Шафер

— Гермиона! — Голос Кормака заставил ее очнуться. — Во имя Мерлина, почему так долго? — Сейчас иду, — дрожащим голосом ответила Гермиона, глубоко вздохнув, прежде чем магически скопировать информацию из файла на чистый пергамент, который был у нее в сумке. Она не утруждала себя изучением записей, работая машинально, чтобы эта авантюра не была напрасной. Руки Гермионы крепко сжимали омут памяти; работа в Департаменте тайн имела свои преимущества, одним из которых был доступ к омуту, в котором она отчаянно нуждалась в данный момент — хотя это могло причинить ей больше вреда, чем пользы. Десять раз. Вот сколько раз она наблюдала, как Волдеморт умирает снова, наблюдала за его телом, наблюдала, как члены Ордена окружили тело, чтобы убедиться — Волдеморт мертв. Одного, двух, трех подтверждений было недостаточно — тревога все еще присутствовала, и не уменьшалась быстро. Но один за другим все согласились. Он был мертв. И все же Гермиона Грейнджер, покрытая холодным потом и следами слез от мучений, а затем облегчения, жалела, что не проверила лично, позволив себе расслабиться и праздновать победу. Но, логически рассуждая, она не могла представить, как он мог бы выжить. Он был мертв. Его крестражи были уничтожены. В последний раз, когда все думали, что он ушел, тела не нашли. В этот раз оно было перед ними. «Ты ничего не упускаешь,— сказала она себе, — кроме испуганного голоса в голове, который звучал подозрительно, как будто она была ребенком, — но ты не умнее Волдеморта. То, что ты не можешь придумать способ, не значит, что он не смог.» Но что могло означать это имя, если Димитри не был Волдемортом? Единственное объяснение, которое пришло ей в голову кроме совпадения—которое она тут же отбросила: за свои двадцать пять лет она прошла через слишком многое, чтобы верить в совпадения, — состояло в том, что Димитри был еще одним темным магом, взявшим похожее имя в надежде переплюнуть достижения Волдеморта. Но без доказательств ей никто не поверит. Ну хорошо, никто кроме Гарри, но она так долго доставала его этим… Может ли она снова обратиться к нему? В любом случае, сказала она себе, если она смогла справиться с Волдемортом, она справиться и с подражателем. «Будь я проклята, если позволю другому темному волшебнику замышлять у меня что-то под носом — даже такому, у которого такой красивый нос.»

***

На следующий день Гермиона грубо постучала в дверь Гарри, все еще не решаясь поделиться с ним своими мыслями. — Гарри! Это я, Гермиона. Дверь осторожно приоткрылась, прежде чем распахнуться настолько, чтобы впустить ее. В тусклом освещении комнаты она разглядела знакомое лицо лучшего друга и единственного человека, который поверил бы ее опасениям на счет Димитри. Вместо того чтобы произнести их вслух, она натянуто улыбнулась Гарри, прежде чем обнять его. Гарри преподавал ЗОТИ в Хогвартсе почти с самого окончания войны — у него была короткая карьера аврора, но, в конечном счете, он не мог справиться с полевыми работами. Он казался гораздо более довольным с тех пор, как начал преподавать, сосредоточившись на новом поколении волшебников и ведьм, а не на своих собственных сверстниках, покрытых шрамами. Профессор Макгонагалл предложила ему работу сразу после войны. Несмотря на молодость, не было никого, кто мог бы научить других защищаться лучше, чем тот, кто победил самого темного волшебника своего времени и уже успешно учил защите в возрасте пятнадцати лет. Тем не менее, он сразу не согласился. Гарри не сказал почему, но Гермиона поняла. Это было тем, что Волдеморт хотел сделать, закончив школу, и Гарри не мог вынести мысли о том, чтобы иметь больше общего с этим человеком — кем бы он ни был.

