Ты помнишь, какой сегодня день?

2031 год, 25 сентября

      Первый месяц осени лишь едва затронул листву декоративных деревьев и траву у особняка организации «Хеллсинг». Сейчас был самый разгар дня, ярко светило солнце, радуя жителей Лондона, часто окутанного мягкой пеленой густого тумана. Слабый ветерок был тёплым и приятно обдувал постаревшее, но такое же прекрасное лицо Интегры и ласково трепал её длинные, пепельные волосы. Женщина, выполнив всю свою запланированную на сегодня работу, не упустила возможность насладиться хорошей погодой уходящих тёплых деньков. Она читала, сидя на лавочке, стоящей вдоль выложенной камнями дорожки. Когда-то здесь любил сидеть её отец, усаживая девочку себе на колени и разговаривая с ней о вечном или житейских мелочах, смотря на размеренную и неторопливую работу садовников. У неё на руках была историческая книга, повествующая о жизни и деятельности Влада III Цепеша. Конечно, Хеллсинг знает о нём намного больше достоверной информации, которой не найдёшь ни в книгах, ни на сайтах, ведь она спрашивала у самого господаря. Единственной тайной для неё остался День Рождения слуги. Алукард как-то упомянул точный год и осень, но не помнил дня и месяца. И именно для этого Интегра читала эту книгу. Безусловно, нельзя знать наверняка, что найденная здесь дата будет правильной, но другого выхода у охотницы нет. Вчера она отняла от нынешнего года год рождения князя и получила шестьсот. Юбилей. Больше, чем половина тысячелетия. Что творится в голове, когда бродишь по миру столько лет? Насколько сильную тоску испытываешь? Вспоминаешь ли прошлое? Ей никогда не узнать и не понять этого. Хеллсинг долго думала, стоит ли поздравлять, ведь сам вампир ненавидит своё существование и желает умереть. Но такая дата случается не каждый день, а Интегра хотела хотя бы раз в своей жизни показать открыто, что Алукард важен для неё. В конце-концов, она не знает, когда отойдёт на тот свет, поэтому нельзя откладывать на «потом». Ещё нужно было хоть раз поздравить в ответ, ведь граф поздравлял её каждый год, не считая, конечно, долгих лет отсутствия.       Хеллсинг наконец-то нашла дату, которую примет за верную. 1 октября 1431 года. Вспомнив сегодняшнее число, женщина поняла, что на подготовку у неё осталось лишь пять дней. У неё уже был подарок на самом деле. Его она выкупила на аукционе несколько лет назад, даже не допуская ужасной мысли, что эта вещь будет храниться у какого-то незнакомого и недостойного человека. Наверное, стоит предупредить Серас. Девчушка расстроится, если узнает, что ей не дали поздравить своего хозяина, кровь которого она так и не выпила, хотя он предлагал ей после своего возвращения в прошлом году.       Интегра спустилась в подвал и зашла в комнату Виктории. Дракулины не было на кровати, которую по её просьбе ей разрешила поставить Хеллсинг. Вампирша стала без капризов спать в гробу, но пару раз в неделю-две использовала для сна кровать, не желая до конца отказываться от своих человеческих привычек. Женщина откинула деревянную крышку и коснулась двумя пальцами шеи девушки, где когда-то был укус. Это был странный способ мгновенного пробуждения дракулины, который охотница нашла совершенно случайно. К сожалению, способа быстро пробудить Алукарда она так и не нашла. Если он требовался раньше времени, приходилось расталкивать наглеца около нескольких минут. Серас распахнула глаза, но не было резких вскакиваний или судорожного озирания по сторонам, ведь в течение тридцати одного года таким способом её будил лишь один человек. — Госпожа Интегра, добрый, — дракулина прислушалась к своим ощущениям, — день. Что-то случилось? — Случится. День Рождения твоего хозяина через пять дней. Хеллсинг с лёгкой ухмылкой наблюдала за меняющимся выражением лица Виктории. Она резко поднялась из своего гроба, чуть не ударив склонившуюся над ней женщину в подбородок, вылезла из него и начала мерить комнату шагами