Смирение

      Звонкий голос, который так похож на трель флейты из прошлого…       Что значит быть еще до рождения мира?       Что значит быть мальчиком, который в свои пятнадцать знает историю запретного мира? Этот мальчик улыбается, еще до смертоносных битв прощает врагов, с печальной улыбкой вспоминая смерть матери и отца.       Белобрысый принц с забавным хохолком скажет, что мальчик Аладдин — один из самых счастливых детей в мире, наверно, потом еще подумает, и брякнет, что на голове этого мальчика стоит целый мир, равновесие которого зависит от прямой походки мальчика с косичкой: один неверный шаг приведет к гибели невинных людей.       Потом может сказать, что будет поддерживать Аладдина всю жизнь, если надо — пожертвует своей, засмеется в конце и скажет, что они не умрут. Не сейчас.       Аладдин улыбнется так, как улыбается только он: глаза останутся бесконечно печальными, улыбка ужаснет, но аура мальчишки заставить улыбнуться в ответ на отвратительный оскал. Он покачает головой, скажет, что никогда подобного не допустит, подбежит к Али и возьмет за руку, повиснув на локте и начав рассказывать забавную историю.       Смех станет восходом мертвому солнцу.       За все нужно платить, верно?       По-девчачьи тонкая талия, не обвитая тисками проклятой красной ленты…       Что значит быть рабом Мира?       Что значит быть мальчиком, что несет ответственность перед миром, который отец выстроил на собственных костях? Этот мальчик с ненавистной любовью вспомнит лицо, которое совсем не похоже на его, отвернется от воспоминаний и побредет дальше.       Наверно, Морджана нахмурится. Да, точно, нахмурится и тихо заговорит, скажет, что Аладдин совсем не похож ни на чьего раба. У него есть воля и свобода выбора. У него нет хозяина. Она помолчит, потом еще скажет, что завидует жизнерадостности друга, и что вечно благодарна своему спасению и всегда будет его поддерживать. Жаль, вечно с ним оставаться не получиться.       Аладдин перестанет улыбаться. Лицо его треснет от неумелой улыбки и странных чувств, глаза откроют истинную пустоту. Уже можно не скрываться от вездесущих людей. Аладдин просто потащит Али-Бабу к притихшей девочке и начнет вспоминать неловкие моменты между странной парой, сведет их локти и пойдет сзади Али-Бабы и Моржанны.       Действительно, никто и не заметит приближающиеся затмение.       А нужно ли платить за чужое счастье?       Невинный взгляд огромных голубых глаз, которые знают слишком много для пятнадцатилетнего мальчишки…       Что значит быть преградой к бесконечной войне?       Что значит быть мальчиком с проклятым поколениями взглядом? Что значит быть обладателем безграничного моря льда, льда настолько холодного, что обжигает? Это значит, что мальчик с огромными глазами всегда будет за стеной суеверий.       Хакурю знает, действительно знает, что значит быть в прозрачной клетке непонимания и отторжения. Потому что сам жил в ней, пока отрубленная рука не открыла глаза на весь тот ужас, творящийся в его стране, но Аладдина он не пожалеет никогда. Хакурю испытывает к мальчику странные чувства: он презирает его, так откуда взялось безграничное уважение? Разве достоин уважения Хакурю тот, кто не делает ничего, чтобы разбить собственную клетку?       В сумбуре мыслей принца цепляет догадка. Точно, если Аладдин выберется из клети, то пострадает слишком многое. Хакурю усмехнется, гадко подумав, что мальчишка с синими глазами до мерзкого двуличен. Принц поможет выбраться Аладдину из шкарлупы недопонимания.       Аладдин нахмурится. Совершенная маска начнет покрываться трещинами-морщинами, а из разрывов филигранно сотканного лица просочится едкий запах гнили и затхлости. Разве не так пахнет ложь? Мальчишка тихо подтолкнет Хакурю к Моржанне, и принцы снова начнут спорить. Рен попытается обернуться на зловонный запах, но Али-Баба снова начнет перепалку из-за чепухи.       Аладдин никогда не допустит раскрытия своего секрета.       Оказывается, платить нужно даже за смерть…       Длиннющие волосы, ясными водопадами сплетающие в косу…       Что значит быть никем для каждого и всем для мира?       Что значит быть королем мертвого королевства? Что значит слышать мучения каждого, кто умер по вине… Не важно, отца или его самого, мальчик с синей косой думает, что он практически никто без славы короля Соломона.       Синдбад знает, что значит быть виновником смерти сотен и тысяч людей. Иногда ему действительно кажется, что голоса мертвых теней разрывают голову на множество маленьких и больших предательств.       С каждой новой встречей с Аладдином Синдбад видел в нем себя все больше и больше. Наивный и добрый, понимающий и принимающий, уверенный и непоколебимый, ужаснувшийся и борющийся, уставший и обреченный. Аладдина разрывают на части свои-не-свои воспоминания, и ребенок загнан в бесконечный лабиринт чужой лжи. Синдбад понимает.       И игнорирует.       Рассудок, окостенев от предназначенного обычному телу времени, посыпется в пропасть, когда босые ноги зашагают по ускользающей дорожке мертвого песка.       Аладдин никогда не сможет убить. Не своими руками. Гораздо удобней использовать судьбу, сделать путающего планы короля героем посмертно. Все будут довольны. Уго и отец сами позаботятся об избранной душе. Аладдин знает, что должен убрать этого человека из роя судьбы. Он сможет помочь пожить друзьям еще немного.       Ну же, неужели молодое сердце отдало последние силы на восход оскверненного солнца?       Мозолистые стопы, хозяин которых никогда не осмелится примерить прекрасные белые джутти…       Что же делает человека человеком?       Что делает свет любимцем? Почему тьма сравнима лишь с одиночеством? Разве свет не оставляет тебя в центре, отбирая за это самое дорогое? Разве тьма не дарует покой? Что значит волочить крылья лжи на слабых плечах, а нежными ладошками освещать дорогу будущему?       В первую встречу Джудар не признал Аладдина. В самом деле, что можно ожидать от мелочи, которая даже колдовать толком не умеет? Однако мальчишка удивил. Удивил и поразил так, что маги дня три потом отлеживался.       Больше Джудар никогда не проведут ослепляющие рух. Аладдин — не ребенок. Темный маги не верит не единому слову, жесту, взгляду, никогда не поверит в мысли и стремления мальчика. Джудар единственный, кто знает. Тончайший фарфор высшей пробы будет разбит в грядущем закате.       Аладдин тоже знает, что с закатом исчезнет. Идеалы не стоят ничего, мысли поглощены обезумевшей рух, желания принадлежат другому человеку, жизнь сломана. Где-то в невидимых сумерках будет гибнуть старый мир, новый зайдется в громоподобном смехе над поверженным противником и станет готовить следующего приемника судьбы.       Он — обычная копия, выточенная вакциной от сковывающего одиночества одного волшебника. Ничего не стоящая подделка, утратившая ценность после обретения двуликого «я».       Давным давно в далеком измерении жил мир, отравленный скверной вековых мук и стенаний. Проклятый гром там боролся с серой молнией на сумеречном небосводе, дождь кислотой сжигал кожу и туманил взгляд, усталое эхо раскалывало землю, мертвая вода тушила лаву, воющий ветер поднимал над океаном куски земли.       Сейчас никто и не вспомнит Аладдина. Мальчик с синей косой канул в лету, истерся со страниц их нетленной истории так же, как и весь прошлый мир.       Ему никогда и нигде не было места. Все так и должно было сложиться.       Все — просто.       Жуткий смех будет звучать в головах людей, подобравшихся к правде…