У моря

Когда-то у пирса было ограждение — деревянное, как и сам настил, сколоченное из лёгких, но прочных досок. Пристань забросили, и оно простояло ещё немало лет, пока не расшаталось вконец и как-то штормовой ночью не затрещало жалобно, не рухнуло под напором наваливающегося прибоя. Настил пока ещё держался, хотя его доски, жалуясь, поскрипывали под ногой Напрем, старавшейся ступать аккуратно. Она дошла до самого края, до места, где узкий помост обрывался в воду, пенившуюся среди камней. Ветер время от времени брызгал в лицо солёными каплями, но и без того соль ощущалась на языке — достаточно было глотнуть воздуха. Напрем постояла у края, вглядываясь в размытую линию горизонта, в рваные лоскуты облаков — их трепал ветер, нёс за собой, будто катил по пыльной дороге пух с отцветшей келавы. Напрем осторожно опустилась на коленки, присела, свесив ноги с пирса. Ступни ныли от долгой дороги — кажется, она только сейчас почувствовала это, оказавшись вдалеке от дока, от корабля, от пассажирского отсека с низким потолком и койками в три ряда, набитого так, что трудно было протянуть руку и никого не задеть. Потянувшись, Напрем сняла ботинок, потом второй, поставила их рядом, на доски. Босые ноги обдал прохладный ветер, остужая кожу, ласково касаясь мозолей. Набежала волна, плеснула холодными брызгами, и Напрем блаженно вздохнула. Хорошо, что она не осталась в городе, не стала искать другой корабль. Там сейчас толчея, паника, все друг друга отпихивают, пытаются что-то доказать властям… Ясно же, что судов не хватит, чтобы вывезти всех, и в первую очередь места дадут кардассианцам, а уж среди них — тем, у кого есть связи в армии или в спецслужбах. Подумав о спецслужбах, Напрем вспомнила Гарака. Кое-кто на Терок Нор всерьёз был уверен, что любезный и разговорчивый портной на самом деле провалившийся шпион Обсидианового Ордена. Или не провалившийся? Напрем не очень верила слухам, но, если в них есть крупица правды, Гарак сейчас уже очень далеко от станции и от Кардассии. Ну, а если нет… разве что какой-то военный даст ему пропуск, соблазнённый бесплатными элегантными костюмами? Вот кто точно уже эвакуировался, так это Дукат. Как он был уверен в собственном обаянии, всерьёз приглашая Напрем на ужин в его каюте! Что ж, она ему незамедлительно дала понять, что, во-первых, прилетела на Терок Нор для исследований, а не для интрижек, а во-вторых, ему стоит думать о своей семье, а не о гостьях станции. Надо отдать должное, Дукат не выглядел оскорблённым или затаившим злобу. Когда она через пару недель отправила ему запрос о разрешении доступа к расширенным базам данных, этот запрос был одобрен через семь минут. И потом Напрем ещё не раз видела его — в Кваркс, на Променаде, на обзорной палубе. Он не испытывал какого-либо смущения перед тем, чтобы заговорить с нею — и вскоре она заметила, что ей самой нравится обсуждать с ним лакарианскую живопись, пророчества Тракора, проблемы в инженерном, хулиганов, набедокуривших у Кварка. Порой разговор заходил о политике, о том, следует ли Баджору объединяться с Кардассией, и вот тогда она сердилась всерьёз, и не всегда ей удавалось обойтись без колкостей. Дукат за эти колкости цеплялся, увлекаясь, как мальчишка, и, кое-как закончив наконец спор, они удивлялись тому, как много времени на это потратили. Напрем, впрочем, подозревала, что на самом деле у кардассианцев прекрасное чувство времени. Что уж скрывать — в его обществе ей было легко, интересно, и через какое-то время ей показалось, что она сама ищет его общества. Ну да если и так — что с того? Её командировка кончалась через полтора месяца, и, даже если бы она немного увлеклась своим остроумным собеседником, дома это должно было быстро забыться. Свои границы она очертила достаточно ясно, и, если Дукат всерьёз полагает, что их беседы и прогулки могут побудить её всё-таки принять то предложение — его ошибка, только и всего. Напрем повернулась, разминая затекающее бедро, и продавленная доска всхлипнула. Пришлось осторожно отодвинуться чуть правее. Не хватало, чтобы провалилась: кого звать на помощь, если застрянешь между досками? Сейчас вообще не то время, чтобы звать