Страхи

Дым. В твоих глазах. Кис. Рот в волосах. Пыль. В уголках. Я — твой страх. Ты — мой страх.

            Тяжёлые низкие облака серели на небе и медленно плыли, будто переваливаясь через крыши домов. Веяло холодной влагой — скоро должен был начаться дождь. На улице было пустынно. Припаркованные у тротуаров машины, посаженные около однотипных двухэтажных домов деревья, живые изгороди, низкие заборчики — всё в провинциальном американском городе уже начало погружаться в сумерки. Люди уже приехали с работы, и почти во всех окнах теперь горел тёплый свет. Фонари зажглись. Чуть слышен был гул летевшего где-то над низкими облаками самолёта.       Дженна в длинном махровом халате сидела за столом на кухне, закрыв лицо ладонями и порывисто вздыхая. Тикали часы, в который раз закипал чайник. Мать ходила взад-вперёд, будто желая до точности измерить шагами помещение, и нервно разговаривала по телефону с отцом. Она почти кричала в трубку и активно жестикулировала, периодически хватая со стола то кружку, то ложку, то сахарницу. Лампочка в люстре мигала почти в такт тиканью часов.       «Я не знаю, что делать с ней, Роб! Ей семнадцать лет! Только лишь семнадцать! Роберт! Она точно сходит с ума!» — звенящим голосом восклицала миссис Габриэлла Ордония. Казалось, самые разные эмоции и чувства настолько переполнили её, что готовы были выплеснуться в любой момент в виде истерики, чего очень боялась Дженна. Девушка не пыталась остановить тираду матери, а лишь обречённо слушала эти полудикие, полные страха и досады, восклицания. «Зачем, зачем мы тогда не придали значения её увлечением спиритизмом?! Они свели её с ума, она совершенно не похожа на нормального человека! Ты не слышал, что она несёт! Это больше похоже на бред, чем на человеческую речь! Либо она всё время нам врёт и что-то скрывает, либо действительно сошла с ума…» — продолжала кричать в трубку мобильного миссис Ордония.       Дженна уже перестала возражать матери, пытаться убедить её в том, что всё, что говорит её дочь — чистейшая правда. И что только в это сложно поверить, но всё действительно так. Девушка только повторяла с горечью про себя: «Нет, нет, мама… Почему ты не поймёшь?»       «Она всё время твердит про какого-то Тома, Роб. Она утверждает, что он демон и принц преисподней, и что в доказательство у него есть настоящие рога, хвост и третий глаз! Знаю я этих принцев преисподней! Эти прохвосты очаруют своей «необычностью» — нацепят себе дикий костюм, нарисуют на лице чёрт знает что: и вот уже демоны! Влюбят в себя, загипнотизируют и увезут в секту какую. Или ещё лучше — где-нибудь в Африке на нелегальном рынке в рабыни продадут. И всё, след простыл! А она влюблена! Влюблена, и всё тут. У неё даже фотография в рамочке на стене висит!» — воскликнула с раздражением и неодобрением в голосе мать. Потом, хлебнув недавно налитого горячего чая из чашки, продолжала с нескрываемым отвращением и гневом: «Помню, как она привела его знакомиться со мной. Так я даже на порог не пустила такого, кошмар!»       Дженна уронила голову на стол, слушая мать. Неправда, неправда, неправда! Всё не так!       «Да я даже видела его! Вид у него и правда дикий! Ещё и с розовыми волосами. Страшный, жуть, даже до уродства. И как она только могла влюбиться в этого Тома?!» — миссис Ордония фыркнула. Её дочь, не в состоянии больше выслушивать такие речи, со слезами на глазах выбежала из кухни. Взбегая вверх по лестнице на второй этаж она слышала обрывки фраз о том, что «этот Том» уже как второй месяц не появляется, и что вестей от него нет. И что Дженна всё его зачем-то ждёт, говоря, что он поехал налаживать отношения с каким-то другим измерением, и что даже походы к психологу не помогают…       Ордония захлопнула дверь в свою комнату, чтобы не слышать продолжение речей матери, плюхнулась за письменный стол к окну. Уже почти стемнело, и свет в окнах казался ярче. В доме напротив шторы были открыты, и хорошо было видно соседскую комнату. Это была детская, где посреди пушистого ковра сидел маленький мальчик, лет четырёх. Он был пухленький и по виду очень счастливый. Вокруг него были расставлены машинки, кубики и плюшевые игрушки, на стене висели в белых рамочках фотографии его и родителей, радостных и улыбающихся. Малыш упоительно-забавно манипулировал небольшой, довольно реалистичной игрушечной космической ракетой, которая ещё и подсвечивалась, и атаковал ею космический корабль пришельцев. Инопланетяне никак не хотели сдаваться, но ракета подлетала каждый раз с разных сторон и продолжала наносить удары. Наконец пришельцы были побеждены и вынуждены были ретироваться в стоящую рядом коробку с пластмассовыми машинками.       