Диканька стояла в темноте: фонари на улицах зажжены не были и никто не хотел этим заниматься. Тревогой и волнением пропитан воздух. После казачьего бунта из ниоткуда появившийся Яков Петрович, провожаемый подозрительными взглядами из окон и калиток, ушёл со своим писарем и господином Бинхом по душеньку графа Данишевского.
Деревня словно чего-то ждала, затихнув. Селяне говорили шёпотом, кивали в сторону поместья, крестились. Во дворе Бинхов тихий шорох стоял. Немногочисленные крепостные, на улицу хозяйкой выгнанные, в огороде шушукались: барина своего недобрым словом поминали, пока барыня не слышит. Мол, и дивчин он на погибель свёз, и до этого не особо дело Всадника расследовать рвался. Ух, сейчас ему там (на особняк кивают) дьявол живо напомнит, как жизнь и своя и чужая хороша.
В доме же Варвара места себе не находит. То за вышивку сядет, то за книгу, то приляжет, то по дому ходить начнёт. Страшно ей. Отпустила мужа с этими дознавателями столичными… одного, раненого. На лбу царапина – пустяк. А вот что с душой кровоточащей делать?
Села Варя причёску переплетать. Разговор вспоминает, который всего несколько часов назад был.
- Повернись ко мне. Саша! Боже… Это кто сделал?!
- Не надо. Некогда.
- Почему некогда?
- Не хмурься.
- А вздыхаешь так почему?
- Мы к Данишевским идём. Граф под подозрением.
- Мы? Подожди. Он что… Всадник?
- Возможно.
- Стой! Не иди. Не пущу, слышишь?!
- Варя, отпусти. Я должен…
- Ничего ты не должен. Это столичных дело, так пусть и разбираются. Яков Петрович с этим чёртом один раз уже бился и выжил, выживет и второй. Тебе там делать нечего!
- Варвара! Что нашло на тебя?
- Не по силам он тебе…
- Едва ли. Да и откуда знаешь?
- Знаю! Не надо! Саша, милый мой, останься…
- Нет. И не из таких передряг выпутывались. Всё в порядке будет.
- Саша, на рожон лезть не смей. Даже если чужая жизнь от этого зависит. Знаю я тебя…
- Почём знать, может и не придётся в схватку вступать..
- Придётся.
- Живу и не ведаю, что жена моя ведьма. Про всех знает, с кем беда приключится.
- Смеёшься… А в то время все женщины ведьмы. Кто больше, кто меньше.
Улыбнулся муж ей в ответ и прочь вышел, саблю на поясе поправляя. Царапину обработать не дал, не обнял, взял и ушёл.
Час нет, два нет. Со счёта времени Варя сбилась, кучу дел переделать успела, чтобы не томиться в ожидании. Сидит за Сашиным столом, бездумно в окно вглядывается. Чернота серой утренней дымкой обратилась. Туман деревню заполонил, призрачной вуалью дома накрыв. Ещё немного и солнце покажется.
Продолжает жена мужа ждать. Себя успокаивает: «Пускай Всадник им отпор даёт. У Якова Петровича с фехтованием хорошо всё, а Саша из подобного всегда с победой выходит. Раненый может, но живой!.. Как же отпустила я его? Чёрт с раной на лбу, позже можно обработать. Не спал две ночи после хутора того проклятого. Ворочался с боку на бок. Ох, быть беде, быть беде…»
Мысли прервались стуком в дверь. Варвара словно от забытья очнулась, мигом изменения подметила: за окном да за забором шевеления пошли, гул голосов поднялся.
- Войдите, - она к двери обернулась.
На пороге появился молодой дознаватель, кивнул, приветствуя.
- Николай Васильевич? – женщина встала. – Вы уже… оттуда?
- Д-да.
- Вид у вас бледный.
Гоголь кивнул, но смолчал. По нему заметно было, что хочет что-то сказать, а решиться не может.
