Август одна тысяча девятьсот семнадцатого года

Этот август выдался засушливым. Солнце раскаленным желтым пятном зависло на небе, нещадно опаляя землю. Ветер отсутствовал, усугубляя тем самым ситуацию — не было даже иллюзии прохлады. Роза, женщина неопределенного возраста, неторопливо брела по запутанным улочкам незнакомого ей Бруклина. В Америку она прибыла из охваченной огнем Европы несколько недель назад. Цветочное имя не принесло ей счастья. Она одна уцелела из всей семьи. Судьба не пощадила даже младшего сына, трехлетнего мальчугана, который, как надеялась цыганка, стал бы утешением в ее старости. И женщина всячески гнала от себя трагические видения, которые преследовали с самого дня свадьбы. Не зря ее прочили в шувани табора. Роза отказалась, предпочтя семейную жизнь, однако способности никуда не делись, только усиливались с каждым годом. Там, в Европе, она одно время приносила табору неплохой доход, предсказывая будущее любопытствующим. К ней захаживали и высокопоставленные люди. Прошли те времена. Роза точно знала, что в этой стране она окончит свои дни. И смирилась с этим. Жара оказалась невыносимой. Цыганка прислонилась к одному из домов, надеясь немного передохнуть, и прикрыла глаза. Английский она успела немного освоить за время долгой дороги, но не рисковала попросить воды у немногочисленных встретившихся местных жителей. К настороженным взглядам она привыкла за всю свою не такую уж и длинную жизнь. Это седина придавала ей возраста, на самом же деле в июле ей исполнилось всего лишь тридцать пять лет. Несчастья не красят людей. Роза это точно знала. Носила она сейчас совсем не традиционную одежду своего народа. От ее табора никого не осталось, она больше не могла рассчитывать на помощь и поддержку родных людей. А темные юбка и блуза ей подходили. Косу Роза прятала под темный платок, чтобы избежать взглядов. Она была одной из миллионов вдов, потерявшая все, даже надежду. Роза старалась больше не смотреть в свое будущее. — Доброго дня. Вам помочь чем-нибудь? — женский голос заставил цыганку вздрогнуть и повернуться. Прямо перед ней стояли две женщины. Миниатюрная светловолосая выглядела порядком измученной, она прижимала к себе сверток с младенцем. Вторая, брюнетка, была повыше и покрепче, на ее руках вертелся почти годовалый малыш, лепечущий что-то на пока еще непонятном детском наречии. — Очень хочется пить, — Роза постаралась внятно сформулировать просьбу и была очень удивлена, когда ее пригласили пройти к ним. Женщины оказались соседками — жили в параллельных квартирках. Мужья работали в это время дня, а они сидели с детьми. Та, которая назвалась Сарой Роджерс, родила всего месяц назад, четвертого июля, и сын занимал все ее время. Малыш появился на свет очень слабеньким, и никто из врачей не гарантировал, что он вообще доживет до года. Этот материнский страх был слишком хорошо знаком самой Розе. Вторая, Мария, не знала проблем с сыном. Разве что, никак не могла угнаться за ним — маленький Джеймс уже вполне успешно бегал и так и норовил покинуть родную квартиру и отправиться на поиски приключений. Чаще всего он добирался к Роджерсам, Сара перехватывала его и возвращала матери. Сейчас у Джеймса в гостях появилось новое развлечение — он стоял у кроватки и неотрывно смотрел на маленького Стива, что-то лепеча уже ему. Тот чаще всего спал, да и сложно было бы ждать от месячного новорожденного какой-то другой реакции, но иногда поворачивал головку и внимательно слушал Джеймса. Как вот сейчас. — Можно подумать, что понимает, — рассмеялась Мария, наблюдая за этой картиной, пока Сара наливала гостье чаю и собирала на стол нехитрую снедь. В последнее время в Бруклине появилось