Strange birds

Говорят, что существует такая пословица — лучше синица в руках, чем журавль в небе. Это может означать только то, что люди смотрят далеко в будущее, но предпочитают не строить огромные грандиозные планы на жизнь. Синицы сами по себе маленькие пташки, способные быть на виду и в то же время ускользать, когда приходит время. Наверное, с ними было то же самое. Нэнси никогда не думала, что сможет, прикинувшись чужим именем, попасть во дворец, получить должность, а потом еще и служить лично Ее Королевскому Величеству. Она ничего не искала и не ждала, не пыталась понять, в какое время сможет стать хоть для кого-то другом в этом дворце. Чарльз, родом из Италии, привык достигать всего небольшими шагами: сначала он пробовал своим мастерские способности у себя на Родине, потом вдруг из ниоткуда пришло письмо, в котором говорилось о том, что молодая английская королева была впечатлена талантами Франкетелли. Королева Виктория приглашала его на главную должность повара в Букингемский дворец. Конечно, он этого не ждал и никогда бы не мог подумал, что такие предложения ему вообще когда-нибудь поступят в его адрес. Он начал там карьеру, смог привить французскую и итальянскую кухню во дворец, ввел новую моду на сервировку блюд и очень даже нравился самой королеве, как ее поданный. Он не мог представить, что столкнется с ней, милой, слегка застенчивой девушкой, которая каждый раз что-то утаскивала с его кухни, унося за пределы дворца еду. Тогда-то, наверное, он подумал, что не будет сдавать девушку без причин, наоборот, он решил помочь, какие бы причины у нее ни были. — Мисс Скеррет, позвольте вам помочь хоть чем-нибудь… — сказал он однажды, чтобы не упускать ее из виду. Да, она удивила его, привлекла своей мудростью и способностью быть молчаливой, когда это надо, и выручала тех, кому была благодарна, подставляя себя под удар. Чем не партия, которая могла бы оказаться с ним рядом? Тогда эти мысли только начинали закрадываться в ее голове, но теперь с каждым месяцем, который он старался проводить рядом с ней, он улыбался только при одном предположении, что они уже давно не просто знакомые, которые иногда общаются друг с другом. Так прошел не один месяц, а Чарльз понимал, что она становится все ближе и ближе к нему. Но он до сих пор так и не мог узнать ее имя — он и никогда не спрашивал его, но любопытство брало вверх. — Мисс Скеррет, можно я вас спрошу только один вопрос? — в тихом полутемном коридоре спрашивал он, пытаясь унять свое сердцебиение. Она лишь молча кивнула, давая понять, что один вопрос для нее вполне возможен. — Мисс Скеррет, какое ваше настоящее имя? — они уже были столько времени знакомы, но только именно она знала его имя. — Нэнси… В тот день он понял, что по-настоящему влюблен в это имя. Его желание удивить девушку стало настолько сильным, что он решил испечь вензель ее собственного имени, спрятав в небольшой конверт на ее постели. Он не знал, что она с ним сделала, ведь он не оставлял никакого письма, кроме сладкой буквы. Но Чарльзу хотелось надеяться, что она его хранит у себя в шкафчике или еще где-нибудь. Он приглашал ее на ужины, прося надевать красивые вечерние платья, которые она могла бы позаимствовать у кого-нибудь хоть на один раз. Пек изысканные десерты и аккуратно их украшал, чтобы вновь ее впечатлить. Нет, он был в нее влюблен, но не знал, взаимно ли это. Однако каждое приглашение, каждый ее удивленный вздох и эта милая улыбка говорили о том, что все же это взаимно. У них было столько планов на будущее, столько правильных или неправильных поступков, о которых они не сожалели, однако Нэнси не являлась настолько мечтательницей, в отличие от Чарльза. Она знала, что ее вся жизнь пройдет в стенах этого дворца, что ей суждено помогать ее Величеству по утрам, помогать своей сестре, которая была сейчас в очень тяжелом положении. Чарльз же мечтал открыть в Лондоне собственную фирму, занимающуюся изготовлением десертов и тортов, потому что это, пожалуй, было его самое успешное, что он умел делать. Он уже собирал людей, готовых ему помочь открыть свое дело, даже собрал денег, которые получил в наследство от родственников, да и деньги, что ей отдала Нэнси — все это дало ему прекрасную возможность, чтобы изменить свою жизнь координально. Однако Нэнси не поддерживала его взгляды. Она не видела своей жизни вне дворца, не представляла, чем будет заниматься, когда он откроет свое дело. И даже если бы они могли пожениться, Нэнси не смогла бы прожить свою жизнь хоть без какой-нибудь работы. — Нэнси, все, что я прошу, — поехать со мной и быть рядом, чтобы мы смогли начать все с чистого листа, а мне этого очень хотелось бы, — сказал он шепотом однажды, перед тем, как поцеловать ее в губы. Нэнси тогда не сразу поняла, что Чарльз ей сказал. Казалось, что их жизнь налаживается и они хоть как-нибудь создадут здесь свое пристанище во дворце, но в этот раз ее иллюзии уже не поддерживал Чарльз. — Я не смогу все это бросить, не смогу сбежать, потому что всем обязана королеве, — прошептала она, отходя от него на шаг. — Мой ответ — «нет». Мне очень жаль, Чарльз. И она тогда ушла, ничего больше не говоря. Наверное, в тот момент, каждый решал двигаться дальше самостоятельно, потому что жизнь продолжалась и останавливаться на месте никому не хотелось. Тогда-то во дворце многое изменилось после его ухода. Королева была недовольна кухней, что ей готовил какой-то английский неумеха, Нэнси же скучала по его беседам, однако понимала, что именно она сама перечеркнула между ними очень многое. И если бы не терпение королевы, которое лопнуло слишком скоро, она бы его никогда не увидела больше. Чарльз в Лондоне был по-настоящему знаменит и менять в жизни он ничего не желал, пока на его пороге не появилась вновь она. Он сомневался, мялся с ответом, однако все же решил вернуться во дворец из-за нее. Жизнь переменилась, но он до сих пор не мог выкинуть Нэнси из головы, потому что она стала ему очень дорогой за то время, что они провели вместе во дворце. Теперь же он хотел все это возвратить. Потихоньку, неспешно они снова начинали привыкать друг к другу, открывать новые грани своего характера, познавать то, что для них когда-то являлось запретным. Чарльз до сих пор мечтал, чтобы она стала его женой, чтобы они смогли создать семью, хоть и Нэнси все по-прежнему была упряма и уперта. Ведь мисс Скеррет знала, что королева никогда не позволит им пожениться, только если на их сторону не встанет принц Альберт. Они продолжали узнавать друг друга, проходя еще через очень много испытаний, но все же именно они знали, что значит быть одиночкой среди людей, которые не согласны тебя понимать и принимать. Они после того дня и возвращения Чарльза никогда не строили огромные планы на будущее. Не думали о том, что произойдет через пять, а то и больше лет. Но зато совершенно очевидно принимали тот факт, что синицы в руках лучше, чем журавли в небе. Погонишься за одним и потеряешь другое, но удержать можно лишь что-то одно. Наверное, они и сами были синицами. Гордыми, маленькими пташками посреди огромного дворца, в котором их сначала не сразу же принимали. Они двигались медленно, строили свое будущее чуть ли не дюймовыми шагами, но зато они научили ценить свое маленькое счастье, которое решили скрывать от огромного дворца и не посвящать никого в него. Наверное, именно поэтому они и стали странными птицами в этом дворце... Удивительный задорный итальянец и скромная девушка под чужим именем...