кого-то на помощь. Смотри в оба, чтобы не сбили и не затоптали. Напрем поёжилась, плотнее натягивая куртку. От мамы с Лисан вестей не было, но хотелось верить, что Медицинский корпус эвакуировали одним из первых. Знать бы только, что с ними всё хорошо — и тогда вовсе нет смысла беспокоиться. Вот если бы они были рядом — Напрем бы обивала пороги властей, умоляла знакомых и незнакомых достать ей пропуск на корабль, пыталась бы связаться с торговцами — вдруг у кого-то в ангаре ржавеет шаттл… Единственной, о ком она сейчас должна заботиться, была она сама — и, по крайней мере, она уберегла себя от ругани и синяков, от слёз и унижений. А дальше уж — на всё воля Пророков. Если монстр дотянется до Кардассии-три, так тому и быть. Сначала даже никто не понял, что это живое существо и что именно оно пожирает звёздные системы в соседнем секторе. Думали — подпространственные искажения, неисправность сенсоров. А потом времени на то, чтобы собрать наблюдения, было слишком мало. Гигантское одноклеточное, поглощающее материю. Какая забавная игра природы. Эвакуацию объявили ещё тогда, когда и на Баджоре, и на Кардассии надеялись с ним справиться. Улететь с Терок Нор, в общем-то, было не так трудно, хотя на корабле оказалось пассажиров втрое больше допустимой нормы, хотя пайки и урезали до предела. Если бы не проблема с варп-ядром, Напрем уже была бы на Матенайте, разыскивала бы своих. В чём именно заключалась неисправность, капитан не уточнял: они просто вошли в док на Кардассии-три для ремонта, а там их уже ждал глинн с паддом в руках и солдаты с винтовками наперевес. Приказ Центрального Командования: реквизировать все космические суда для нужд армии. Кто-то умолял, кто-то причитал, кто-то грозился, пока их гнали к выходу и тыкали стволами в спины. Напрем только чувствовала, как она устала, как хочется найти какой-нибудь тихий уголок, свернуться клубком и поспать. Она не знала, куда идёт, просто пыталась выбраться из клубка узких пыльных городских улиц, из разношёрстной толпы — баджорцев, орионцев, андорианцев, бетазоидов там было едва ли не больше, чем местных. Наконец ноги вынесли её на опустевшую окраину и дальше — на набережную, к пирсу. Интересно, успел ли Дукат встретиться со своей семьёй до эвакуации? Или тоже не знает, где его близкие, что с ними? Во всяком случае, для них-то наверняка нашлось место на корабле. Забавно, если на том самом, на котором не пришлось долететь ей, Напрем… хотя наверняка семью командира Второго ордена эвакуировали намного раньше. Ветер крепчал, брызги пены всё чаще доставали до голых ступней. Становилось зябко. Вероятно, стоило всё-таки вернуться в город, хотя бы найти что-нибудь поесть: во рту не было ни крошки с самого утра. Но уходить не хотелось. Здесь так мирно, так тихо. Красно-коричневатый шар уже скатывался вниз, к воде, облака окрасились тревожными свинцовыми отсветами. Чуть дальше от пирса, там, где берег круто уходил вверх, в кустах односложно, пронзительно вскрикивала какая-то птица. Напрем подтянула коленки к животу, опустила подбородок на сложенные в замок пальцы, прикрывая глаза, вслушиваясь в монотонно-тревожные звуки. Ей пришло на ум, что можно было бы прочитать по себя молитву Пророкам, но, едва она начала беззвучно проговаривать слова, мысль поплыла, ускользая, смешиваясь с мерным шумом волн. Значит, так тому и быть. Она вздохнула глубоко, наклонила голову, она сама плыла, плыла куда-то, её легонько покачивало, баюкало, и вода что-то тихо шептала… Холодная вода окатила её с головы до ног, и она вскрикнула, вскочила, стряхивая капли. Волна, прокатившаяся по доскам, отступала, только кое-где в швах шипели остатки пены. Напрем поёжилась, пытаясь поправить куртку. Вода залилась даже за шиворот, и теперь тонкая ткань свитера неприятно липла к спине. Отбросив со лба мокрые волосы, Напрем шагнула к краю пирса, вглядываясь в волны. Они вновь присмирели, тихонько играли где-то внизу, даже брызг не долетало. — Правильно, — хмыкнула она. — Пора. Подхватив свои ботинки, она повернулась и зашагала к берегу. Обуться лучше там, а то на влажных досках недолго поскользнуться. …Тропинка от набережной поднималась вверх — не