- Что-то не так? – Варвара встала и подошла ближе. За плечо писарю заглянула, мужа там увидеть ожидая. Нахмурилась, не увидев. – Александр Христофорович где?
Молодой человек ещё больше замялся.
- Где он?
Молчание.
- Где мой муж? – отчеканила Варя.
- Он… - Гоголь наконец начал то, что всё не мог сказать, но закончить ему не дали.
Звуки с улицы громче стали. К гомону прислуги добавился конный топот, бряцанье экипажей и громкие голоса.
- Так… - Варвара отодвинула писаря и пошла во двор.
- Варвара Игнатьевна, подождите! – Николай сорвался за ней, но не успел ни остановить, ни догнать.
Женщина направлялась к толпе собственных слуг у забора их дома.
- Пошли вон!
- Но, барыня, вы…
- Вон!
Нрав у Варвары Бинх был подстать мужу. Их слуги знали: если со второго раза хозяев не послушать, на третий худо будет. Крепостные отошли, явив очам женщины телегу, приковавшую Варин взор. Её тут же заслонили доктор-пьяница, кузнец-затворник и прихвостень её мужа. Иначе зовут их, разумеется. Но не до того было. Варя их лиц не видела, а смотрела только на то, что закрыть они пытались. Покрывало на телеге, а под ним… Кто?
Душащий страх подкрался, не давая вздохнуть. С трудом удалось выговорить: «Отойдите».
Мужчины переглянулись. Видели они перед собой напуганную женщину. Знали, не хочет она знать, но всё равно настаивать будет, чтоб посторонились.
Переглянулись снова. Вакула кивнул, глядя на Тесака. Помощник полицмейстера понял, под Варвариным диким взглядом покрывало с тележки убрал. Расступились совсем уж все, давая Варе ближе подойти…
Минуту она простояла, перед собой глядя. Не верит, узнавать не хочет. Но узнаёт. Эти седые космы с утра причесать пыталась, этот ворот рубашки поправляла, к этой царапине ей прикоснуться не дали. От признания в мертвеце любимого Саши воздух из груди вышибло, сердце льдом схватило.
На землю женщина осела, рукою рот прикрыв и крик в себе задавливая, зажмурилась. Немного погодя снова глаза открыла. Заметила слезы у Тесака на щеках, а в руках у него треуголку и саблю Сашины. С трудом приподнялась. На коленях стоя, облокотилась на телегу, губами к едва тёплой, окровавленной руке мужа припала.
- Нет! Нет… – голос сорвался, женщина лбом в его ладонь уткнулась и долго что-то ещё шептала.
Холодно. Утренний промозглый туман под плоть забирается, холодит душу. Не знает Варя, сколько на земле просидела. И не представляла, как встать, как уйти куда-то. Глаз не открывает, одного хочет – чтобы это страшным сном оказалось. Чтобы проснуться сейчас под тёплым боком, в Сашины волосы носом зарыться, его недовольное сонное бурчание услышать…
Вдруг чувствует, её поднимают, в сторону отводят. Оборачивается, Тесак снова Бинха покрывалом накрывает.
- Стой! – женщина из рук Вакулы вырвалась.
Споткнувшись, подошла она обратно. Смотрит на лицо родное, на глаза, которым открыться снова не суждено.
- Сашенька…
Губы поджимает, опустевшим взглядом черты родные рассматривает. Рукой по волосам провести хочет, но останавливается, вздыхает тяжело, голову склоняет. Тесак рядом носом шмыгает, думает, что сказать дабы поддержать барыню.
- Не надо, - останавливает его Варвара и к Бомгарту поворачивается. – Что с ним дальше?
Доктор мнётся. Взгляд у женщины тяжёлый: и страх в нём, и боль ужасная, и тень злости.
- Не отвечайте тогда уж, – Варя руку Саше на плечо положила. – Ничего не делайте. Слышите? Ничего!