и размахивать руками. — Почему я узнаю об этом только сейчас?! А что же мне ему подарить, а как же украсить особняк, а возможно ли приготовление кровяного торта? Сколько ему лет, и возможно ли купить такое количество свеч? — вопросы посыпались на Интегру один за другим, и она не смогла сдержать улыбки. За тридцать лет без хозяина Полицейская «повзрослела», но часто превращалась обратно в немного наивную и шумную девчушку. — Торт, для которого ты планируешь покупать шестьсот свеч, не поместится по длине даже на стол для собраний, — хмыкнула охотница. — Я бы хотела попросить тебя как-нибудь украсить особняк к первому октября. Тебе придётся действовать днём. Я бы и сама это сделала, если бы являлась достаточно креативным человеком. Но, если потребуется моя помощь... — Нет, леди Интегра! — перебила вампирша, подняв указательный палец вверх. — Я справлюсь с этой работой, а вы будете отдыхать. Мне понадобятся только деньги для покупки всего необходимого и подарка. А также ножницы, клей, скотч, нитки. — Я предоставлю тебе всё, что нужно. Спасибо, Серас, — улыбнулась женщина. — Я только рада такому поручению! Мы с капитаном постараемся. Да, Пип? — Конечно, девчушка. Мне как раз надоело сидеть тут в твоём внутреннем мире без дела, — раздался мужской голос. — Мы вас не подведём, босс. Рыжеволосый капитан сначала отделился от Виктории чёрно-красным силуэтом, а потом материализовался полностью рядом с ней, притягивая к себе за талию одной рукой. Алукард, вернувшись домой, принялся обучать свою дракулину способностям, которые открылись ей после становления истинным вампиром. Он научил её целиком отделять от себя душу Бернадотте, чтобы тот мог полноценно находиться рядом с ней. Дракулина очень обрадовалась такой возможности, как и капитан, и они часто гуляли и дурачились вместе, хотя Носферату было известно, что они ещё иногда и целовались. Иногда, потому что Виктория так и осталась застенчивой и скромной девушкой, и если Пип лез чаще положенного, она давала ему нехилых вампирских щелбанов. Вампир тогда усмехнулся, что у его подопечной не слишком высокие требования к мужчинам, раз она смогла обратить внимание на этого француза, но ничего не сказал. Потом он понял, что капитан не так уж и плох, и стал одобрять выбор Полицейской. А ещё морально готовился к тому, что когда-нибудь эти двое будут мешать ему спать днём, потому что поцелуи неизбежно станут большим. В таком случае ему придётся перебраться на чердак или коврик у кровати хозяйки. Интегра вздохнула, снова услышав слово «босс». Поначалу она пыталась приучить капитана обращаться к ней хотя бы по титулу и имени или фамилии. Пип оказался совершенно упрямым и продолжал называть её «боссом», «начальницей» и иногда «леди», не слушая её утверждения о том, что она «сэр», да и для леди уже старовата. Но эти обращения совсем не звучали оскорбительно, а Бернадотте доказал свою преданность и даже какое-то участие в жизни Хеллсинг, когда периодически утешал её вместе с Серас по поводу исчезновения Алукарда. В итоге женщина прекратила делать замечания. — Я рассчитываю на вас. — Но как же мы украсим всё в тайне от Хозяина? — дракулина только сейчас задумалась об этом. — Может ты накроешь всё иллюзией? — предложила охотница. — Не поможет. Хозяин легко увидит сквозь магию. Даже если не заметит с первого взгляда, он почувствует иллюзию и вообще снимет её, чтобы посмотреть, что я пытаюсь от него скрыть. — Могущество этого кровососа стало проблемой, — Пип был не слишком разборчив в словах, как и прежде. — Может, мы будем пока только готовиться, а украсим уже днём первого октября? Думаю, благодаря способностям девчушки и моей помощи, мы успеем навешать всяких ленточек и бумажек в особняке до вечера. Вам, леди, нужно будет только проконтролировать своего вампира, чтобы он не увидел это сразу после пробуждения. — Я об этом позабочусь, — кивнула Интегра. — Идёмте в мой кабинет. Я дам вам денег.