В детскую вошла мама мальчика. Она взяла его на руки, что-то ласково ему сказала, на что он весело хихикнул. После они вместе стали складывать игрушки по местам, поминутно о чём-то переговариваясь и смеясь. Вскоре к молодой жене и ребёнку присоединился и отец семейства — мужчина, тоже молодой и тоже счастливый. Так казалось Дженне. Семья обнялась, а потом они закрыли шторы, отгородив девушку от их уютного домашнего мира. Ордонии показалось, что она на секунду поймала взгляд малыша. Этот взгляд детских глаз, уставившийся в заплаканное лицо девушки, был непонимающий, казалось, он будто спрашивал: «А что ты? Почему тебе не весело? Почему тебе не хорошо также, как мне?»       Дженне действительно не было хорошо. Ни в детстве, ни, тем более, сейчас… Её семья никогда не была такой счастливой и дружной. Да и понимающей никогда не была. Ордония всегда чувствовала себя лишней и ненужной своим родителям. Будто бы они родили её, только ради того, чтобы была. Это как, например, купить очень дорогую вещь, ни разу её не надеть, но всем хвастаться о её наличии у себя в гардеробе.       В детстве Дженна проводила почти всё время с няней, а мать и отец ездили то в командировки, то в отпуск, никогда не беря с собой обузу в виде дочери. А в те редкие дни, когда они бывали дома, девочка не чувствовала к себе никакой любви, заботы и внимания. Как будто она была каким-то предметом мебели. Видимо, мать и отец так и не познали отцовское и материнское чувство, а Дженна так и не полюбила родителей. Она могла только уважать их или пытаться принять, но любить — никогда.       Будучи юным подростком, Ордония занималась очень многими нехорошими вещами, начиная от отвратительной учёбы и увлечения спиритуализмом, и заканчивая вандализмом и курением травы. И почему-то родителей это тогда совсем не волновало — они продолжали работать, ездить по разным штатам и другим странам, отдыхать во Флориде. Иногда Дженна специально делала пакости только для того, чтобы родителей вызвали в школу, только для того, чтобы они обратили на неё внимание. Бесполезно.       И даже сейчас мать не хочет или не может понять её. Говоря о том, что «это мы её испортили, это мы не проследили за ней, из-за этого она в таком состоянии», миссис Ордония не ощущает никакой вины. Она как будто даже получает удовольствие от того, что её дочь влюблена в демона, чтобы потом пожаловаться-похвастаться этим перед коллегами по работе, ведь у них с Робом такой трудный ребёнок, которого они водят к психологу, и надо же! Ничего не помогает.       Дженну это ужасно раздражало, бесило и расстраивало. Она была у родителей в качестве какого-то питомца, которого выставляют всем напоказ. Они играли в ребёнка и родителей, как в дочки-матери, думая только о том, что на этот счёт скажут другие и как это им понравится, не желая понимать, что Дженна настоящая, и что ей может понадобиться реальная поддержка и помощь, что у неё тоже есть своё мнение и свои чувства.       Ордония вздохнула, думая о своём отце и матери. Она всегда мечтала о настоящей семье, о такой, какая живёт в доме напротив. Она надеялась, что у них с Томом могла бы получиться именно такая уже даже сейчас, если бы не разделяющие их обстоятельства.       Девушка встала из-за стола, отворила дверцы шкафа, достала из внутреннего кармана любимой зелёной куртки небольшой ключик. Затем снова плюхнулась за стол и открыла замок ящика, где хранилось всё ценное и дорогое душе. Дженна выгребла фотографии её и демона из фотобудки, где они дурачились и строили рожицы. Посмотрела, улыбнулась, лелея воспоминания, а потом взялась за листок и ручку. Вот что она написала:

