал сразу же: — Часто ли ты в последнее время слышал, чтобы люди говорили то, что думают? Мы все лжецы. Я просто собираюсь теперь избавляться от лжи до того, как она прозвучит, — он фыркнул. — Неудивительно, что становится не о чем говорить. Флитвик прервал их, сказав перейти от Интроспектуса к другим чарам. Хорошо, что он временно прекратил их разговор — Гарри нечего было ответить. — Может, станет легче, — предположил он. — Привыкнешь, может быть. — Немного привык, — ответил Малфой и взмахнул палочкой. — Это веселящие чары. Работает? Гарри почувствовал, как настроение у него резко улучшилось. — Ага, немножко. Спасибо. — Не то чтобы я хотел тебя развеселить, Поттер. Они следующие по списку, — сказал Малфой. А потом чары, наверное, сработали как положено: что-то в невозмутимом ответе Драко заставило Гарри улыбнуться и покачать головой. — Знаешь, это так странно, — добавил Драко, на этот раз по своему желанию. — У меня теперь есть весь этот собственный внутренний мир, которого раньше не было. Обычно все могли услышать мое мнение по любому вопросу, стоило только спросить. А иногда даже если не спрашивали. Гарри тоже бросил в него веселящие чары. Драко блаженно улыбнулся. — Это как стать из проститутки нянькой, — добавил он, и Гарри понял, что тот не сказал бы этого без веселящих чар, сделавших его дружелюбнее и спокойней. — Теперь мне приходится думать, в смысле, по-настоящему думать, прежде чем открывать рот, потому что то, что я думаю на поверхности, может не оказаться правдой в моем представлении, и если это так, я просто стараюсь не говорить, понимаешь? Потому что если скажу, то получится не то, что я имею в виду. — Понял, — ответил Гарри. — Так, тебе нужна Финита. Несколько минут они негромко обменивалась веселящими чарами, Кумуло Нимбус, заклинанием памяти и ободряющими чарами. — Так, класс, довольно, — прервал Флитвик. — Времени осталось совсем мало, так что теперь сосредоточьтесь на Интроспектусе. Гарри снова наколдовал Интроспектус. Драко задумчиво свел брови, и его мысли для разнообразия сразу из головы оказались на языке: — До этого зелья я никогда столько не думал над тем, что хочу сказать. А когда слова уже были сказаны, я просто притворялся, что это все правда, несмотря ни на что. Было ощущение, словно признаться, что я не прав — это поражение. Как будто мои слова меня к этому обязывали. Интроспектус. — Как будто слова становились общественным достоянием, как будто стоит их сказать, и они уже принадлежат окружающим, — Гарри испытал внезапное озарение. — Да! Именно. Знаешь, ты иногда просто гений. Гарри улыбнулся. — Ничего такого в том, чтобы иногда говорить правду. Я не возражаю, даже если ты иногда грубишь. Интроспектус. — Ты все еще не понимаешь, — разочарованно возразил Малфой. — Стоит мне заговорить, и я раздаю себя по частям. Интроспектус. — А разве не со всеми так? Каждый раз, когда что-то говоришь, выдаешь часть себя, неважно, правда это или нет. Драко скривил губы. — Нет. В том и состоит смысл лжи, даже если она с благими намерениями, — это отказ выдавать часть себя. Только проклятые вроде меня лишены этого спасения. — Он помедлил. — И сумасшедшие. Гарри пожевал губу. Ему вдруг пришла в голову важная мысль: — Столько Интроспектусов, а я только сейчас понял, что мы ни один из них не отменили, — заметил он. Драко рассмеялся, громко и, наверное, искренне. — Да уж, — ответил он. — Фините интроспекти. Гарри тоже применил к себе чары отмены и, моргнув, осознал, что урок подошел к концу. Видимо, одним из побочных эффектов Интроспектуса была неспособность сосредоточиться на чем-либо, кроме рассматриваемого вопроса. — Извини, — сказал он, — идей получше у меня нет. Просто… — он остановился, думая, как выразить свою тревогу так, чтобы не прозвучало, что он и правда волнуется — и за кого, за Малфоя! — но затем задумчиво потряс