Пролог.
Сколько раз я задумывалась о судьбе, но до сих пор не могу понять: существует ли она? Сами ли мы ее строим или все уже задумано наперед? Есть ли кто-то, кто пишет и решает каким будет мой путь? Маленький комок шерсти выбегает на дорогу. Что с ним будет? Много вариантов. Котенка могут спокойно сбить, или же наоборот, подобрать и приютить. А может он обладает уникальным везением — пройти всю дорогу так, чтобы его даже не задело? Но если малыш сможет выбраться с дороги, никто не гарантирует ему счастья. Слишком мал, чтобы себя защитить, на столько мал, чтобы себя прокормить. Псы за любым первым поворотом не оставят малютку в покое. Или оставят? Сколько раз я задумывалась, но до сих пор не могу понять: мы творцы или узники судьбы? — В следующий раз. Сакура, спасибо. Теплое касание, обдающее теплым потоком, пронизывающий все. Так неожиданно: по спине прошли разряды щекотки, а щеки предательски вспыхнули румянцем. Это чувство, когда кровь разгоняется по всему телу, гонит в каждый уголок, кончики пальцев покалывают, а по ногам прошлась волна слабости. И казалось бы, чувствовать больше сейчас просто нереально, но… Бархатный голос окутал слух, в грудной клетке происходило свое цунами, но не холодное, а такое теплое, греющее. Словно гейзер. Глубокие черные глаза впились в ее изумрудные. И снова разряд, только еле ощутимый. Нет, это не телесная связь, это что-то воздушное, невидимое. Теплая легкая улыбка, на секунды три, не больше, а после теплый ветерок от удаляющегося тела. Больше нельзя, пора. Он шел вперед, не торопясь. Его движения были спокойными, размеренными и достаточно уверенными. Я искренне полагаю, что ты выбрал верный для себя путь, и никто не сможет тебе его сбить, повлиять или наполнить еще более густой тьмой. Наблюдая за твоим уходящим силуэтом, твоей идеальной для молодого юноши в габаритах спиной, которая была покрыта черным плащом, до меня доходят мысли о том, что если бы раньше я кричала бы, плакала, умоляла вернуться… То сейчас в моем сердце разгорелось тепло, что отчетливо дает право верить в то, что если даже ты отправляешься на очень долгий срок, ты обязательно воротишься обратно. Вернись живым, Саске. Живее всех живых. Я буду ждать.Глава первая
В Конохе разгулялся достаточно сильный ветер и его вполне хватало на то, чтобы снести пару палаток со вкусностями. Аномальный погодный фактор, если так подумать. Но большинство магазинов теперь находятся в зданиях, и, если не выходить на улицу, проблем особо и вовсе не было. Если только не с электричеством. Однако люди на улице были, не так много конечно, но были. Сама Коноха кардинально поддалась восстановлению, что немаловажно в послевоенное время. Дома отстроены, улицы и дороги привели в порядок, разрушенный парк вернули с улучшениями, а также отремонтировали монументы. Воскресили прежнюю жизнь так сказать. Почти. Увы, после войны пострадало множество людей, и не только физически. Психологические расстройства отнимали добрую долю от общего процента: кто-то потерял детей, кто-то любимых мужей, а так же друзей, братьев, сестер. Но страшнее всего было детям, чьим родителям больше никогда не суждено вернуться. Вот он, тот самый эпицентр проблемы. Без внимания эту самую проблему никто даже в мыслях не оставлял, нет. С самым ярким и активным рвением энтузиазма за нее взялась Сакура, которая пробивала место сфере психологии. Харуно являлась героем войны, и ее слово весило настолько достаточно, что просто пропустить из виду было диким кощунством. Пока шла подготовка персонала, был выделен капитал на составление плана, закупку сырья и пристройку детского психологического отделения. А пока пациентов принимали в обычном госпитале. Сакура как обычно проводила время у себя в кабинете, в котором, по мимо переполненных шкафов бумагами, находилось два стола. На первом она работала… И на втором тоже. Оба были забиты кипами документов и книг с множеством закладок. Для человека, зашедшего сюда в первый раз, показалось бы, что это архив всей больницы, а то и бухгалтерия, но это всего лишь кабинет Сакуры Харуно, по совместительству будущего директора детского психологического отделения. Время переваливало к концу обеда, который розоволосая как обычно пропустила из-за недосмотра за временем. Проверив все медицинские карты, девушка собрала небольшую стопку, захватила кошелек, закинув его на ту же самую стопку, и отправилась на нижние этажи в ординаторскую. Оставалось всего каких-то десять минут до окончания, однако, новостью, конечно, это не было. Привычка. Только зеленоглазая шиноби хотела открыть дверь, как один