очень круто, но неуклонно, никуда не сворачивая. Машинный гул, шум голосов донеслись до Напрем ещё издалека, и ей не очень хотелось снова забираться в толпу. Возможно, добраться до репликатора или купить у кого-то еды удастся и здесь, на окраине. Вот только как быть с ночлегом? На открытом воздухе спать холодно, по коже уже и сейчас бежали мурашки. Все гостевые дома наверняка забиты, да цену, конечно, взвинтили такую, что у неё и на одну ночь не хватит. Попытаться найти кого-то, кто пустил бы к себе на ночь? Так можно и на грабителя нарваться, а то и похуже. Проводив взглядом низко летящий флаер, Напрем свернула в переулок и пошла по мощеной дорожке, всматриваясь в светящиеся вывески на стенах остроугольных домов. Светились не все: где-то экран пошёл трещинами, где-то просто не горел, где-то и от вывески, и от самой двери остались одни обломки. Проходя мимо ниши в стене, она едва успела отскочить от падающего на неё тела. Орионец с ярко-оранжевой кожей приземлился на четвереньки, сплюнул, оперся ладонью о камни, пытаясь подняться. У Напрем мелькнула мысль достать трикодер, но и без него диагноз был достаточно ясен: расстройство координации, обильное слюноотделение, сузившиеся в точку зрачки — наглотался «хрустальной пыли» или какой-то похожей дряни. А вон за углом ещё компания таких же. Интересно, остались ли ещё на Кардассии-три больницы, которые принимают с наркотическим отравлением? Вообще, хоть какие-нибудь больницы остались? В животе уже неприятно скребло, но ничего похожего на репликаторный центр найти пока не удалось. Пару раз за мутными стёклами Напрем видела заведения, в которых кроме канара, вероятно, подавалась и еда, но заходить туда было жутковато. Конечно, если у неё не останется выбора… Жаль, дисраптора нет под рукой. Или хоть ножа. Всё спокойнее было бы. Напрем дошла до перекрёстка, и ей пришлось остановиться: по широкой, ярко освещённой улице валом валил народ, что-то крича, размахивая руками. Судя по отдельным выкрикам, которые ей удалось разобрать, требовали выйти к ним какого-то чиновника, который жил или работал в доме напротив. Глупцы: чиновник наверняка давно уже сбежал, если кто и достанется им на растерзание, это ни в чём не повинная прислуга или клерки. Пройти здесь нечего было и надеяться. Напрем нырнула обратно в темный переулок, дошла до маленькой улочки, вливавшейся в него, свернула ещё раз. Может, эти проулки ведут в тупик, но, если верить стремлению кардассианцев к точности и к геометрическом изяществу, дорожка должна вывести её в начало или в конец той широкой улицы, которую сейчас запрудили недовольные. Хорошо бы там удалось пройти. Она чуть не упала, наткнувшись на что-то мягкое, невидимое в темноте. Поспешно отошла в сторону, зашагала быстрее, на ходу доставая трикодер: его хотя бы можно использовать как фонарик. Пахло чем-то кисло-прогорклым, под ногами несколько раз хлюпнуло. Совсем рядом метнулась, прошуршала серая тень, и Напрем беззвучно ахнула. Крыса. Конечно, это всего лишь крыса, это не страшно, наткнуться тут где-нибудь на гуманоида — вот это может кончиться гораздо хуже. Наконец улочка плавно завернула, как и надеялась Напрем. Ещё дом, другой, и она увидела впереди просвет, замедлила шаги. Там тоже много народу, и протиснуться будет нелегко, но хотя бы есть надежда, что не сметут. Или всё-таки лучше подождать? Или наоборот, потом будет ещё хуже и надо пробираться, пока есть возможность? Напрем переступила с ноги на ногу, одёргивая пальцами рукав куртки. Она вглядывалась в толпу, пытаясь понять, можно ли выходить, и её взгляд выхватил на противоположной стороне улицы высокую сухощавую фигуру в серой кардассианской форме. Её тут же заслонила чья-то спина, но Напрем не сомневалась, что узнала. Дукат. Что он здесь делает? Разве он уже не должен быть на Лисипии, куда, по слухам, переправляют кардассианский флот? Широкая спина исчезла, и Напрем увидела, как Дукат на той стороне что-то говорит солдату. Тот отдал честь, отступил куда-то назад, а Дукат повернул голову, и прежде, чем его вновь закрыла от Напрем толпа, его глаза расширились, надбровные гребни приподнялись. Он увидел её? Удивился? Или он