1 октября

      С самого утра в особняке раздавался звонкий голос Серас и ругательства Пипа. Странно, что от этого не проснулся вампир. Они спорили друг с другом, что и куда лучше повесить. Дракулина жаловалась на капитана, что тот не способен взлететь под потолок, а тот в ответ возмущался, что она слишком много от него хочет. Интегра периодически спускалась в холл, чтобы проследить за успехами, но потом ей даже не пришлось никуда ходить, потому что те двое вломились в её кабинет и начали наводить красоту в нём. Женщина сначала не поняла, как отнестись к идее Виктории и Бернадотте. И она не знала, как отнесётся Алукард к тому, что получилось в итоге, но хотя бы старания он оценить должен. А потом и сама Хеллсинг подверглась «наведению красоты», когда Серас поручила Пипу доделать необходимое в коридорах, а сама, приложив огромные усилия, заставила госпожу забыть на одну ночь о строгом костюме и распущенных волосах. Женщина была уверена, что Носферату потом похвалит дракулину не только за украшение поместья, но и за преобразившуюся её уговорами хозяйку. Когда все приготовления были завершены, и приближался вечер, Интегра отдала вампиру мысленный приказ: «Не вставай из гроба, пока я к нему не приближусь. И держи глаза закрытыми», зная, что он не услышит, но всё равно не сможет ослушаться.       Алукард пробудился от состояния, заменяющего ему сон, в девять часов, откинул крышку и почувствовал, что не может подняться. Тело парализовало, прижало обратно к мягкой обивке гроба, а веки будто склеили друг с другом. Не понимая, что происходит, он всё же попытался встать через силу, но тут же ощутил жжение на тыльной стороне ладоней. Из этого можно было сделать один вывод — приказ Интегры. Однако, очень странный. Через несколько минут он услышал шаги хозяйки, но вместо тихого постукивания ботинок был звонкий цокот каблуков, который усиливался от эха подвала. Как только женщина остановилась у гроба, вампир получил контроль над своим телом, но открыть глаза так и не смог. — Добрый вечер, Алукард, — поприветствовала Хеллсинг немного озадаченного Носферату. Её голос был мягче, чем обычно. — Вставай. — Добрый вечер, Интегра, — мужчине не слишком требовалось зрение, чтобы ориентироваться в пространстве, но дискомфорт от лишения основного органа чувств присутствовал и вызывал не очень приятные воспоминания из прошлого. Алукард встал рядом с охотницей. Он почувствовал, как тепло тянется к его лицу, а мгновением позже на глаза легла лента, сохранившая на себе запах Интегры. Видимо, это был её галстук. Хеллсинг завязала концы за головой слуги и взяла его под локоть. — Глаза ты открыть можешь, хотя в этом нет смысла, но не пользуйся своим вторым зрением. Пойдём. — Что происходит, Хозяйка? Ты решила всё-таки впервые в жизни испробовать на мне пытки? — хмыкнул Носферату, следуя за женщиной. Охотница чуть улыбнулась и не ответила мужчине, а просто вела его в холл, стараясь не сильно стучать ненавистными каблуками. Хоть они были и довольно низкими, удобства им это не добавляло. Сама Интегра считала, что ей уже поздно ходить в такой обуви. За всю дорогу слуга и хозяйка не проронили ни слова, и только перед последним поворотом Хеллсинг спросила: «Ты знаешь, какой сегодня день?», на что вампир ответил небрежно: «Я не слежу за датами». Женщина привела Носферату в холл, как тот понял по пройденному маршруту, отпустила его руку и сняла красную ленту. Алукард открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Окна были завешены тяжёлыми шторами тёмно-бордового цвета, по бокам от них висели золотистые завязочки с кисточками. К стенам были прикреплены канделябры — не из золота, разумеется, но с настоящими зажжёнными свечами, и весь холл освещался лишь ими. Никакого электрического света. Под потолком и на гардинах была декоративно развешана широкая, полупрозрачная ткань белого цвета, на которую были прикреплены вырезанные из бумаги летучие мыши. Перила лестниц обвивали искусственные чёрные розы, а в напольных вазах, расположенных по периметру помещения, были такие же, но уже настоящие цветы — красные, чёрные и белые. Триколор, который использовал сам виновник торжества. Откуда-то из тёмного угла доносилась спокойная и переливчатая классическая мелодия. Очевидно, что настоящего оркестра там быть не могло, но звук и колонки радовали хорошим качеством. Перед Носферату завихрилась чёрно-красная тень, поднялась под потолок и начала плавно выводить слова: «С Днём Рождения!», а пониже: «Юбилей. 