Karma is bitch

— Выглядишь болезненно, — замечает Хосок, встав сегодняшним утром позже брата, хотя собирался уехать раньше. Чонгук чистит зубы, сплёвывает, вытирается полотенцем и пропускает брата к раковине. — Не выспался, — врёт Чонгук, прочищая горло. — Как твоя мегера? — Всё так же гоняет нас, — отвечает младший. — А как у тебя на работе? Я вчера Сыльги у нас не видел. — Мы немного поссорились, — отвечает Хосок, потирая шею. — Из-за того, что я напился, а до этого лишнего сказанул… Буду сегодня извиняться. — Ну, ты хоть извиняйся правильно, или мне тебя и этому учить, хён? — усмехается Чонгук. — Чего это ты имеешь в виду? — щурится Хосок и в ответ ему показывают язык, поигрывая бровями для пущего намёка. Старший тут же звереет. — Да иди ты со своими советами! — он кидает в того полотенце, и Чонгук, убегая, ржёт. — Зря ты так, работает безотказно!

***

Чонгук умудряется даже не опоздать. Он заходит в класс первым, оставляя одолженную вчера одежду, предварительно постиранную, на подоконнике, где обычно оставляет свои вещи Хан Сонхва, и идёт в раздевалку, чтобы переодеться. Он чувствует лёгкий озноб, но перед выходом выпил таблетки, надеясь, что они быстро подействуют, и у него не будет причин сваливать с занятий. Вообще-то ему даже нравится. Он поймал себя на этой неожиданной мысли ещё вчера, возвращаясь домой. В их университете практических занятий гораздо меньше, чем здесь, а как им, танцорам, узнать движения только по теории? Они устают, но тренируются и нарабатывают навыки в разы быстрее за несколько занятий, чем за целый месяц. Чонгук даже немного завидует. Через два месяца придётся уйти, а ему хотелось бы здесь учиться и развиваться. Он не знает, как остальным, а ему хочется совершенствоваться. Он думал, что его навыки если не отличные, то по крайней мере хорошие, что он может конкурировать с другими из других университетов, но осознал, что всё это время лишь хвалился, мешая учебные успехи с успехами в личной жизни. В его универе девчонки не отлипают, хотят с ним сходить на свидание или переспать, любая, кто побывала в его постели, хвалится тем, что Чонгук с ней переспал. Это порядком надоедает, до того, что он перестал водиться с кем-либо в его окружении. В университете теперь он общается только с друзьями из своей танцевальной команды, а на любовные письма воздыхательниц больше не отвечает. Это перестало быть прикольным. Или он просто повзрослел? Некоторые его сталкерили или продолжают это делать. Прямо как бывший муж Хан Сонхвы. И это мерзко и отвратительно. Но он, в отличие от неё, от толпы девчонок отбиться сможет. Так вот в чём дело? Он неосознанно сравнил её с ним самим? Бред. С чего бы ему вообще волноваться о своей преподавательнице, да ещё и той, что отшила его при первой встрече, а теперь издевается, нагружая больше, чем делает это обычно с другими. У него же не Стокгольмский синдром, в самом деле. — Да что ты в этом понимаешь? — слышит Чонгук голос друзей извне, и, зашнуровывая второй кроссовок, выходит, чтобы поздороваться. Чангюн влетает в класс, явно чем-то раздосадованный, а за ним идёт Юта. — О, Чонгук! — ловит друг Чона. — Объясни ему, что фул-хаус лучше, чем стрит. — Э… — задумывается Чонгук, — вы о карточной игре? Я в такое не играл. — Не играл? — переспрашивает Чангюн. — В смысле не играл? Когда мы ездили на Штаты на зимний фестиваль, мы играли в покер с командой, с которой нас поселили! — Но меня не было с вами, — хмурится Чонгук, — это же был день рождения Хосока, я был дома. — Да? — растерянно смотрит Чангюн и переводит взгляд на ухмыляющегося Юту. — Да говорю тебе! — Стрит бьёт, я точно помню, — оспаривает Юта, — почему бы нам не спросить знатока покера и не сыграть сегодня вечером? — Играем на деньги, и если ты проиграешь, я заставлю тебя… не знаю что, но я придумаю! — Поднатужься, хилячок, — усмехается Накамото и поспевает за ним в раздевалку. Чонгук только усмехается. Чёрт, теперь он жалеет, что не полетел в прошлом году с ними в Альбукерке, судя по всему, там было весело, но и пропустить день рождения брата было бы не очень красиво. Феликс приходит последним, когда Сонхва уже в зале, злее, чем обычно, судя по всему, её день не задался. Чонгук не подходит, чтобы не спровоцировать, и, заметив, что сегодня класс оснастили новыми прибамбасами, видит маты, берёт себе один для разминки и идёт качать пресс. Он не был в спортивном зале, куда ходят и Хосок, и Чимин, и Сокджин время от времени, уже сто лет. Раньше они вместе тренировались, отбивая груши. Чонгуку, вообще-то, больше нравится бассейн, но он не помощник в наращивании мышц, так что приходилось чередовать с силовыми. Он ложится на мат, сгибая ноги, и начинает качать пресс, не обращая внимания на то, что все посмотрели в его сторону. И что Сонхва тоже задержала на нём взгляд. Сегодняшняя подготовка к тренировке длится дольше, чем обычно. Сначала Сонхва занята с кем-то переговорами, потом её срочно вызывают в актовый зал, тот самый, в котором сегодня какое-то мероприятие, хотя Чонгуку не известно, какое именно, и в который они вчера таскали стулья. Когда Сонхва, наконец, возвращается, Чонгук с парнями уже сам отрабатывает танцевальные связки из современного танца, которому они учились последний семестр в универе. Сессия скоро, экзамен по современному танцу стоит первым в списке, и Чонгук не хочет провалить его просто потому, что увлёкся тренировками в СНУ. — Какое у вас направление? — спрашивает Хан, согласившись позаниматься с ними этим направлением. Чонгук иногда задаётся вопросом: есть ли хоть какая-то специальность в танцах, в которой она не разбирается? И судя по тому, что в свои почти тридцать она уже кандидат наук, таких нет. — Мы с Чангюном и Феликсом с современных танцев, — отвечает Чонгук. — Чжухон, Марк и Юта с факультета восточных. Марк из Штатов и какое-то время был отдан родителями в балет, но не захотел продолжать и идти в театр, а Юта изучал народные танцы на родине, а сюда перевёлся по обмену. — Ясно, — вздыхает она. — Это было заметно, что все вы двигаетесь в разных стилях. Всё зависит от уровня базовой подготовки. Разномастная у вас получилась группа. Неважно, что я буду вам давать, всё равно кто-то из вас уже будет знаком с этим стилем. — Мы хотели объединить всё, чтобы каждый мог внести свой вклад, и не получилось так, что все мы горазды только на один вид танцев, — подаёт голос Марк. — Продолжим тренировку. Элементы современной хореографии очень разнообразны и сложны, из-за чего даже сложились в определённые стили…