вообще смотрел на что-то другое? Напрем почувствовала, как пульс тяжело колотится в горле. Надо подойти к Дукату, он, по крайней мере, знает город лучше неё и может посоветовать, куда пойти… Вот только как к нему пробраться? Дукат вынырнул из толпы прямо перед ней — стоявшие у него на пути словно растекались. — Тора? — он слегка наклонил голову. Так странно в этой пёстрой суматохе выглядела его военная форма, его волосы, как всегда, гладко прилизанные. — Что вы здесь делаете? Она развела руками: — Жду… не знаю, чего жду. Мы должны были лететь на Матенайт, но у нас отобрали корабль. Он кивнул. Широкая серая ладонь легла на её руку чуть ниже локтя, сжала, и он зашагал вперёд, ведя её за собой. Они протискивались сквозь толпу, но Напрем почти не толкали: перед Дукатом каким-то образом оказывалось свободное пространство, и толпа, как вода, смыкалась за ними. Дукат шагал быстро, широко, за ним не так-то легко было поспевать. Он ничего не говорил, не нарушил молчания даже тогда, когда они выбрались на относительно пустую улицу, и Напрем от этого становилось немного смешно: не сказал, где, что, как, ведёт её куда-то, а она даже не спрашивает, куда и зачем. Телу было непривычно: когда она шла с кем-то под руку, она обычно сама сжимала чужой локоть, направляя, а не позволяя себя вести вот так. А впрочем, что бы ни задумал Дукат, это наверняка лучше, чем ночевать на набережной, съежившись и вздрагивая от каждого шороха. Не замедляя шага, он повернулся к ней: — Не устали? Мне придётся ещё ненадолго вернуться, проследить за эвакуацией хранилища. Так что чем скорее мы доберёмся, тем лучше. — Понимаю, — она осторожно повела локтем, пытаясь устроить руку поудобнее. — А куда мы всё-таки направляемся? — На Корнал, мой корабль. Через восемь суток вы будете на Лисипии. Напрем беззвучно выдохнула. Кажется, она только сейчас, после этих слов Дуката, прочувствовала в полной мере, как ей хочется выбраться отсюда, с обречённой Кардассии-три. Как ей хочется спастись. Значит, всё ещё впереди. Она сможет разыскать маму и Лисан, они как-нибудь устроятся все вместе. А потом — должны же найти средство бороться с этой амёбой? Хвала Пророкам, столкнувшим её с Дукатом. Вот только… у Дуката есть своя причина на то, чтобы помогать ей — ведь так? Едва ли он стал бы заниматься благотворительностью. — У вас, что же, есть возражения? — с иронией в голосе поинтересовался Дукат, видимо, истолковавший по-своему её молчание. Она мотнула головой: — Нет. Я вам очень благодарна, гал Дукат. Помолчав, она добавила: — Если я могу оказать вам какую-то услугу в ответ… я буду рада. Дукат коротко усмехнулся. — Вы очень любезны, Тора. Не сомневайтесь, я что-нибудь придумаю. Серые глаза смотрели на неё пристально, почти зло — она слегка пожала плечами в ответ. Выпустив её руку, он сунул ладонь в карман брюк, достал оттуда металлический прямоугольник, похожий на пульт управления. Вытянул руку вперёд, щёлкнул по кнопке — впереди вспыхнуло и погасло слабое зеленоватое свечение силового поля, которое он отключил. — Прошу. На сей раз его рука прохладной тяжестью легла ей на плечи, приобнимая. Он провёл её мимо сухого кустарника, отодвинул ветки, пропуская её, и она увидела посреди гладкого пустыря вытянутый металлический силуэт корабля. Она с удивлением оглянулась на Дуката: — Я думала, он больше… Он доставит нас на Лисипию? Дукат качнул головой, приложил ладонь к экрану сканера на крышке входного отверстия. — На Лисипию вас доставит Корнэйр — крейсер, которым я командую. Мы встретимся с ним в заданных координатах. Жестом он указал вперёд, и Напрем неуверенно шагнула в темноту — впрочем, свет тут же зажёгся. Свет был тусклым, неярким, привычным для кардассианцев. — Прямо по коридору — наша каюта, дверь разблокирована. Отдохните и приведите себя в порядок. Если захотите есть — репликатор за панелью у двери в душ. В настройках есть в том числе и блюда баджорской кухни. — Спасибо, гал Дукат, — Напрем слегка улыбнулась. — А репликатор будет воспринимать мои голосовые команды? — Никаких опознавательных ограничений нет. Отступив на шаг, он наклонил голову: — Я буду через несколько часов. Отдыхайте. Металлические