600 лет». Алукард широко распахнул глаза, но не успел опомниться, как в него врезались, заставив отступить на шаг, а потом крепко стиснули в объятиях. — Простите, Хозяин, не удержалась, — смущённо пробормотала Полицейская и с улыбкой отстранилась от него. Рядом с дракулиной материализовался капитан, и тогда вампир обратил внимание на их одежду. Она была из восемнадцатых-девятнадцатых веков. Пип чувствовал себя явно некомфортно в тёмном, элегантном и старомодном костюме со свисающими манжетами и белоснежными перчатками, а Серас, казалось, даже нравилось её пышное, длинное платье бежевого цвета, украшенное цветами, рюшками и, как положено, имеющее узкий корсет и в меру глубокое декольте. На непослушных и коротких волосах была закреплена диадема. — Соответствуй стилю, Граф. Алукард едва заметно вздрогнул, услышав тихий и слегка насмешливый голос хозяйки за своей спиной. Всё время она стояла молча, и Носферату почти забыл, что женщина была рядом с ним. Вампир обратил внимание на свою госпожу. Второй глаз не был скрыт за повязкой и теперь взирал на мир тусклым, словно подёрнутым пеленой, зрачком, а на веках были видны шрамы. Платье было голубого цвета и более закрытое, чем у Серас, но не менее прекрасное. С рукавов, плеч и юбки ниспадали воздушные ленты, на корсете была вышивка тончайшими серебристыми нитями. Как и у вампирши, у Хеллсинг были белые перчатки до локтя. Пепельные волосы заплетены в красивую, высокую причёску, а две пряди выпущены по бокам. Интегра тоже чувствовала себя некомфортно. Во-первых, платья и туфли были не для неё. Привычные костюмы и удобные ботинки внушали чувство надёжности и уверенности, что ты сможешь отбить атаку, а не запутаешься в собственной юбке, подворачивая ноги на каблуках. Во-вторых, она была убеждена, что такие роскошные наряды смотрятся просто смешно и нелепо на пожилой женщине. Однако, вампир был противоположного мнения. Он ценил старость, её отметки, следы, шрамы на лицах и телах людей. И его хозяйка, стоящая перед ним в великолепном платье, переливающемся от света, смотрящая на него голубыми глазами, отражающими блики, виделась мужчине, как самая прекрасная женщина, которую он встречал за шесть столетий. Мягкий свет свечей, разливающийся по холлу и обволакивающий силуэт Интегры, заставлял Носферату думать, будто всё это лишь сон. — Конечно, Графиня, — ответил вампир, когда понял, что смотрел на хозяйку слишком долго. Волосы Алукарда стали удлиняться, повседневный плащ, костюм и сапоги заменялись другой одеждой. И через минуту перед женщиной стоял Дракула в костюме, который носил до порабощения Абрахамом. Чёрный плащ с высоким воротником, держащийся на золотой цепочке, чёрный костюм, имеющий под собой, как правило, несколько слоёв одежды, пышный белый галстук-бант, лакированные чёрные ботинки и неизменные перчатки с печатью Кромвеля. — Как ты узнала? — глубокий и бархатный голос приобрёл мягкие нотки его родного языка. — Из книги. Ты рад? — Да, — ответил Алукард после мимолётного взгляда на так и излучающую радость Викторию. Носферату понял, что даже он будет чувствовать себя неловко, если расстроит сейчас Полицейскую. Всё же хорошо, что он обратил именно её. В его непроглядной тьме вечности она была тёплым лучиком света. — Эта обстановка была твоей идеей? — вампир подошёл к дракулине. — Моей, а Пип помогал, — вампирша смутилась, боясь, что хозяин не оценил. — Вам нравится? — Навевает воспоминания. Молодец — постаралась, — Алукард снова потрепал её по голове, как тогда, тридцать один год назад. — Можно ещё раз обнять вас? — будь Виктория человеком, её щёки точно бы покраснели. — Можно, — Носферату слегка ухмыльнулся. Дракулина прижалась к своему создателю, как никогда раньше чувствуя свою привязанность к нему. Вампир глянул вниз, на светлую растрёпанную макушку и положил на неё ладонь, поглаживая, а вторую на плечо. — Я никогда не говорила этого, поэтому, позвольте, скажу сейчас. Я так благодарна вам за то, что дали мне в тот день выбор и не оставили умирать. За всё, что я умею сейчас, благодаря вам. Особенно за возможность быть рядом с капитаном, — девчушка очень стеснялась говорить об этом хозяину и при всех, но эмоции были сильнее, и она старалась быть максимально искренней. — Мне так не хватало вас те тридцать лет, я действительно скучала. Вы стали для меня учителем, тем, кто подарил мне вторую жизнь, стали...