***

В конце концов, его пригласили обратно в Хогвартс, и он замкнулся в привычных стенах замка. Сегодня его изнеможение ясно читалось в поникших плечах, мешках под глазами и чуть более тусклых, чем обычно, зеленых глазах. Нет, она ничего не скажет Гарри. — Рад тебя видеть, Гермиона, — поприветствовал ее Гарри, поднимая книги с кресла и жестом приглашая ее присесть. Он явно забыл, что она хотела прийти. На вершине стопки она заметила сегодняшний выпуск Ежедневного Пророка и вздохнула. На обложке красовалась колдография, на которой Кормак обнимал ее за плечи, а она улыбалась (как ей казалось) с явно приклеенной улыбкой. Они поужинали накануне вечером. Он ухмыльнулся, прежде чем она успела пригрозить, что оторвет его руки. Она спрятала лицо в ладонях, грубо взъерошив волосы, погружаясь в воспоминание. Гарри не стал комментировать беспокойство, которое она испытывала. — Хочешь что-нибудь выпить? — Чай? Гарри просто кивнул, направляясь на кухню. Она опустилась в кресло и стала его ждать. Они сидели и пили чай, болтали о старых друзьях, с которыми больше не пересекались —Джинни больше не встречается с Гарри, а Рон и Гермиона тоже расстались. Оба иногда видели Луну, но редко собирались вместе. У Гермионы создалось впечатление, что Гарри почти никого не видит. Да и сами они виделись от силы пару раз в месяц. — Чем ты сегодня занимался? — Спросила Гермиона, потягивая чай. — У меня сегодня только три урока, так что я смог даже пообедать. Гермиона на мгновение просветлела. — Вместе с Роном? — предположила она. — Нет, с твоим другом. Гермиона подняла бровь. — Димитри? — Ее рука начала немного дрожать, когда она поставила чашку с чаем. Ее мысли вернулись к письму, лежащему на кофейном столике, на которое она так и не ответила. — Полагаю, он составляет своего рода историю войны для Министерства, поэтому хотел узнать подробности об охоте за крестражами и так далее. — Хм, — промычала Гермиона, не находя слов. Теперь он изучает, как был побежден Волдеморт? Чтобы убедиться, что не совершает тех же ошибок. Он хочет создать крестражи? Или уже создал? Может поэтому его кожа была такой странной как будто восковой? Но в последний раз его кожа была такой гладкой — другой. Совершенно другой. Почему? Путь к бессмертию дает противоположный эффект. — Гермиона? — Извини, Гарри, я задумалась. — Заметно. Я говорил, что удивлен тем, что он не сказал тебе об этом. —Ага. — Она должна выяснить, был ли это официальный проект Министерства, и ей нужно ответить Димитри. Гермиона знала, что не может просто вычеркнуть его из своей жизни. Она должна узнать, что он задумал. И она могла только предполагать, что значит его обед с Гарри. Это было больше, чем просто сбор информации. —Не хочешь рассказать мне об этом? — Спросил Гарри, и впервые за этот день в его глазах мелькнуло веселье, когда он указал на фотографию, на которой она была с Кормаком. Гермиона вздохнула. Она не могла признаться Гарри, что делает это одолжение Кормаку, потому что иначе пришлось бы признаваться, что она использовала Маклагена ради собственных интересов. Тогда Гарри точно поймет, что что-то случилось, как будто он уже недостаточно это почувствовал. — Это просто секс. Гарри рассмеялся, как будто принимая ее ответ. Вскоре Гермиона извинившись, ушла — письмо на кухне мучило ее. Она подошла к нему сразу же как вошла, даже не потрудившись снять пальто. Дорогая Гермиона, Прошлая пятница была чудесной. Пожалуйста, прими мое приглашение поужинать в эту пятницу в ресторане «Фауна». Искренне твой, Димитри. Единственным свидетельством того, что он видел ее колдографию в газете, были газетные чернила на правом краю пергамента. Она ни на секунду не подумала, что это было ошибкой; этот человек был безупречен, и, если бы он не сделал это намеренно, он бы обязательно переписал письмо. И его желание встретиться на публике она объяснила тем, что он видел колдографию. Тот факт, что попасть в лучший ресторан магической Британии было невероятно трудно, с его слов казался несущественен. Она не могла отказать. Если она права, и он начинающий темный волшебник, ей нужно собрать доказательства, а это значит, что она должна за ним присматривать, как бы ей не нравилась эта идея (не нравилась разуму, но нравилась телу). Но она не могла ответить просто да; это разорвало бы ее сделку с Кормаком, и если он расскажет кому-нибудь, что она сделала, это узнает и Димитри. Очевидно, чье досье вызвало ее интерес. Даже Джинни это поймет, хоть она и в курсе, как Гермиона одержима поиском информации (об этом человеке). Димитри, Я тоже замечательно провела с тобой время в прошлые выходные. Уверена, что «Фауна» не самое подходящее место для встречи, обещаю объяснить почему, когда увижу тебя. Могу я пригласить тебя к себе на ужин? Искренне, Гермиона. Она не могла заставить себя написать "твоя". Она не принадлежала ему.