- Конечно, Варвара Игнатьевна, как скажете, - Леопольд Леопольдович подальше отошёл.
- Нам бы… увезти А-александра Христофорыча, - Тесак голос подал.
- Куда? – Варвара вскинулась, глядя на него. Потом кивнула, поняв, - Ну да. Конечно.
- Вы не волнуйтесь. Завтра чин по чину попрощаться сможете, - словно извиняясь, доктор проговорил.
Варя кивнула. Руку Тесаку протягивает, глазами на треуголку у того в руках указывая.
- Можно?
- А? Раз... – всхлип, - Разумеется, – парень явно нехотя шляпу отдал, словно с дорогой вещью расставался.
Женщина, к груди треуголку прижав, заспешила в дом, не сказав более ни слова.
К стоящим у телеги присоединился Николай Васильевич, который всё это время поодаль стоял.
- Нечасто наблюдать такое доводится… Как мне кажется, не так вдовы мужей своих оплакивают, - поделился он наблюдением.
Тесак и Леопольд Леопольдович взглядами обменялись. Им известна была общая черта у супругов: на людях чувств не показывать. Уверены они были, что Варвара с огромным трудом в себе слёзы при них сдержала, а в дом зайдя, дала себе волю любимого мужа оплакать.
***
Запершись у них… у себя в спальне, Варя тяжело опустилась на кровать. Осмотрела комнату, взглядом на комоде у зеркала задержалась, где портрет со свадьбы их стоит. В груди от воспоминаний закололо. Хороший день тогда был… Солнечный. В такое же раннее время Варя не спала, ожидая, пока в церковь время отправиться придёт.
Не до конца она ещё осознала, что конец всему пришёл. Не поняла, что былого тепла вокруг не будет боле никогда.
***
После полудня в дом покойного ныне полицмейстера зачастили посетители. То Бомгарт зайдёт о Варваре справиться да попросить что-то, то Тесак барыню спрашивает, то казаки за тем же.
Кухарка отвечать устала, мол, Варвара Игнатьевна отдыхают и никого к себе пущать не велели.
Когда в очередной раз Тесак пришёл, так убито он выглядел, так упрашивал к Варе пустить, что разрешили ему в комнату барыни пройти. Но тихо.
В комнате были задвинуты шторы, от чего всё было в полумраке.
- Тесак, ты?
- Я, - гость подошёл к кровати. – Ох-х.. Варвара Игнатьевна, простите, коль не вовремя.
- Какая разница, когда вовремя, когда нет, – женщина, до этого лежавшая, села. – Сейчас всё одно…
В Вариных глазах, покрасневших от слёз, невозможно было прочитать ничего. Несмотря на то, что она была в одеяло закутана, её била мелкая дрожь. То и дело женщина судорожно вздыхала, возводя глаза к потолку.
- Садись, что встал-то?
Послушно Тесак присел, понурив голову. Пришёл он к барыне с вопросом, куда сломанную саблю Александра Христофоровича девать, да решил повременить. Плоха она была. Вслед за мужем не отправится, но покой ей и правда нужен. Ни к чему сейчас страшное оружие в пятнах крови видеть.
Молчание господствовало в доме, а в хозяйской спальне его, казалось, потрогать можно. Варвара смотрела в пустоту, почти не моргая. Тесак рядом исподтишка на неё поглядывал да носком сапога по полу ножны со сломанной саблей возил.
- Что он тебе последнее сказал? – тихий Варин вопрос прозвучал как гром.
- Не упомню, Варвара Игнатьевна. До их похода к графу было, забываться стало из-за остального.
Неправду сказал помощник бывший. Ругал его Александр Христофорович. Разве ж это Варвара услышать хочет?
- А Вам что говорил?
Женщина посмотрела на дверь и задержалась там взглядом. Неуместным свой вопрос Тесак посчитал. Мало ли о чём начальник его с женой говорил? Ему какое дело?
- Он говорил, что Всадника одолеет. Зря говорил. Не вышло… ничего.