много чужаков. Мужчин местные сторонились, но их было сравнительно немного в череде новоприбывших. Женщины и дети составляли большинство из тех, кто проходил через Бруклин, стремясь попасть дальше, в крупные города, надеясь там наладить свою жизнь. Роза была одной из многих. А учитывая, какая стояла жара, было совсем не удивительно, что ей стало плохо. Вот только отблагодарить женщин она могла единственным ей способом. О чем и сообщила, тщательно пытаясь подобрать слова. — А почему бы и нет, — рассмеялась Мария Барнс. — Ну же, Сара, не упрямься. Интересно же, — уговаривала она соседку, между бровей которой залегла едва заметная морщинка. — Хуже точно не будет. Лето одна тысяча девятьсот семнадцатого года в Америке было временем надежд и возможностей. Ужасы войн были за океаном, а до Великой депрессии оставалось еще несколько лет. — Хорошо, — вздохнула Сара Роджерс, и повернулась к кроватке, возле которой замер Джеймс. — Вам нужна ладошка Стива? — Нет, — Роза покачала головой. — Я посмотрю так, — она сделала несколько шагов в сторону кроватки и остановилась. Маленький Джеймс решительно шагнул вперед, упрямо поджав губы, недоверчиво глядя на незнакомку. Роза улыбнулась и перевела взгляд на маленького Стивена Роджерса. Как и прежде, достаточно было лишь немного сосредоточиться, чтобы реальность поплыла, уступая место видениям. Болезни, да, до поры они будут бичом юного Стивена. Странное устройство, изменение, выстрелы, сцена, линия фронта. Роза многое видела до него, но подобная судьба была первой на ее веку. — Болезненность его тела компенсирует сила духа, — медленно произнесла она, не отводя взгляда от кроватки. — Много потерь и боли ждет тебя, солнечное дитя, — одними губами прошептала цыганка на родном языке, не слушая комментарии матерей. — Только ты не сломаешься, а надеяться будешь даже тогда, когда все вокруг ополчатся против тебя. Не сломаешься. Выдержишь. Сумеешь спасти дорогого человека. Джеймс издал недовольный звук, и Роза посмотрела на него. Снова реальность поплыла и то, что предстало перед глазами, заставило женщину до боли закусить губу. А она еще думала, что Стива ждет страшная судьба. Здоровье не подведет, веселый, яркий, любимец матери и окружающих, верный друг. Зима, поезд, боль, металлическая рука и ледяной холод. — Любящий сын и самый преданный друг, — улыбнулась Роза, вновь подбирая английские слова. Ей не надо было оборачиваться, чтобы увидеть лицо Марии Барнс и ее счастливую улыбку. — Страшная судьба ждет тебя, мальчик, обещанный зиме, — вновь беззвучно прошептала цыганка, глядя на Джеймса. — Холод, боль, многолетняя служба ужасным людям. Ты не знаешь, сколько крови суждено тебе пролить не по своей вине. Но солнце сильнее холода. Вера друга согреет и вытащит из бездны отчаяния. Джеймс потерял интерес к цыганке и вновь вернулся к созерцанию колыбельки. Роза встряхнула головой, отгоняя видения. Она не смогла сказать Саре и Марии об их истинной участи, понимая, что уберечь детей они не смогут. Судьба сильнее. Женщины уже смеялись, обсуждая дружбу их мальчишек с колыбели. Роза слабо улыбнулась. Да, тут и гадалкой быть не надо, чтобы это понять, хотя подружатся они в более сознательном возрасте. Страшно видеть чужие судьбы и никогда не ошибаться. Такой дар и в ее народе был редкостью и выпадал лишь одной на тысячу женщин. Поблагодарив за еду и приют, Роза покинула квартиру семьи Роджерс через час. Она знала, что больше они никогда не встретятся, и мысленно пожелала им счастья. Того, которое для них отмерено. Уходя из Бруклина, цыганка знала, что до конца жизни будет помнить судьбу этих мальчишек. Тех, кого много лет спустя назовут Капитаном Америкой и Зимним Солдатом.