створки захлопнулись за ним. Помедлив немного, Напрем пошла вперёд по узкому прямому коридору — искать каюту, которую Дукат назвал «нашей». * * * Из коридора донёсся гулкий, ритмичный звук шагов, и Напрем сонно повернулась на покрывале, приподняла голову, осматриваясь. Светло-серый потолок над головой, узкий чёрный овал иллюминатора, панель с эмблемой Союза — всё это казалось почти привычным, не вызывало тревоги. Впрочем, ещё когда Напрем только переступила порог каюты, ей бросилось в глаза, что, кроме низкой, широкой кровати, из мебели здесь были только письменный стол и стул при нём. Может, дело было в этом, а может, скорее в том, что она не увидела ни одну мелочь, которая говорила что-либо о привычках и вкусах хозяина каюты, но каюта казалась необжитой. Наверное, Дукат большую часть времени проводит на своём крейсере — может, этот корабль ему и вовсе дали только для того, чтобы он слетал на Кардассию-три эвакуировать что-то важное. И, судя по приглушённым голосам в коридоре, это «что-то» сейчас носили в грузовой отсек. Присев на кровати, Напрем спустила ноги на пол, потянулась за расчёской в карман куртки, висевшей на спинке стула. Расчёска уцелела чудом: скорее всего, Напрем просто позабыла вернуть её в сумку, механически сунула в карман. Иначе бы она сейчас вместе со всем багажом досталась кардассианцам, реквизировавшим корабль. Створки двери раскрылись, и Напрем опустила руку с расчёской, поднялась с кровати, машинально пытаясь разгладить покрывало. — Всё готово, — Дукат шагнул внутрь, подошёл к ней. — Отправляемся через тридцать минут. — Хорошо. Она чуть отступила назад, усмехнувшись своим мыслям: каюту, казавшуюся широкой, просторной, Дукат словно заполнял своим присутствием. Ощущение пустоты ушло. — Как вы провели время, Тора? — В основном дремала, — она бросила неуверенный взгляд на покрывало. — Я как-то и не замечала последние пару дней, что я так сильно устала. Вы не возражаете, что я воспользовалась вашей кроватью? Здесь нет другого места, чтобы выспаться. — Пользуйтесь, — уголок твёрдого рта слегка приподнялся, — буду рад. Вы моя гостья, Тора, и я хочу, чтобы вам было удобно. Вы поужинали? — Я не ожидала, что кардассианский репликатор может приготовить действительно сносный хасперат, — рассмеялась она. — Было вкусно. — В следующий раз рекомендую вам попробовать филе забу, — глаза Дуката блеснули. — Можно добавить чуть меньше соуса ямок, чем обычно — чтобы вкус не показался вам слишком приторным. К этому мясу, кстати, хорошо подходит баджорское весеннее вино, но здесь нам придётся обойтись без него. — Что ж, — Напрем улыбнулась, — доверюсь вашему вкусу. Дукат кивнул. — Я ещё раз оставлю вас — ненадолго, надо провести предполётную подготовку. После выхода в варп я весь ваш. Она улыбнулась вновь, не уверенная, как стоит относиться к такому заявлению. — Вот ещё что, — Дукат обернулся через плечо, — я сомневаюсь, что вам придёт в голову странная мысль заглянуть в грузовой отсек, но на всякий случай имейте в виду: двери заблокированы, доступ туда запрещён. — Поняла. Там что-нибудь опасное? — Нет, — Дукат качнул головой, — груз безвреден… сам по себе. Он вышел, и Напрем опустилась на стул. Чёрный глаз иллюминатора смотрел на неё пристально, за стеклом не было видно звёзд. Напрем вдруг подумала, что вот такая же чернота может остаться на месте Кардассии-три… на месте Баджора, и под рёбрами что-то болезненно стиснулось, к горлу подкатил кислый комок. Неужели она никогда не вернётся домой? Маленький покатый домик с залитыми солнцем окнами, обрывистый берег в камышах, отсветы свечей на стенах храма — неужели от этого ничего не останется? И всё по вине существа, которое не умеет ни думать, ни чувствовать, которое и злым не назовёшь, потому что у него одна забота — есть, есть и есть! Как-то же можно его остановить? Должен же быть способ! Пол под ногами задрожал едва ощутимо, корабль оторвался от земли мягко. Пламя за стеклом мелькнуло и пропало. Вот и всё, Кардассия-три позади, и что бы ни случилось дальше, надо бороться. Пророки не оставят Баджор и баджорцев. …Когда Дукат вошёл, она так и сидела, сложив руки на коленях, вглядываясь