Записки из Софиграда

«Дневник Софиграда» 15.12.1942 Вчера прибыла в столицу Рувении Софиград. Будучи агентом SIS — секретной разведывательной службы Великобритании, к своим двадцати четырем годам я успела побывать во Франции, Голландии, Бельгии, странах Скандинавии, Италии и Югославии, вернее, Хорватии. Особенно люблю посещать Остмарк, Австрию. В Рувении надо встретиться с агентом русской разведки. Кто он, и как выглядит — не знаю. Русские неохотно делятся информацией, даже если идут на сотрудничество. Люкс-купе экспресса как всегда на высоте и держат марку. Хорошо, что управление не скупится на расходы. Путь вышел просто замечательным. Спустившись с поезда, я остановилась в нерешительности, не зная, идти на вокзал, или же ждать здесь. — Говорят, у нас в Рувении высокие горы, — раздался мягкий голос над ухом. Я обернулась. — Но не такие высокие, как в Альпах. — Значит, вот он, мой сопровождающий. Молодой мужчина с приятной, но незапоминающейся внешностью. — Добро пожаловать в Софиград, меня зовут Бранимир Даскалов, рад знакомству. — Шарлотта фон Хайденсмарк. Я приехала в Рувению для того, чтобы увидеть, как живут наши союзники. — Надеюсь, вы хорошо проведёте здесь время. Шумный вокзал в венском стиле остался позади. Забрав ключи от номера-люкс в одном из самых фешенебельных отелей и оставив в нём свои вещи, я приняла приглашение Бранимира прогуляться по рувенской столице. Мы ехали по городу, и я невольно залюбовалась удивительным смешением стилей, наполнявшим улицы Софиграда. Здесь можно было наблюдать мягкие линии черепичных крыш и деревянных балконов, словно прямиком из Австрии, и резную готику, будто сошедшую с улиц Германии, а неприхотливые изгибы тенистых улочек напоминали о Сербии и Болгарии. Я заметила, что полицейские одеты в такую же форму, как и у нас, в Германии. Но с их армией вышла презабавная вещь — оказывается, военные до сих пор носят форму времён кайзера! Я словно перенеслась в машине времени! Увидела членов местных фашистских организаций, в частности, Союза дружинников за свободу Рувении, которые своей чёрной униформой напоминают мне хорватских усташей, и не только своей одеждой. А также Союз национальных легионов, который более лоялен царской власти. Эти ребята вполне могут быть жестокими головорезами. Когда я проголодалась, Даскалов привез меня в местный ресторан национальной кухни — «кафан», что-то вроде трактира. Здесь было сильно накурено, дым собирался под потолком, скрывая люстры. Но блюда оказались очень вкусными. Наши порции оказались огромными, несмотря на то, что Даскалов уточнил официанту, что нам нужно принести половину. Мне запомнились «чевапчичи» — жареные колбаски из перемолотого мяса с луком и приправами; а также «плескавица», мясная котлета, подающаяся с неким соусом «каймак». Запили мы это «сливовицей» — шнапсом из сливы. И всё это — под аккомпанемент балканских музыкальных мотивов. — Скажите, вы всегда сюда приходите? — А как иначе, фройляйн, это заведение одно из лучших в Софиграде. Конечно, это не то, к чему я привыкла, но в этом месте присутствует определённый шарм. Уже смеркалось, когда мы поехали в квартиру Даскалова, расположенную в районе, который про себя я назвала «венским кварталом». Рувенец галантно распахнул дверь. Стоило ей открыться, я будто попала в Германию! Чёткость, выверенность, ничего лишнего. Пока Бранимир варил кофе, я бегло осмотрела зал, кабинет и ванную. За кофе (который оказался самым лучшим из того, что я пробовала) завязался разговор. Мне стало интересно узнать о фотографиях, что я видела в квартире. — Скажите, герр Даскалов, на фотографии, тот юноша в военном мундире, это вы? — Вы догадливы. — Я