как отец. Вы и леди Интегра заменили мне семью. И даже не пытайтесь снова предлагать мне выпить вашей крови. Я совсем не хочу быть свободной от вас, да и не может быть чести выше, чем являться обращённой самим Дракулой, — Виктория так расчувствовалась, что, казалось, сейчас расплачется прямо в жилетку хозяину. — И заранее прошу простить за то, что я не знала, что подарить, и поэтому купила вон то, — девчушка указала рукой на стоящую на столе коробку. Алукард тихо рассмеялся и немного наклонился, чтобы приобнять вампиршу. — Глупая Серас Виктория... Интегра наблюдала за Носферату и его дракулиной с тёплой и лёгкой улыбкой. Редко, очень редко от Алукарда можно было увидеть проявление нежности. Как же хорошо сложилась судьба в тот день, когда вампир без разрешения вдруг решил обратить девушку. Эта мысль пришла ему совершенно внезапно. И спроси он позволения, очевидно, получил бы отказ. Но сейчас Хеллсинг знает, что это было не зря. Носферату оставил ей свою дракулину, когда исчез, и охотница не была одинока. Улыбка женщины стала грустной. И вампир тоже не будет одинок, благодаря Серас, когда умрёт его хозяйка... «Хотя бы не совсем одинок», — пыталась утешить себя Интегра. — Ну, давай посмотрим, что ты там купила, — вырвал леди Хеллсинг из невесёлых мыслей голос её слуги. Все подошли к столу. — Я правда не знала, что вам подарить. И это единственное, что пришло мне в голову. Не всё же вам из простого и некрасивого бокала пить... В коробке был набор из восьми хрустальных бокалов для вина, украшенных красивой витиеватой резьбой, ножки были покрашены в бордовый цвет, который становился тем бледнее, чем выше к самому бокалу, пока не сливался с прозрачным хрусталём. — Как раз сейчас ими и воспользуемся! — весело предложил Пип и, не получив ни от кого возражений, вытащил четыре бокала и открыл бутылку дорогого вина хорошей выдержки. — Кстати, мои поздравления, Алукард. К сожалению, мой подарок категорично забраковали... — Капитан! — воскликнула Виктория, перебивая его и тут же обращаясь к Носферату. — Хозяин, я просто не могла позволить ему подарить вам это! Этот подарок был, — девчушка почти покраснела и отвела глаза в сторону, — неприличным и касался не только вас... Вампир кинул взгляд на Бернадотте и пробрался в его разум, выискивая, что же такое пришло на ум французу в качестве подарка. Найдя нужное воспоминание, Алукард усмехнулся. — А вы затейник, капитан. Но хорошо, что Серас не позволила вам купить это. Иначе бы вас убили. Не я. А тот человек, которого этот «подарок» тоже касался. Даже без упоминания имени, всем было понятно, о ком идёт речь. Интегра, вопреки общим ожиданиям, не устроила скандала и не приказала Виктории убрать Пипа с глаз долой, а лишь снисходительно улыбнулась. — А мой подарок лежит у меня в кабинете. Но перед тем, как мы с тобой туда пойдём, давайте всё же выпьем. Все четверо сели за стол, подняли бокалы и чокнулись ими. На два часа растянулась непринуждённая беседа, в которой участвовал даже Алукард. Больше всех говорили Серас и Бернадотте, Интегра поддерживала разговор, а Носферату отвечал на вопросы, которые ему задавали: о том, как раньше проводились праздневства, сколько человек присутствовало, сколько танцев было включено в программу бала и многое другое. Не о конкретно его прошлом, потому как все понимали, что лучше это не затрагивать, а в общем. Но больше всего вампир наблюдал за своей хозяйкой. Она стала мягче характером, чем в молодости, чаще смеялась. Алукард завидовал своей дракулине и капитану. Они провели с его госпожой тридцать один год, в то время как он только одиннадцать. Они наблюдали, как девушка с годами превращается в женщину, как расцветает настоящая её красота, как первые возрастные признаки появляются на её лице, как смягчается её характер. А он пропустил всё это и очень жалел.       Две бутылки были выпиты, разговор сошёл на нет. Но не потому, что закончились темы. Молчание совсем не казалось неловким. Просто настал момент, когда слова больше не нужны. Ощущение уюта, гармонии и завершённости было за этим столом, за которым сидела своеобразная семья. Леди Хеллсинг рассмеялась бы, приправив табачным дымом, в лицо человеку, который сказал бы ей, что в будущем она будет находиться в окружении двух вампиров и одной души. Но сейчас они действительно являются последними дорогими сердцу личностями, оставшимися у пожилой женщины. Голова Серас лежала на плече Бернадотте, сама девушка улыбалась, а капитан приобнимал её. Во взгляде Алукарда на эту пару промелькнула гордость за свою дракулину: «Выросла, Полицейская». Он впервые чувствовал себя комфортно на своём Дне Рождения. В детстве, до отправки к султану, в большом зале за длинным столом, трещавшим от различных блюд, сидело множество бояр, приближённых его отца, все они пиршествовали якобы в его честь, на самом деле просто отъедая себе животы. После получения титула князя ничего не изменилось, и его наверняка множество раз пытались отравить. А после смерти он перестал праздновать. И только сейчас слова поздравлявших его людей (и нелюдей) были искренними, только сейчас у него не появилось желание сбежать куда-нибудь подальше. Интегра