в темноту. — До того, как мы встретимся с Корнэйром и я передам вас на попечение глинна Гемор, у нас есть почти сутки, — сообщил он. — Как вы себя чувствуете, Тора? — В порядке, спасибо, — она повернулась. — На попечение… Разве вы не летите на Лисипию? — Нет, у меня ещё есть служебное поручение, — он махнул рукой. — Не беспокойтесь, я проинформирую глинна Гемор, чтобы она относилась к вам с должным вниманием. Подойдя к иллюминатору, он опустился на край кровати так, что его колено почти соприкоснулось с её. — Впрочем, существует вероятность того, что вам не придётся лететь на Лисипию, как и никому из моего экипажа. — Вероятность? — Напрем сглотнула. — Вы о хорошем или о плохом? — О том, что гигантское простейшее будет уничтожено и вы сможете вернуться домой. — Домой? — она подалась ближе к нему. — Ох, какое это было бы счастье! Значит, способ всё-таки нашли? Я что-то слышала о том, что Федерация собирается нам помочь. Уголки его рта пренебрежительно опустились: — Федерация? Федерация всё носится со своей теорией взрыва антиматерии внутри мембраны. Но это малоосуществимо. Напрем смотрела на него вопросительно, и он развёл руками, словно признавая своё поражение перед её любопытством. — Доктор Тора, — он выделил интонацией её звание, — вы что-нибудь слышали о метагенном оружии? — Его запретили разрабатывать десять лет назад по договору о контроле вооружений. Погодите, — она выпрямилась на стуле, — вы же не хотите сказать… В глазах Дуката сверкнуло веселье. — А вам не кажется, что в таком деле все средства хороши? — Биологическое оружие… против биологической опасности, — она приложила прохладную ладонь ко лбу. — Возможно, в этом есть смысл. Но как… вы же не могли провести исследования за несколько недель! На Кардассии остались старые образцы? Вы их не уничтожили, как обещали по договору? — Я не говорю о старых образцах, — серые глаза сияли довольством. — Я говорю о создании новых штаммов — с более высокой изменчивостью, с более сильным поражающим действием. Притом нам нужна такая модификация вируса, которая сама погибала бы спустя несколько часов после заражения, уничтожив заражённый объект. — Но это же безумие! — Напрем встала. — Метагенные вирусы разрушают всю живую материю, их распространение невозможно контролировать! Это всё равно что выпустить духов из Огненных пещер! И вы были в этом замешаны?! — Последние полтора года я курировал эти исследования по поручению Центрального Командования, — Дукат откинулся спиной на подушку, вздохнул. — Честно говоря, мне не очень хорошо удаётся ладить с учёными. Большинство из них… Впрочем, что из себя представляет учёный, вы должны знать по себе. Он негромко усмехнулся, но смех был последним, о чём сейчас могла думать Напрем. — И вы помогали проводить исследования смертельных штаммов? Пророки, да как их вообще можно было проводить без риска перезаражать всех вокруг? — Ну, мы начинали с голограмм, — Дукат пожал плечами. — Потом, когда перешли к настоящим объектам, меры безопасности, разумеется, пришлось утроить. — А настоящие объекты — это… животные? — Напрем сцепила пальцы в замок. — И животные, и растения, и гуманоиды, разумеется, — он спокойно встретил её взгляд. — Те, кому ранее был вынесен смертный приговор. Я изменил лишь способ казни, чтобы она пошла на пользу Кардассии. Напрем снова прижала ладонь ко лбу, пытаясь успокоить мятущиеся мысли. — Нет… нет. Постойте. Если всё так, как вы говорите, Дукат, как вы вообще могли мне рассказать об этом? Это же государственная тайна… или как там эта мерзость называется. — А теперь уже не важно, тайна или нет, — Дукат заложил ногу на ногу. — Центральное Командование, по сути, почти парализовано: всё, что оно может делать, это ждать результатов операции. Если вирус уничтожит амёбу, всему Альфа-квадранту придётся смириться с тем, что у нас есть метагенное оружие и что в перспективе мы можем его использовать. А если нет… — он пожал плечами. Напрем медленно прошлась по каюте, стараясь взять себя в руки. Если Дукат и впрямь был с ней откровенен, что не слишком характерно для кардассианцев, то в его словах был резон. И даже если от неё осталось скрыто очень и очень