заметила, что ваша армия носит униформу, которая была у нас во времена Второго Рейха. — Это из-за личных прихотей одного из наших царей, который ездил в Германию до Великой войны, где был свидетелем парада. Он был так впечатлён вашей армией, что приказал одеть наших солдат в немецкую униформу. Эту традицию мы сохранили по сей день. — Его голос звучал так, что я невольно заслушалась. — Во время поездки по городу я ощутила отчётливый германский дух. — Софиград напоминает мне и Вену, и Берлин, и Белград, и Софию. Но всё же обладает своей душой. Кстати, район, в котором я живу, был построен опять-таки по пожеланию царя, который посещал Австрию и Германию. Он пожелал иметь у себя маленькие Берлин и Вену. Остальная часть более балканская. — Вы говорите на превосходном немецком, как вы смогли выучить его? Я должна извиниться за моё незнание вашего языка. Я отлично знаю романо-германскую группу, а славянских и балканских языков не знаю, поэтому вынуждена говорить с вами по-немецки. — Ничего страшного, я выучил немецкий в детстве, когда родители отправили меня учиться в софиградскую гимназию из родного села Мостаровичи. Оно находится на юге страны, в горном крае. Сказать, что я была поражена — ничего не сказать! Человек с аристократическими манерами, а выходец из деревни, — как далеко шагнул прогресс! — Это было в двадцать четвёртом. — «Сразу после восстания коммунистов» — подумала я. — Тогда мне было всего десять, я хорошо учился в сельской школе, поэтому смог добиться поступления в гимназию. Сначала, конечно, тосковал по дому. В первый год учёбы часто снилось, что я сижу в своей комнате, а дежурный кричит: «Даскалов, к тебе посетители!» Захожу, а там вся моя отара, которая говорит «бе-бе». Там же я выучил русский, который преподавали белоэмигранты, и греческий. К тому времени уже знал турецкий, благодаря моей матери-турчанке, сербский и болгарский. Последние два языка освоил в раннем детстве в играх с детишками этих народов. Хорошее было время. В гимназии я поселился в Софиграде, приезжая к родным на каникулы. Я учился в гимназии с двадцать четвёртого по тридцать второй, окончил в восемнадцать. Потом сразу попал в армию, а затем полиция и поступление в службу государственной безопасности Рувении. Ещё я ездил в Германию в рамках сотрудничества Рувении с вами. Бывал в Берлине, Мюнхене, Дрездене, Кёнигсберге, также бывал в Вене, Праге, Белграде и Загребе с Софией и Стамбулом. Словом, объездил все Балканы. Вы, должно быть, заметили грамоты и фотографии. — Да, я видела эти фотографии, на некоторых вы в военной форме, а на других — в полицейской. Мой отец участвовал в прошлой войне, он был офицером. После войны он стал членом добровольческой боевой организации под названием Фрайкор. Моё детство было счастливым, светлым и спокойным, несмотря на нестабильность в обществе, я была воспитана в духе времени до четырнадцатого года. Мои родные тяжело переживали поражение Германии и не любили республику, пришедшую на смену монархии. Думаю, вы знаете обстановку, царившую в послевоенной Германии: гиперинфляция, рост преступности, экстремизм и насилие с обеих сторон. — Я знаю. У нас было не лучше. Помню, в 1923 году во время попытки коммунистической революции, мы с матерью часами сидели в подвале, опасаясь мародёров. — Это ужасно! Хотя я никогда не сталкивалась с этим. В случае чего меня было кому защитить. — Ничего, всё обошлось. Потом жизнь вошла в более-менее спокойное русло. Как я слышала, то в подавлении восстания красных важную роль сыграл генерал Драголюб Милутинович, нынешний премьер-министр и диктатор. — Скажите, была ли у вас девушка? — Скорее, сердечная привязанность. Пока задумываться