подозревала, что Носферату тоже хочет прикоснуться к ней, поэтому предложила Виктории и Пипу идти отдыхать, а своему слуге получать подарок. — Хозяйка, сюда, полагаю, не просто так принесли колонки с классической музыкой. Я ведь могу, как именинник, попросить подарок. Алукард встал со своего места и с лёгким поклоном протянул женщине ладонь. Хеллсинг вздохнула, осознавая отсутствие выбора. Вампир спрашивает, но таким образом, что нет сил и желания отказаться. Хеллсинг бросила взгляд в сторону вампирши и наёмника, которые уже сами вышли в центр зала и поглядывали на начальницу, явно скрывая улыбки. — Вы меня доведёте, — проворчала Интегра с досадой на свою обувь. Мало того, что ходить, так ещё и танцевать заставляют. Носферату обхватил пальцами протянутую ему в ответ ладонь, коснулся губами белой ткани перчаток и вывел женщину из-за стола в середину холла, привлекая к себе за талию. Они начали кружиться в неспешном танце, а Серас и Пип довольно наблюдали за ними и просто покачивались из стороны в сторону, обнявшись друг с другом, ведь не умели танцевать. Заметивший это Алукард посмотрел на парочку с явным недовольством и в то же время снисхождением, охватил их магией, направляя шаги и движения. Он управлял «молодняком» пару минут, а потом предоставил всё им, нехило хлопнув напоследок тенью по спине наёмника, чтобы не сутулился. Нечего этим неумёхам портить собой вид прекрасно танцующей пары. Первая мелодия закончилась быстро, и Интегра, надеясь на отдых, начала отстраняться, но её не пустили. — Ещё один, Хозяйка, прошу. Последний. — Я не знаю ничего другого, — возразила женщина, но её ухватили за руку и талию крепче. — Тебе и не нужно. Из колонок внезапно полилась совершенно незнакомая мелодия, не похожая на те, что демонстрировались в различных исторических фильмах на балах. Звуки переливались быстрее и ярче, игра нот отчётливо давала понять, что музыка имеет основу не только западно-европейскую. — Я точно помню, что не добавляла такую в плейлист, — пробормотала Виктория. Алукард закружил Хеллсинг в быстром танце, но не забывая, что ей больше не двадцать два — Интегра почти не чувствовала, как ноги касаются пола, её словно удерживали в воздухе, в жалкой паре милиметров над поверхностью, не позволяя ногам сильно перенапрягаться. Вампир выполнял и привычные, и незнакомые комбинации шагов, повороты, выпады, ведя настолько умело, что охотница забыла о своём незнании данного танца. «Это старая мелодия с моей родины», — прозвучало в голове Хеллсинг с более чёткой и выраженной, чем в английском языке, буквой «р». Интегра подняла взгляд на мужчину и утонула в голубизне его глаз, под которыми собрались морщинки. Губы, изогнутые в мягкой улыбке, были окружены усами и лёгкой щетиной. Вот и он — настоящий именинник. Мелодия ускорялась, а вместе с ней быстрее закружилась и пара, чёрный бархатный плащ и полупрозрачные ленты взмыли в воздух, а потом плавно опустились, обвивая ноги своего хозяина и женский стан, на последней ноте. Пип и Серас на протяжении всего второго танца просто стояли в стороне, держась за руки и наблюдая за парящими по холлу мужчиной и женщиной, которые отрицали до последнего свою привязанность друг к другу, а потом пожалели об этом, но так и не сказали нужных слов. С другой стороны, они понимают всё без лишних фраз, им достаточно взглядов и жестов. — Я так рада, что они больше не врут себе и нам. Только посмотри на них, Пип. Они прекрасны вместе, — прошептала Виктория, искренне улыбаясь. — Согласен. Эти двое не могут быть ни с кем, кроме друг друга. Крайне жестокий кровосос с поехавшей крышей и властная, вспыльчивая женщина, дымящая, как паровоз. Они были созданы друг для друга, пусть даже один родился в пятнадцатом веке, а вторая — в двадцатом, — усмехнулся Бернадотте и засмеялся, когда получил от девчушки в бок локтём за оскорбление своих хозяев. — Лучше пары не найти. Кроме нас, конечно. Алукард, безусловно, слышал, о чём говорили наёмник с дракулиной, но был слишком занят, чтобы обращать на это внимание. Он всё ещё стоял почти вплотную к хозяйке, прислушивался к её учащённому от танца сердцебиению и чувствовал под ладонью, лежащей на спине, тяжёлое дыхание. Интегра смотрела куда-то сквозь чёрный жилет слуги, пытаясь отдышаться. Корсет мешал вдохнуть полной грудью, за что женщина была готова разорвать его хоть прямо сейчас. Хеллсинг с горечью подумала о том, что два танца отняли у неё даже больше сил, чем раунд по фехтованию на тренировках с потомками членов Круглого Стола. Она признала, что хоть до утра бы кружилась по залу, держась за руку и плечо Носферату, но возраст не позволяет. И почему же они никогда не танцевали раньше, когда