многое — с проблемами метагенного оружия всем придётся разбираться после. А пока главное, чтобы это «после» в принципе наступило. — Может, хотите воды? — светским тоном предложил Дукат. — Вы, кажется, очень взволновались. Она скептически взглянула на него: — Вас это удивляет? Постойте… а груз у нас на корабле — он, что же… — Я уже сказал вам, что он безвреден сам по себе, — Дукат слегка поморщился. — Это один из реагентов для того, чтобы получить окончательную, нужную нам мутацию. — А, то есть вы передадите его учёным, которые должны будут заразить амёбу, — кивнула Напрем. — Вроде как сборка оружия по частям. Дукат поднялся с кровати быстрым гибким движением, шагнул к ней. Серые глаза прищурились: — Тора, вы, по-моему, забываете, что речь идёт не о лабораторном эксперименте. К амёбе размером с клингонский сектор надо подойти на корабле-разведчике, выбрав момент, когда она сыта и не нуждается в поглощении материи, найти уязвимое место в мембране, вступить с этой мембраной в непосредственный контакт, ввести препарат и успеть отойти на достаточное расстояние до того, как начнётся разрушение клетки или до того, как уцелевшая амёба вновь проголодается! — Он тряхнул головой, чёрные пряди скользнули по ушному гребню. — Без учёного в таком деле не обойтись, но всё, что он может — дистанционно направлять действия непосредственного исполнителя. — Понимаю, — Напрем наклонила голову. Ей хотелось спросить, каковы шансы на успех, но было очевидно, что их не очень много. — Посторонних, разумеется, ваше командование не допустит к участию, — медленно произнесла она. — И потом, вирусология — это всё-таки не моя специализация. Жаль. Я бы очень хотела иметь возможность хоть как-то вам помочь. Дукат улыбнулся мягко, задумчиво. — Может, оставим все эти вирусы, клетки, мутации? Мы уделили им достаточно нашего времени. Скажите, Тора, — он шагнул ещё немного ближе, выступ у него на броне почти коснулся ямки между её ключицами, — я вам нравлюсь? Я говорил вам уже в начале нашего знакомства, что считаю вас привлекательной. И сейчас это ощущение стало только сильнее. Напрем слегка улыбнулась, не отводя взгляда. — Я не могу не спросить: вы поэтому решили взять меня с собой? Надбровные гребни Дуката приподнялись: — Да, я взял вас, потому что вы мне нравитесь. Потому что я хочу получить вас в качестве любовницы — и я хочу, чтобы вы жили, даже если амёба проглотит наш сектор и не подавится. Он смотрел ей в глаза пристально, ожидая её слов. Она подняла руку, коснулась его прохладной щеки, пальцы осторожно очертили гребень под нижним веком. Дукат моргнул, серые губы слегка разомкнулись. — И вы мне нравитесь, гал Дукат, — тихо сказала она, потерлась о его щеку ладонью. — Давно. Он выдохнул сквозь зубы, наклоняясь к ней, стискивая её. Тяжёлая пластина давила ей на грудь, не давала ощутить его тело, но он не снимал броню, он кусал рот Напрем, вминался языком, а жёсткие, шершавые пальцы уже гладили её спину и живот под тканью свитера, и она вздрагивала от непривычных ощущений. Она пыталась прижаться ближе, потереться бедром о его бедро, нашарить застёжку брони. Дукат отстранился от неё, шумно дыша, глаза смотрели шало из-под потемневших надбровных гребней, и его руки дёрнули край её свитера. — Дукат, — она протестующе замотала головой и охнула, когда пальцы сжались на её груди, — осторожней, у меня только одна… один… — Ничего, — хмыкнул он, стаскивая с неё свитер через голову, — я реплицирую тебе кардассианскую форму. Она будет очень живописно обтягивать твою грудь, — Напрем с силой втянула воздух, когда серая чешуйчатая ладонь накрыла её обнажённое полушарие, — твою задницу, — вторая ладонь сжала её ягодицу сквозь ткань штанов. — Думаю, это будет великолепно — трахать тебя в форме, — он прижался губами к её шее, покрывая её поцелуями, с влажными звуками втягивая кожу в рот. — Ты будешь моим глинном, — он подтолкнул Напрем к иллюминатору, и она вздрогнула от соприкосновения голой спины с прохладным стеклом. — Будешь выполнять мои приказы, и я смогу сделать с тобой всё, что захочу, — ладонь скользнула между её ног, лаская, и Напрем уцепилась пальцами за плечо Дуката. — Или же