молодой интерн открыл ее девушке и придержал. Сакура поблагодарила парня и прошла в середину комнаты, где стоял огромный стол. С грохотом оставив кипу бумаг, обернулась. Ее взору открылась чудная картина: все работники собрались на диванчиках и мило попивали чай. Ну хотя бы кто-то себе это позволяет. — Сакура-сан, вы опять не обедали, да? — послышалось со стороны от рыжеволосой молодой миниатюрной девушки. — Снова, Юя-чан, снова. — Харуно мило улыбнулась. — Я принесла все мед-карты, листки с замечаниями вложила. — Деточка, ты скоро себя доведешь. Хотя бы питайся нормально. — знакомый голос заставил немножко поежиться. Цунаде ловко перебралась через ординаторскую на другую сторону здания, зацепив у кого-то из медсестер кусочек пирога, кажется рыбного. — Зайди ко мне после обеда, кое-что есть для тебя. — она откусила от кусочка и обернулась на девушку, у которой «своровала» выпечку — Мидори-чан, вкусно готовишь. — улыбнувшись, удалилась. — Вот у кого молодость никогда не сможет дать сбой. — Сакура выдохнула и улыбнулась. Медсестры посмеялись, и Харуно, последовав примеру Пятой, далась в бега за последним кусочком блинчика в столовую, или же еще за каким-нибудь маленьким и быстрым обедом, чтобы перекусить. Она и так довольно не хило сбросила пару килограммов, а если еще учитывать ее телосложение, вариант стать совсем товарищ-доска вообще не соблазнял. Однако, недосып и недоедание давали свои соки. Оставалось всего пять минут до конца обеда.***
Кабинет был полон синих тонов, что придавало особое спокойствие, хотя в воздухе витала своя атмосфера серьезности и сосредоточения. На окнах расположены всяческие цветы с белыми жалюзи, которые, кажется, были новыми. Не припоминала зеленоглазая, чтобы они были на столько снежно-белыми. Сама же Цунаде только что достала с сейфа папку, которая была очень знакома Харуно. Единственная желтая папка в этом сейфе, именно с теми бумагами, которые Саске отправил год назад, именно о том цветке, из которого можно вычесть немного больше информации, именно о тех техниках, более давнего времени, за которым Харуно с Сенжу ведут охоту. — У меня для тебя хорошие новости. Завтра вечером ты выходишь на миссию. — Доложив какие-то бумаги в папку, блондинка протягивает папку — Вот за этим. Неизвестно сколько придется держать путь. Может месяц, может полгода. Это серьезный шаг, следственно тебе нужно к нему серьезно подготовиться. Есть кое-какие дополнения, поэтому прочти все еще раз. — Я отправляюсь одна? — вздохнула Сакура. Не вязалось это все в ее голове на столько, что казалось обычной шуткой. Ну куда она без госпиталя? Еще и на достаточно долгий срок. — Какаши все скажет завтра. Подойдешь к пяти часам утра в резиденцию, оттуда в сопровождении Шестого до ворот деревни, а там уже в путь. Миссия будет тайной, поэтому все должно происходить быстро. А сейчас у тебя последний пациент на сегодня, и потом ты идешь домой. Поняла? — Цунаде с утверждением посмотрела на девушку, а после улыбнулась. — Тебя ждут в твоем кабинете по моему распоряжению. Просто легкий медосмотр. — Хорошо. — выдавила из себя Сакура и ушла прочь.***
Коридор снова оживился, всюду мелькал калейдоскоп медицинских халатов, бренчание каталок и шарканье вперемешку с топотом. — Миссия… — казалось девушка заново пробовала давно забытый привкус этого слова. Самое, что особо волнующее — незнание. Срок неизвестен, с кем, тоже неизвестно. С одной стороны хотелось бежать уже сейчас, но другая же напоминала что из себя представляют миссии и как давно она ходила на последнюю, серьезную. Столь серьезная, потому что пересылки в страну Облака, совещания и конференции в Песке, исследование полей и поиск новых трав в скрытой Траве… — это все уже привычка. Считались эти миссии конечно очень высокими, но особых сил они не требовали. Хотя, возможно если только моральных. Сакура нервно посмеивается: она даже не помнит когда последний раз сражалась. Год назад? Полтора? А то и два? Убожество. Но вовсе не время было сейчас себя засаживать в грязи. Перед ней стоит очень важная задача, решение которой должно иметь место быть в любом случае. Очень давно, когда Кагуя Ооцуцуки собиралась поглотить всю чакру на Земле и отнять ее у своих же сыновей, она оставила частичку своей памяти о своде регенерирующих техник в первом цветке на Земле — Лотосе, перед тем как ее же отпрыски ее заточили. По легенде мифологический цветок называют Священным Лотосом, в старых рукописях же дали название — Лунный Лотос. Такое сказание было в зашифрованных бумагах которые Саске принес из храма Прародительницы Чакры. Теперь же поиски