***

Чонгук двигает бёдрами, подмахивая задницей, но всё, что слышит, это «недостаточно сексуально!», причём ладно бы это была Сонхва и он пытался её впечатлить. Тверк? Чонгуку нравится тверк, но только пока это не становится издевательством со стороны друзей. Они переодеваются после тренировки, в ходе которой Феликс не удержался и начал тверкать, пока остальные отдыхали. Вообще-то он хотел привлечь внимание Сонхвы, отошедшей попить водички, но вместо этого друзья стал подкалывать его, не ради того, чтобы тот обиделся, конечно. Чонгуку жаль младшенького. Ему одному известно, насколько Феликсу нравится Сонхва, насколько он рад, что может у неё позаниматься. Феликс доверяет Чонгуку как старшему, он бы точно не стал посвящать в это сплетника Чангюна или приколиста Юту. Чонгуку льстит, что он стал хранителем секрета младшенького, но вместе с тем понятия не имеет, как тому помочь. И вот, чтобы его поддержать, он стал танцевать вместе с ним, но Чонгук раньше особо не интересовался тверком. Он быстро учится, у него неплохо получается, и он рад, что насмешки друзей перешли на него, не трогая Феликса. — Чувак, подкачай попу, — хлопает его по плечу Марк. — Тебе нужно побольше ходить в зал. — Зато у него шикарный пресс, — перебивает Чангюн. — Да, хилячок, у тебя такого нет, завидуй. — Ой, заткнись. — Почему ты не нарастишь себе кубики? — из душа выходит Чжухон. — Ему трудно даётся наращивать массу, — говорит за него Чонгук. — Не то что ты, кабанчик. — Ладно, я побежал, мне нужно забрать из садика сестру, — Феликс машет всем и выходит первым. — Наш младшенький такой усердный, — хихикает Юта, — зря мы над ним смеялись. Он ведь молодец. — Да, Юта, а ты дурачок, который сегодня мне проиграет. — О, ты не забыл. — Идёте рубиться с нами в покер? — предлагает Им. — Я пас, — отвечает Чонгук, натягивая футболку. — Неважно себя чувствую, поплетусь домой. Чжухон тоже игнорирует предложение, а Марк соглашается, и они быстро покидают зал в предвкушении сегодняшнего сражения. Чонгук опять покидает раздевалку последним. Сонхва продолжает тренироваться у станка, потому что пропустила многое, пока её отвлекали по всяким мелочам. Чонгук даже завидует её усердию. Он бы потанцевал ещё, ведь танцы — его самая большая страсть, влюблённость с первого класса школы, в отличие от мимолётных интрижек, долговечная, и ему нравится общаться с такими же одержимыми людьми. Молодая женщина обращает на него своё внимание, перестав кружиться, и Чонгук замечает, какая у неё статная фигура. Раньше этого не было заметно за брюками, блузками и кофтами, но теперь, когда она стоит перед ним в обтягивающей форме, Чонгук замечает многое. — Идёте домой, Чон Чонгук? Опять последним? — она словно подначивает его, хотя не в её духе заигрывать с учениками, это он уже понял. — Мне нравится ваша… — он заходится в кашле, когда она нагибается за полотенцем, невинно на него взглянув. — …ваша страсть к танцам. — О да, я начала заниматься ещё в садике, — она вытирает пот с шеи, а Чонгук мысленно стирает себе память вот этих последних моментов. Потому что к чёрту. К чёрту! К чёрту всё, она привлекательная женщина, и она его отшила! Что за грёбаная карма?! Где он так