ты будешь моим легатом, и я сделаю всё, всё что ты скажешь, я буду служить тебе, как служу Кардассии… — он уткнулся лбом ей в плечо, обвивая её бёдра рукой. Она наконец нашла подрагивающими пальцами застёжку его брони, потянулась второй рукой, пытаясь расстегнуть и по пути задевая шейный гребень. Щёлкнула по нему пальцем — сначала легонько, затем с силой. Дукат глухо выдохнул, откинул голову, подставляя шею под её ласки. Броня наконец расстегнулась, Напрем сумела удержать только нагрудную пластину — та, что прикрывая спину, упала на пол, тяжело загрохотав. Напрем испуганно выдохнула, но не успела потянуться посмотреть — твёрдое поджарое тело Дуката вновь вжало её в стекло иллюминатора. — Потом, — он нагнулся, стягивая её брюки вниз, — всё потом… Жёсткий рот снова приник к её рту, она кое-как переступила с ноги на ногу, выбираясь из брюк, и Дукат подхватил было её под бедро, собираясь приподнять, но тут же отпустил. — Нет, не то, — мотнул головой, стянул через голову свитер, кинул рядом с бронёй, принялся за свои брюки. Чёрные волосы растрепались, упали на лицо. Изнывая от нетерпения, от сладкой тянущей боли, Напрем подхватила его под локоть, помогая сохранить равновесие, пока он выбирался из брюк. Наконец, раздевшись, он шагнул к ней, прижался кожа к коже, и она тихонько застонала, чувствуя дразнящие потирания гребней на груди, на животе, в паху. — Вот так, — выдохнул он ей в висок, не торопясь двигаться, — какая же ты тёплая, ты как песок, нагретый солнцем… Я хочу быть в тебе, чтобы мне всегда было так тепло… — Дукат, — прошептала она, сжимая его плечи, — ну же… Он потянул её в сторону от стекла, вновь приподнял её, и она обняла его талию коленями, усиливая хватку на его плечах, упираясь лопатками в стену. Чуть сдвинулась, поёрзала, рука Дуката скользнула ей под затылок, и она жадно вдохнула, ощущая его медленное, но неумолимое проникновение, выгибаясь навстречу, чувствуя, как стук пульса в затылке сливается с пульсацией в набухших гребнях под её пальцами. …Если потом, дни и месяцы спустя, она сможет ещё возвращаться к этим воспоминаниям, они будут не раз будить в её теле отзвуки сладкой судороги. То, как он двигался в ней, сначала мучительно размеренно, потом с нарастающей силой, быстротой — и как она извивалась, металась, рискуя стукнуться затылком о стену. Как она сползла на пол без сил, блаженно-лёгкая, и ухватилась за руку Дуката, чтобы не упасть, и как он повёл её в душ. Как он трогал её там, в душе, прямо перед зеркалом, и она смотрела во все глаза на своё раскрасневшееся, непристойно всхлипывающее, умоляющее о ласках отражение. Как после недолгой дрёмы он взял её второй раз, вжав грудью в простыни, и как она кричала дико, ликующе, не боясь, что в коридоре кто-нибудь услышит. Как он смотрел ей в глаза, тяжело дыша, хватая ртом воздух, а потом каким-то детским потерянным жестом прижался лбом к её животу. А пока за стеклом всё та же чернота, слабый, едва различимый глазом электронный свет растекается по стенам, по изголовью, по сбитой простыне, и Дукат ровно дышит, его грудь плавно вздымается и опускается под ладонью Напрем. Он, наверное, уже спит, и ей хочется спать, из неё головы как будто вымыло волнами прибоя все тревоги, а в теле не осталось на них сил. Завтра ещё будет немного времени перед тем, как она отправится на кардассианский крейсер, а Дукат… что ж, они оба знают, что предстоит Дукату. Завтра она, может, найдёт какие-то слова, которые непременно нужно сказать. На этом маленьком корабле, в стенах каюты, напротив чёрной глазницы иллюминатора ей совсем не страшно. Страх, быть может, придёт завтра, на платформе транспортатора, когда она будет улыбаться вязкой налипшей улыбкой, от которой никак не отделаться, и Дукат будет улыбаться ей в ответ, и на табло будет мигать обратный отсчёт до транспортации… Напрем поворачивается под одеялом, касается виском щеки Дуката, и он сонно бормочет: — Тора… не спишь? — Сплю, — выдыхает она. Прохладные пальцы легонько дотрагиваются до её ладони. — Тора, завтра будет мало времени… Имей в виду: на Терок Нор ты оставила свою командировочную карту. Когда вернёшься — не забудь зайти за ней ко мне.