местонахождения шли полным ходом. Сбор информации шел везде, легенды, сказки, исповеди. Хотя, больше всего узнавалось как раз таки от того же Саске. А если уж решились на миссию по поиску этого самого цветка, значит, если даже не точное местонахождение, то приблизительно уже узнали где он обитает. Кстати говоря о Учихе. Сакура давно его не видела. Слишком давно. Казалось он затерялся в густых лесах, или свернул на путях блудных дорог, потерял ориентир в пустыне и исчез зыбких песках, а может остался на всегда глубоких водах этого мира, которые раскачали мудрые ветра всех сторон света. Но как бы предательский не таращилось сердце, Харуно была уже не та маленькая девочка. Ей ничего не стоило состряпать лицо-кирпич, пусть и грудная клетка рвалась на части, или унять свою трясучку, хотя, казалось, ноги откажут. Повзрослела, осознала и берегла его последние слова на лучший случай. И ей действительно снился он, весь такой серьезный и немногословный. Бледное лицо, воронья бездна вместо глаз, крепкий силуэт: весь он. Во снах девушки они часто были вместе в каких-то миссиях, но и иногда снилась ей та самая розовая романтика. И пусть это было в духе мечтательных девочек, к которым относилась отчасти Сакура, она все же умела видеть реальность. Она знала его — он не такой. Поэтому такие милые и нежные сны были для нее противны. При всем при том, у каждой влюбленной девушки были сны про ее возлюбленного, когда он говорил ей что любит. Сакура была лишена такого кино, чему была благодарна. Это не в его стиле, а фальшивка подобна скверности, лжи. Фу, ложь. Однако на данный момент, Харуно не отказалась бы и от такого сна. В сон рубило страшно, если учитывать то, что она спит по три, а то четыре часа в сутки. В своих воспоминаниях и думах девушка случайно заплутала, даже не заметила как до кабинета дошла. Открыла дверь, сбросила сумку и грохнулась в свое кресло полностью расслабившись уткнувшись в потолок. Тяжело выдохнула. — За что ты мне такой на голову свалился. — блаженно прикрыв глаза, розоволосая прислушивалась к звукам из окна, птицы, потоки ветров, где-то недалеко развивался железный забор, а смех детей во дворе больницы уронил на сердце Сакуры чашку с теплой водой. Она любила детей, и работать с ними было для нее одним удовольствием. Несомненно. — Тепло ты меня встречаешь, Сакура. Сердце сразу же пропустило удар, в ушах зашумело, розоволосая предательский подпрыгнула. Где-то в животе разрастался рой бабочек, казалось настолько большой, что сейчас они все разом вырвутся на свободу, да и поджилки беспощадно прыгали от счастья, казалось, танцуя жигу-дрыгу. Сердце далось в галоп — лошадиный ритм в груди не утихает не на секунду: улыбка расползалась и в момент стало дико жарко. Харуно медленно развернулась на кресле и закинула ногу на ногу. Совсем забыла про осмотр, твою ж мать, не так сложно было бы ведь догадаться. — Здравствуй, Саске. — произнесла в дружеской форме. Поднявшись с кресла, девушка прошлась до своего второго стола в углу, там кстати и ждал ее Учиха. Неудивительно что не заметила. С каждым шагом было все труднее, хотелось прыгать от счастья, разносить кабинет: эйфория дает дикий прилив настроения. Ей все же не вериться что он вернулся, и даже не думается что может вовсе скоро снова уйти. Благодаря ловким и привычным движениям перчатки оказались на руках, зеленые глаза опалили мужчину. — Будем осматриваться? Брюнет не ответил, лишь только хмыкнул. Медик же встала в стойку. И уже серьезным взглядом осматривала своего пациента. — Снимай верх. Наверное прозвучало как-то строго и действительно по рабочему, потому что брюнет задержал взор на девушке. Немного, может секунду-две. Но эти капли скользящего времени дают большое сырье для переработки в мозгах. Но, увы, Сакура на работе, поэтому ей сейчас нужно было максимум концентрации, а если учитывать что Учиха считается пациентом со своими прибабахами, тут надо к каждой мелочи отнестись разумно, к каждой нестабильности ответственно. И самую большую долю отнимали глаза. Харуно видела множество мужчин, кто-то был крупнее чем брюнет, кто-то имел более развитое тело на вид, а у кого-то был более четкий и пропорциональный рельеф. Но кто-бы что не говорил, сейчас, когда она стоит со спины предмета своего воздыхания, медик действительно с трудом сдерживала восхищенного вздоха, но позволила себе покраснеть. Он уже был полноценным мужчиной — крепкие и широкие плечи со спиной в полной мере говорили об этом. А шрамы… В каждом была своя история, можно было вполне читать словно карту, не говоря о его отсутствующей руке. Зеленые глаза