головой. Если он переживал, выходов было только два: либо честно об этом сообщить, либо промолчать. Малфой в любом случае услышит настоящий смысл слов. — Я просто не хочу, чтобы ты вообще перестал разговаривать, — довольно беспомощно заключил Гарри. Он мог только догадываться, что у него получилось, потому что светлые глаза Драко округлились, и он сглотнул. — Эм… спасибо, — отозвался Драко с несколько застенчивым видом (очень для него необычным). Гарри задумался, что же такое он сказал, но нервы у него и так были слишком расстроены, чтобы спросить прямо. — Ну… вот, — добавил он. — Извини, — ответил Малфой. Значит, чувства Гарри опять вышли из-под контроля, и то, что срывалось с его языка, больше никак не было связано с поверхностными мыслями. Это был сигнал, что разговор пора заканчивать. Он вообще не понимал, почему столько времени проводит с Малфоем, если не считать за причину то, что они вместе оказались в этой ситуации. — Пока, Малфой, — Гарри, с Роном и Гермионой по бокам, помахал в дверях кабинета чар. Драко задержался — казалось, он хотел о чем-то спросить Флитвика. Драко повернулся к нему; на лице у него было его новое задумчивое выражение, и он помедлил, прежде чем надменно сказать: — Редко все действительно так плохо, как тебе кажется, Поттер, — и это почему-то утешало. Гарри пришлось задуматься, когда Малфой успел стать взрослее него.

***

Гарри в ту ночь снились странные сны. В них все говорили правду, и каждый раз при этом что-то отдавали — палец, прядь волос, обрезок плоти. Как это бывает в снах, все это не выглядело особенно болезненным, но текло столько крови, что Гарри, казалось, все это должно было бы беспокоить сильнее. В конце длинного коридора он обнаружил Малфоя и долго шел, прежде чем добрался до него. Наконец, догнав его, он схватил его за плечи — ему почему-то казалось очень важным, чтобы тот обратил на него внимание. Малфой посмотрел ему в глаза и медленно покачал головой. — Ты пойдешь со мной! — закричал Гарри, как только понял, что Малфой предугадал его просьбу и отказал. Ну и что, это же Малфой — он не согласен, что солнце светит и трава растет. Гарри этого не допустит. — Ты должен пойти со мной, тут опасно! Драко снова покачал головой и улыбнулся. — Я не могу, Гарри, — ответил он. — Я сказал слишком много и уже не могу уйти. Бледной рукой он указал на свои ноги, и Гарри поднял, что темнота коридора скрывает пустоту ниже его бедер… Он рывком проснулся. В животе было муторно, но Гарри решил, что если немного посидит, то его не стошнит. Он сел. Затем встал — осторожно, не доверяя восставшему желудку, — и достал из потайного отдела в своем чемодане Карту Мародеров. Рон издал сквозь сон какой-то вопросительный звук, но Гарри не обратил на него внимания. — Чш-ш, Рон, — прошептал он. — Спи дальше. — Мрм-м-м-м, спа-а-а-ать, — пробормотал в подушку Рон. Гарри дрожащими руками развернул Карту и стукнул по ней палочкой. — Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего, — произнес он, и по пергаменту от палочки разлетелись чернила, обрисовывая границы классов и коридоров, кабинетов и спален. Драко Малфоя нигде не было. Гарри проверил дважды, чтобы убедиться наверняка, но точки с ярлыком «Драко Малфой» не было. Не выпуская Карту, Гарри стал надевать свитер и брюки, в последний раз просматривая ее в надежде, что ошибся или что есть еще какая-то часть замка, о которой он не знает, какой-то тайный проход, известный Малфою… но вряд ли Мародеры пропустили бы хоть какой-то угол. Затем он нашел Северуса Снейпа. Тот, несмотря на поздний час, был у себя в кабинете. Похоже, он ходил туда-сюда. Сердце у Гарри гремело прямо в горле, и никакой логикой было не заставить его вернуться, куда положено. Он сунул ноги в кроссовки, прямо без носков, схватил мантию и Карту и побежал в подземелья, перепрыгивая через ступеньку.