эра нарциссизма

— Лишь прекрасные ликом нужны королеве. «Белоснежка и охотник»

Когда Охотника приводят к ней, прежде вытащив за шиворот из лохани с грязной водой и несколько обтряхнув залихватскую спесь, Равенна чувствует лишь непоколебимую уверенность в том, что все идет по плану. Он приведет ей девчонку. Ведь он лучший. Но его дерзость разбивается о ее леденящее сталью спокойствие, пятнает, так, что атмосфера в зале сбивается с ритма. Равенна ощущает это кожей. Что-то мелко, копошливо скребущее колючими коготками. Глумливое зубоскальство Финна где-то справа от трона раздражает. Крошит бездумно интригующую зыбкость момента. Он забылся. Упоминание покойной супруги — лучший козырь. Рывок к ней, грудью на острия копий — и Равенну опаляет полыхнувшей мгновенно непокорной яростью. Безоглядную въедливую браваду с Охотника сбили, оставив лишь незамутненный, неконтролируемый гнев. Погоня за вечно ускользающей красотой доводит Равенну до исступления, если даже на этом лице она вдруг… Равенна подается вперед, к Охотнику ближе — платье сухо шуршит, и литые нити, украшающие корону, отдаются почти неслышным звоном прямо у его лица. Вглядывается пристально и долго. В синем взоре, полосующем ее лицо, полыхают опасные огни. Остаются на изнанке тонких век. Охотник разорвал бы ее даже сейчас, когда брошен к подножию трона — куда-то близко к ее ногам. Он разрывает ее диким взглядом прямо сейчас — исподлобья и снизу вверх. Ликование, пьяное, душащее, накрывает с головой, ворочается горячо в клетке ребер, тлеет в кончиках пальцев, схлестывает горло. Равенна сулит Охотнику встречу с возлюбленной супругой, не отводя глаз ни на миг. Равенна не стала бы протягивать руку к нему. Ведь она Королева. Она не стала бы протягивать руку, чтобы коснуться его груди — там, где бьется живое сердце — холодными когтями, руками. (может, губами) Недоумевающий взгляд брата останавливается где-то у затылка. Равенна хочет ближе к Охотнику. Ближе, ближе, туда, к нему, чтобы разглядеть черную границу зрачка, лицом к лицу, совсем рядом с собственным взором. (если бы они были одни?)

***

Королева Равенна — совершенство. Мраморно-золотое разлагающееся совершенство. Её красота околдовывает, и описать её с трудом сможет даже искуснейший бард. Красота Равенны — омут ворожбы и смрадный тлен, заточенный в безукоризненной оболочке. Только в потусторонне сковывающем взгляде угадывается её суть. Все околдованные мужи не видят её, ослепленные точеными чертами, стройностью стана, нежностью уст и шелковым золотом волос. Все околдованные мужи в глазах Равенны глупы и ведомы. Ведь только она их Королева. И нет никого прекраснее её. Погоня за вечно ускользающей красотой доводит Равенну до исступления. У лучшего из Охотников её сестры — улыбка яркая и сердце, не умеющее любить. Потому что никто из детей её сестры не знает, что есть любовь. Равенна не знает. Равенна лишь знает, что есть красота. И это — её главное могущество. Её вдохновение. Равенна видит его впервые, когда объезжает свои владения и невольно останавливает коня, заметив высокую фигуру совсем рядом. Копыта лошади в последний раз нарушают тишину стуком, замерев во всколыхнувшейся серой пыли. Стража настороженно замирает, оберегая королеву, но, услышав движение за спиной, та лишь предупредительно поднимает руку в перчатке. Равенна глядит настороженно-изучающе — гипнотически в сквозящей парализующе тишине. Синие глаза перехлестывают ее взгляд — Охотник и шага не делает в сторону, продолжая невозмутимо созерцать лик королевы, словно и не собирается падать ниц в слепом благоговении (страхе). Охотник хмур, как хмур человек, которого бесцеремонно оторвали от важного дела ради пустяка. Ни толики страха. Граница Темного леса мрачно щерится непроглядной стеной ветвей где-то за спинами всадников. Тропа змеисто влечет к гибели, убегая в густую черноту прямо из-под ног Охотника. Эрик улыбается ей, улыбается слишком вызывающе, так, что злая насмешка сквозит в изгибе губ. Королеве Равенне нельзя улыбаться так.  — Кто он? — спрашивает она однажды, словно не знает о нем почти все (почти ничего).  — Один из Охотников Фрейи, сестра, — ответствует Финн, немного удивлённый. — Впавший в немилость. Один из лучших Охотников? Но ведь у Фрейи единственный закон — это…  — Что еще о нем известно? Вдовец, значит. Охотник королевы Фрейи — и вдовец?  — Приведи его. Эрик глядит хмуро, словно то, что он предстал пред очи королевы — величайшие одолжение, сделанное с большим нежеланием. Темная прядь падает на глаза. Равенна глядит на него с высокого кресла — не с трона. Само гостеприимство.  — Скрываешься в моем королевстве, Охотник?  — Обитаю.  — Тебе здесь нравится?  — Это не моя забота. Королевство ведь не мое.  — Не боишься меня?  — Тебя считают прекраснейшей из живущих. Разве красота — это зло, чтобы её бояться? Равенна прячет торжествующую улыбку.

***

Равенна вспоминает это непрестанно после. Снова и снова, даже в златом плену Зеркала, в те краткие мгновения, когда её отпускают собственные тени. Красота не зло. Она — возможно. В их финале не было ничего красивого.