расхаживали не менее внимательнее чем руки с бирюзовым светом. А потом атмосфера неловкости все же переломила медика — надо было что-то сказать, молчаливость нее конек. — Ты на долго? — почти шепотом. Типичное «как дела?» в данной ситуации было бы неуместно. Не для них. Саске редко впадал в разговоры, молчаливость была второй стороной экс-нукенина, хотя сам носитель шарингана был очень образованным человеком в плане этикета и культуры речи. Это обязательные азы в клановых условиях, а особенно в таком как Учиха, который раньше был первых рядах. — Нет. — отдаленно и без лишних эмоций. — Не удивительно. — Сакура подняла уголки губ в теплой полуулыбке. — Совсем по деревне не скучаешь? — В Конохе слишком шумно. — словно отрезал. Но мышцы немного напряглись. — Ты совершенно не меняешься. — Харуно выдохнула и обошла мужчину взявшись за осмотр груди. — Ты тоже. Почему-то стало обидно. Казалось бы простая фраза из двух слов, ее даже не проигнорировали как могло быть в другом случае, но легкий разряд холодка прошелся по спине распространяясь как вьюн. И хотелось выдать что-то обидное, да вот только толк? Ему нет дела до нее, вернулся скорее всего сдать простые отчеты. Медик уже ловила себя на мысли что она слишком много думает, причем не по работе вообще. И когда уже по всей строгости судила себя и ругала, она поняла что он смотрит на нее. Случайно встретилась с глазами. Ох, лишь бы щеки пунцовыми не оказались. Опять будет думать что она та самая влюбленная дура. Хотя в общем-то так и есть. — Нервничаешь? — резко выдал Саске. Сакура даже дернулась на момент. — Немного. — Если уж ее раскрыли, можно было и не врать. Причину все равно не спросит, это факт. — Давно тебя не видела. — призналась сама, а в груди резко стало легче. Пусть знает, они уже не далеко не дети. Когда Харуно принялась за глаза было сложнее всего и одновременно легко. Мысли грузили ее голову все сильнее и сильнее, но внутренне Харуно расслабилась. Привычные движения стали намного плавнее. Она даже дыхание его чувствовала, черт его возьми. Лицо кстати тоже уже было совсем не тем, как у того сурового и напряженного юноши которого она знала. Сейчас перед ней был самый правдивый реалист, знающий ход любой ситуации на шаг вперед. Однако, мужчина был на столько спокойным и умиротворенным, что девушке ненароком думалось что Учиха под успокоительным, потому что даже невооруженным взглядом можно было заметить — шиноби не спал более суток. — Ты напрашиваешься на ругань, Саске. — розоволосая достала из кармана фонарик и начала отчетливее рассматривать витиеватую радужку темного-вишневого, почти черного цвета, а после принялась за другой, пастельный сиреневый. — Опять ты не бережешь свои глаза. — обреченно выдохнув Харуно убрала фонарик и приложила свою ладонь к лицу, в области глаз. — Я выведу раздражительность, разглажу напряг на сосуды, но, пожалуйста, спи чаще. — закончив, куноичи отдалилась от товарища попутно снимая перчатки, не оборачиваясь произнесла — Твое зрение идет на спад. Саске же ничего не ответил. Ему и самому было известно что последний раз он действительно перестарался, поэтому то, что она его журила за это, даже немного раздражало. Хотя, Харуно — она и в Африке Харуно, ее конек быть второй мамой в их команде, не меняется. Ну почти. От мужского глаза совершенно не скрылось то, как ученица Пятой похорошела. Годы ей идут, что уж там говорить. Удивительно лишь то, что она не продолжила отращивать волосы. Но Учиха вовсе не был бы им, если бы особо зависал на девчонке. Его не волновали такие мысли. Вернее такие глупости. Больше всего он обратил внимание на то, какой измотанной была Сакура. Мешки под глазами не уступали его, а и без того светлая кожа куночи казалась вовсе бледной. — Тебе обязательно нужно поспать сегодня. — Сакура плюхнулась в свое кресло и раскрыла папку которую просматривала уже миллионы раз в поисках последних странниц, что бы измерить количество информации. — Не тебе мне об этом говорить. — Саске закончив с одеждой подошел ближе к столу и выложил на стол еще один лист, который был наполовину исписан. — Отдохни перед завтрашним днем. Харуно же замерла в непонятном ступоре и вышла из него только когда брюнет уже собирался вышагивать из кабинета. — Саске… — Учиха же резко остановился, но вовсе не обернулся. Он не хотел расспросов раньше времени, но это будет несправедливо просто проигнорировать ее и уйти. Опять начиналась эта раздражительная нота. А ты, Сакура молодец, навыков не теряешь. — С возвращением. Брюнет усмехнулся. Не только не теряешь, а еще и приобретаешь новые. — Спасибо.