«Том, дорогой,

Я очень скучаю по тебе. Знаю, что ты не сможешь мне ответить, потому что очень занят в измерениях и потому что все твои действия прослеживаются, но хотя бы просто прочитай. И напиши что-нибудь, как только сможешь. У нас всё пока нормально, но я загибаюсь с каждым днём. Очень тяжело мне с матерью, а тебя нет уже два месяца! Мне кажется, они хотят убить мою психику совсем… Не могу уже, хочу с тобой увидеться, поцеловать тебя. Пожалуйста, не забывай о своей Дженне-Банэнне и появляйся скорее. Дженна»       Перечитав, Ордония заплакала почему-то и, оставив всё на столе, переместилась на кровать и прямо как была: в халате — заснула.

***

      Ночь. Дженна и Том смотрят какой-то фильм, и им не совсем важно, какой. Вдвоём под пледом на диване просто уютно и хорошо. Этого двоим вполне достаточно. На экране картинку сопровождает тихая медленная музыка, мелодия которой будто переливается в лунном свете, серебряным лучом падающим из окна. Том смотрит на тёмные блестящие волосы Дженны. Смотрит в её тёмно-карие глаза, чуть прикрытые тёмными ресницами. — Девушка, вы не откажете мне в танце? — негромко произносит демон, вставая и в шутливом поклоне протягивая ей руку. Ордония улыбается: — Так уж и быть, молодой человек. Вы сегодня так галантны, что отказать невозможно!       Она поднимается с диванчика и подаёт ему свою руку. Том чуть сжимает её ладонь своими длинными пальцами. Другую её руку он нежно кладёт к себе на плечо, свою же переносит на талию девушки и слегка прижимает её фигурку к себе. Снова вглядывается в смуглое лицо и тёмные глаза. Они начинают медленно кружиться под музыку в струе лунного света. Том великолепно ведёт, а Дженна великолепно его поддерживает, чувствуя его следующее движение. Как будто единое целое.       Дженна видит, как улыбаются глаза демона. Они будто светятся счастьем. Она хочет, чтобы так они светились всегда, и она сделает всё для этого. Сейчас она готова. Том тихонько перекладывает обе руки на её талию, а Ордония обвивает его шею руками. Пара начинает двигаться в другую сторону. А их лица почти соприкасаются: чувствуется тёплое дыхание партнёра у себя на щеке. Дженна говорит шёпотом: «Мне так хорошо, Том!» От этого «Том» её голосом у демона внутри что-то переворачивается… «Мне тоже, Дженна…» От этого «Дженна» его голосом у девушки мурашки по коже.       Музыка продолжает играть, но демон и землянка останавливаются в объятии, очень интимном и тёплом, созданном только для них двоих. Они бы стояли так вечно…

***

— Дженна! — голос матери пробудил ото сна, прерывая чудесное воспоминание. Миссис Ордония выглядела очень сердитой, раздосадованной и даже разъярённой. — Дженна, это уже правда не смешно!!! Что это, я тебя спрашиваю?! Что?! Это?! Мать держала в руке положительный тест на беременность. Она достала его из ящика в столе с ценными сердцу вещами, который Дженна забыла закрыть…