ей было всего двадцать два? Ответ на это Интегра знала. Из-за их же упрямства и глупости. Вампир ждал, когда хозяйка отдохнёт, и думал примерно о том же. Раньше, когда было ещё не поздно, гордая охотница постоянно держала дистанцию, но и свою вину Алукард признавал. Он вёл себя слишком нагло и вызывающе, чем и давал повод для отталкивания. Они оба были дураками. — Надеюсь, это действительно был последний танец. На третий меня не хватит, — наконец нарушил тишину голос отдышавшейся Интегры. Носферату кивнул и отпустил хозяйку. — Ну, куда вы теперь? — она обратилась к обнимающимся Пипу и Серас. — Наверное, погуляем по центру города. Люблю ночной Лондон. — Девчушка, я не разделяю твоих взглядов. Ты ведь знаешь. Я не люблю Лондон. И сказал я тебе об этом в тот день, когда эта татуированная баба... — У тебя нет выбора, капитан, — улыбнулась вампирша, перебивая наёмника и не желая вспоминать тот день. — Лететь в другой город я не хочу, потому что к рассвету мы успеем лишь прибыть туда. Солнце мне не страшно, но я буду очень уставшей. Бернадотте вздохнул, смирившись, и пошёл вместе с дракулиной к выходу. Серас магией сменила их старомодную одежду на современную и обернулась к Алукарду и Интегре, пожелав им приятной ночи и ещё раз поздравив хозяина.       Хеллсинг подняла взгляд на Носферату, который всё ещё сохранял облик сорокапятилетнего длинноволосого мужчины с голубыми глазами. Женщина не могла решить для себя, какой же цвет глаз слуги красивее. Гипнотизирующие, всепоглощающие, хищные, полыхающие пламенем и наполненные жаждой, красные глаза принадлежат вампиру, Королю Немёртвых, слуге, мужчине, которого она знает с двенадцати лет. Глубокие, мудрые, холодные, полные решимости, тоски и тяжести всех пережитых за половину века бед, голубые глаза принадлежат человеку, князю, мужчине, которого она знает и в то же время — нет. А впрочем, зачем решать и выбирать? Интегра принимает его любым. — А теперь скажи правду. Ты рад? — В первые минуты я не видел смысла в этом праздновании. Зачем бессмертному, желающему смерти, отмечать день появления на свет? Но моё мнение поменялось. Я действительно рад. Как можно не радоваться, когда танцуешь с Хозяйкой, да ещё и одетой так прекрасно и женственно? Полицейская заставила, верно? — усмехнулся Алукард. — Верно. Можешь её похвалить потом. Она долго уговаривала и очень старалась, наряжая меня. А сейчас пойдём ко мне за подарком.       Зайдя в свою комнату, Интегра небрежно скинула с ног туфли, не заботясь о том, куда они упадут, и расслабленно выдохнула. — Наконец-то. Больше меня никто не заставит надеть это, даже ради твоего Дня Рождения. За спиной раздался тихий смешок. Женщина подошла к столику, мягко ступая босиком по ковру, и вытащила что-то маленькое из шкафчика. — Не скажу, что эта вещь будет нова для тебя, но ты давненько её не видел. Я считаю, что она должна по праву принадлежать своему владельцу. Вечно. Из-за получения этой вещи мне пришлось месяц управлять организацией при сокращённом бюджете, — охотница хмыкнула, — но я не могла позволить ей попасть в чужие руки. Интегра протянула Носферату раскрытую ладонь, на которой лежал медальон. Алукард взял его и принялся внимательно рассматривать. Украшение было из настоящего золота, на нём был изображён свернувшийся в кольцо дракон с крестом на спине. В голубых глазах промелькнуло удивление и узнавание. — Символика Ордена Дракона. Медальон. Настоящий, — тихо пробормотал вампир, присматриваясь ещё тщательнее. — Мой... Где ты его достала? — На аукционе, — Интегра улыбнулась, глядя на немного растерянное лицо Алукарда, и забрала у него медальон. — Ну что, посвятим тебя заново в рыцари? Вампир усмехнулся и опустился на одно колено, немного склонив голову. Хеллсинг надела символичное украшение на шею Алукарда, освобождая его длинные волосы из-под цепочки. Когда мужчина поднялся, охотница посмотрела на него со скрытыми восхищением и гордостью в глазах. — Ну, теперь передо мной стоит настоящий князь Влад Дракула. Для полной атмосферы не хватает покрытых зеленью гор, замка с оранжевой черепицей и валашской армии со стягами за твоей спиной. — Зато есть княгиня, — Носферату посмотрел хозяйке в глаза, на что та лишь устало улыбнулась уголком губ. — Я благодарен за возвращение медальона. — Я рада, что подарок оказался важным для тебя. А теперь доставай свой красивый, новый бокал. Вампир материализовал подарок Серас и поставил его на столик, следуя жесту руки хозяйки. Она сняла одну перчатку, достала из шкафчика нож, сжала лезвие в ладони и резко дёрнула за рукоятку, немного сморщившись сначала от острой, а потом пришедшей ей на смену ноющей боли. Голубизна глаз Носферату стала