согрешил? — Больше не забывайте форму. И надевать пальто, потому что на улице холодно. — Неужели вы заботитесь об этом? — хмыкает он, опершись на стену. Похоже, таблетки перестали действовать, потому что он снова чувствует лёгкое головокружение. Хотелось бы сказать, что это от того, на какую картину он только что напоролся, но нет. Врать нехорошо. — Неужели вы и впрямь считаете меня мегерой? — нотки обиды слышатся в её голосе. Она собирается в душ, судя по всему, и Чонгук сникает. Больше поговорить не удастся сегодня, а ждать её было бы слишком очевидно. — Вам всё кажется, что я мучаю своих студентов? — Ну, я слышал много россказней, но не имею привычки верить всему на слово. — Хорошо, потому что я на самом деле забочусь о своих студентах. Просто некоторые их них выходят за рамки, а моё терпение не безгранично. — Ваш бывший муж больше к вам не приставал? — Не стоит об этом беспокоиться, — улыбается она уголками рта. — Я взрослая женщина и в состоянии справиться с ним сама. Чонгук замолкает. Сонхва понимает, что разговаривать больше не о чем, и идёт к женской раздевалке, где стоят душевые. Чонгук меланхолично провожает её взглядом в спину, и выпрямляется, замечая, что за окном собирается дождь. — Приехали, — мрачно выговаривает он. Зонта с собой нет, а голова продолжает кружиться. Не лучшая идея тащиться до остановки под дождём, чтобы промокнуть и заболеть ещё больше. Чонгук вызывает такси и садится на лавочку, чтобы подождать, пока машина не приедет, а это минимум минут пятнадцать. — Вы ещё не ушли? — показывается Сонхва с мокрой головой. Чонгук и сам не успел высушить шевелюру до конца, хотя забыл об этом. Ветер сейчас — его враг. — Там дождь, — показывает Чон на окно, и Сонхва выдаёт «оу». — Я решил подождать такси, не хочу промокнуть. — Похоже, вы неважно себя чувствуете, — она проходит к окну со своими вещами. — Хотите пить? Вообще-то я на машине и могла бы вас довезти… — Как любезно, — вымученно улыбается Чонгук, поднимаясь, чтобы взять бутылку воды, но чувствует слабость, которая сбивает его с ног, и он падает на пол, на минуту теряя сознание. — Господи, Чон Чонгук! — слышит он смутно, с трудом разлепляя глаза. Сонхва помогает ему сесть, протягивая к пересохшим губам бутылку, и он жадно пьёт, а затем благодарно кивает. — Ты…вы…ты весь горячий! — В другой раз я бы принял это за комплимент, — хрипло смеётся он. — Твою мать… что с моим голосом? — Простуда, вот что! И ты занимался всё это время? Почему ничего не сказал? Я же говорила вчера, что надо было одеваться! — Давайте без нотаций, Сонхва-щи, — он пытается подняться, и с её помощью ему это удаётся. — Отмени такси, пойдём, я довезу тебя домой, — она трогает прохладной ладонью его лоб. — Ты упрямый баран, Чон Чонгук. — И это сочту за комплимент, — он берёт свой рюкзак, а потом чувствует, как чья-то куртка ложится ему на плечи, хотя сам он в своей кожанке. Его бьёт озноб, и Сонхва это прекрасно видит. — Не стоит. Там холодно и дождь, наденьте… — Заткнись, — она берёт его под руку, закрывая класс, и тащит за собой. И Чонгуку, спасибо болезненной слабости и жару, в общем-то пофигу, куда она его тащит и что будет с ним делать. Он согласен на всё.