о женитьбе рано, слишком специфична моя работа. А вашему будущему мужу очень повезёт, — добавил он с улыбкой. — Благодарю, — я улыбнулась в ответ. — У меня был когда-то был возлюбленный, молодой офицер Вермахта, родом из аристократической семьи, Франц фон Штайнер. Мы расстались в 1939 году. Я брала у него уроки итальянского и испанского, за что до сих пор ему благодарна. Сейчас он женат. Я замолчала, раздумывая, что ещё о себе рассказать. — У меня есть двоюродные братья Эрнст и Вальтер, а также сестра Октавия. Вы ведь тоже не один? — Моя сестра живет с родителями в деревне. Мы снова вернулись к кофе, и в комнате повисло неловкое молчание. Непринужденная светская беседа не клеилась. — Должна сказать, что для зимы здесь очень тепло, не ожидала этого. Вы не поверите, но с собой я взяла пару своих шуб на всякий случай! Всегда думала — чем восточнее, тем холоднее. — Вы забыли, фройляйн, что мы на юге Балкан, у нас тепло. —  А где вы служили, когда были в армии, герр Даскалов? — мне вдруг стало это интересно. —  Я служил на границе, у Драгановского озера, посредником и переводчиком между рувенскими и югославскими солдатами, которые обнаружили нашу погранзаставу. Мы узнали многое о наших соседях и поняли, что у нас на самом деле нет причин для войн. И это произошло в тот момент, когда Рувения готовилась к войне с Югославией. — Очень интересно, напоминает истории про рождественские перемирия в 1914 году и рассказ Ремарка «Враг». А война так и не случилась? — Нет, вмешалась Лига Наций, заставившая начать переговоры. Эта история ударила нас ключом по голове и поставила на такую грань, которая называется зов сердца и воинского долга. Но оказалось так, что обе стороны поступили верно, послушав себя. Я оправдал своё имя — защитник мира. Благодаря этому я рассказываю вот эту историю. — Вашу мораль я поняла — стремление к миру должно победить ненависть. И, похоже, вы не любите Дружину. — Мне не нравятся все радикальные националисты. В Югославии я видел сербскую деревню, которая была сожжена дружинниками, перебившими жителей. А четники у меня тоже вызывают отвращение. — Это ужасно. Помню, как узнала о концлагерях от одного нетрезвого офицера СС. Я ужаснулась. — Вы очень смелая. У нас люди не говорят об этом. До приезда в Рувению я была в Словании, где общалась с коллегой Даскалова — капитаном военной разведки Густавом Гребеком, который похож на карикатурного орла. Даскалов же походит на итальянского или испанского аристократа. У него чёрные волосы и усы, узкое лицо с приятными чертами и средний нос. Правда, слованец является офицером армии, а рувенец — сотрудник государственной безопасности. В этом-то они и выходят конкурентами. Рувения отличается от Словании тем, что добровольно вступила в союз с нами, а вторые — принудительно. — Это и сподвигло меня пойти против национал-социалистов. — Желаю вам удачи в этом. —  Благодарю. Наступила пора уезжать в свой отель. Уже в дверях я сказала рувенцу: — Этот кофе — лучший, что я когда-либо пробовала. — А как же, мы, рувенцы, любим кофе! Хотите, я отвезу вас в ваш отель? — Это было бы очень любезно, благодарю. По пути в отель я погрузилась в свои мысли по поводу наших разговоров, начинаю полагать, что в этих высказываниях есть разумное зерно. Пишу эти строки, находясь в своём номере. Персонал превосходно владеет немецким, есть сауна, бассейн и прочие блага цивилизации. В отеле ещё отдыхают наши и рувенские офицеры. Несмотря на то, что я искренне считаю, что цивилизация заканчивается к востоку от Одера и к югу от Савы, эта страна является приятным исключением из правил. Что ж, готовлюсь к ужину, а потом пойду спать. День выдался хорошим.