- Так… его не Всадник… - слово «убил» застряло и не пожелало произноситься.
- Что?
Сглотнув, Тесак отвёл взгляд от Вари. С мыслями собрался и начал пересказ того, что услышал от Николая Васильевича. Без подробностей, только действующие лица да происходящее с ними. От услышанного сильнее глаза Варины потускнели.
Тем временем в дверном проёме появился Леопольд Леопольдович.
- Варвара Игнатьевна, вечером будем хоронить уже. Пара часов есть, чтобы вам… попрощаться.
Женщина подалась вперёд, глядя на доктора так, словно ни слова не поняла.
- Хорошо… Сейчас буду.
Собравшись, она вышла во двор и там зажмурилась от яркого света. Вот-вот нагрянут сумерки, но день пока ещё держался.
- Пойдёмте.
Как Варвара и ожидала, они с доктором пришли к тому самому сараю, который Бомгарт под свою операционную переделал. Правда, обитатели сарая чаще были мертвы, нежели живы.
- Прошу, - доктор по-хозяйски открыл дверь, приглашая Варю внутрь.
На пороге женщина застыла. Страшно поворачиваться, страшно видеть то, чего никому увидеть не пожелаешь. Холод по позвоночнику пробирается, руки дрожат по-прежнему, дышать сложно.
- Саш, за что ты так со мной? – потирает Варвара шею, делает шаг к деревянному столу.
Как мраморное изваяние лежит на нём Александр Христофорович. Про некоторых умерших говорят, будто выглядят они, как уснувшие ненадолго. Не про него это. И без того бледная кожа почти слилась с белой рубашкой. Смутно Варя помнит рану, её супруга погубившую. Здесь ни следа от неё.
Обходит стол по кругу, глаз с Саши не сводит. Воздуха набирает, чтобы сказать наболевшее.
- Не буду спрашивать, зачем, как, почему… Известная история. Опять в героя играл. За честь, да? За родину? Проходили, знаем. Ты бы иначе под клинок врага не встал, если бы не во всём этом дело было. – Варвара зло в мёртвое лицо мужа смотрит. – Сколько раз напоминала, сколько раз говорила: обо мне помни! Помни, что жена твоя вдовой остаться не хочет. Саша… Предупреждала же… предупреждала тебя! – Варя рукой по столу стукнула. - Ты говаривал как-то, что я в этой глуши, как луч солнца для тебя, - голос дрогнул. – Так ты для меня самим солнцем был. Дальше, чувствую, мне слепой жить и света не видеть совсем. –она дух перевела, тяжело слова давались. - А помнишь… помнишь, как мы про детей говорили? Что история со Всадником закончится, да о своих задумаемся… - женщина уже не пыталась держаться. Слёзы текли по щекам, падали на столешницу да на рубашку мужа. – Ты… ты не один… туда отойдёшь. Ты сердце моё в могилу уже забрал. Я с тобой умерла…
Больше Варвара не могла слов выдавить. Рыдания душили пуще прежнего. По старой памяти уткнулась Саше в плечо, неловко приобняв, и тут же отпрянула. Ни тепла, ни родного горьковатого запаха не почувствовала. Одиночество от этого больнее кольнуло.
Всегда он молчаливо рядом был, обнимал, согревал. Злился порой, ругался, но заботился со страшной нежностью…
Вдова Бинха зубы стиснула. Снова закричать бы от боли да самой умереть, чтобы страданий не испытывать этих. Пусть огонь её на этом же месте поглотит, пусть кто-нибудь вонзит нож в сердце или задушит – не важно! Нет жизни одной!
Пару раз глубоко вздохнув, женщина временно успокоилась.
- Прощай.
Варя напоследок Сашу в лоб поцеловала и со всей возможной лаской по волосам его провела.
Выйдя из сарая, она не оборачиваясь пошла прочь, закутавшись в платок, чтобы никто боли, на лице написанной, не увидел.