стремительно вытесняться красным, словно кровь множества людей разлилась по морю. Алукард больше не сохранял облик средневекового мужчины, а вернулся к своей привычной внешности и одежде, только медальон теперь висел на шее, скрытый под костюмом. Женщина сжала ладонь в кулак, позволяя вкуснейшему для вампиров нектару литься в бокал. Носферату не дали после пробуждения утолить свой голод, поэтому он пристально следил, будто в замедленной съёмке, за падением каждой карминной капли в хрустальный сосуд, гулом в его ушах разносился звук капающей крови. — Какой же подарок вампиру без этого? Считай, что это — замена праздничному торту, — усмехнулась Интегра, протягивая слуге наполненный почти доверху бокал невредимой рукой. Хеллсинг потянулась к бинту, но Алукард, забрав своё угощение, перехватил раненую ладонь и провёл языком по порезу, слизывая оставшуюся кровь. Через несколько секунд кожа затянулась, не оставляя и следа от повреждения. И только тогда вампир сделал первый маленький глоток, смакуя и не спеша. Он мог бы выпить всё за раз, но какое в этом удовольствие? Охотница не удивилась тихому мурчанию, которое было замечено у слуги ранее, но её не переставало забавлять само его наличие у вампира. Как-то не ассоциируется с кровожадным чудовищем столь мягкий, вибрирующий и нежный звук. «Действительно, как кот, добравшийся до сметаны. Хоть за ушком чеши», — подумала про себя Интегра, увидев выражение лица мужчины. — Подумать только... Шестьсот лет. Каково это? — почти шёпотом обратилась она к Носферату. — Утомительно, скучно, раздражающе. Иногда проскальзывают любопытство и интерес к какому-либо открытию или изобретению человечества, но это быстро проходит. Веками ты являешься сторонним наблюдателем, который больше не влияет на историю этого мира. Видишь, как меняются карта, климат, мода, города, а люди остаются прежними. Тем же глупым сбродом, повторяющим одни и те же ошибки раз за разом, — ответил Алукард, отстранённо глядя на перекатывающуюся в бокале кровь. — А ещё ты благополучно отделяешь себя от людей, критикуешь их и презираешь, забывая о том, что когда-то тоже был человеком, — во взгляде хозяйки вампир встретил немой укор. — А кто сказал, что я отрицаю это? Я был таким же, как те, на кого сейчас смотрю свысока. И возвращаясь к твоему вопросу... Лучше либо перестать существовать совсем, либо существовать с кем-то. Вечно, — мужчина приблизился вплотную к охотнице, делая ещё глоток. — Я не смогу вечно быть твоей княгиней, Графиней, Хозяйкой, — Интегра с грустью посмотрела в пламенно-красные глаза. — Значит, ты должна убить меня. — Никто не знает, как это сделать, — губы Хеллсинг растянулись в лёгкой, извиняющейся и растерянной улыбке. — То есть ты...оставишь меня? — Носферату старался держать лицо равнодушным, но нотки отчаяния и обвинения не смогли ускользнуть от женщины. — У тебя будет верная дракулина, — привела Хеллсинг единственный и, как она сама понимала, слабый аргумент. — Это не то, — раздражённо бросил Алукард, ставя уже пустой бокал на столик. — Я не хочу так поступать. Я думала об этом на протяжении тридцати лет, — Интегра действительно чувствовала вину. В конце-концов, вампира можно было б избавить от затянувшегося сна обычным осиновым колом, если б её предки не постарались сделать из него совершенное оружие. — Не поступай, — тихо ответил Алукард таким тоном, словно объяснял ребёнку очевидное решение нелепой проблемы. — Я не... Не говори мне сейчас об этом, — с немой просьбой не давить на неё женщина посмотрела в кровавые глаза и положила ладонь на плечо брюнета. Охотница надеялась, что слуга хоть немного понимает её чувства. Она не хотела, чтобы всё выглядело так, будто бы ей совсем плевать на то, что будет после её смерти с ним. Она хотела, чтобы вампир понимал — страдает не только он. Ей очень тяжело принять окончательное решение. Носферату, несмотря на свои слова, на самом деле слишком хорошо понимал, какой выбор стоит перед его Графиней. Он знал, что является эгоистом. Он хочет обречь хозяйку на то же существование, которое сам ненавидит, ради себя. Но, с другой стороны, Интегра тоже эгоистка. Она собирается обрести покой, оставив графа вечно вспоминать о ней. Как говорится: «Мы в ответственности за тех, кого приручили». Она от этой ответственности уходит. — Да и в самом-то деле, слуга, не загоняй меня в могилу раньше времени, — Хеллсинг усмехнулась, уводя себя и мужчину от болезненной для них обоих темы разговора. — И не унывай. Сегодня ведь твой праздник. Я всё ещё здесь. Всё ещё могу орать на подчинённых, дымить им в лицо, танцевать с тобой, пить, и я всё ещё способна отпинать гроб, прострелить или отсечь тебе голову за какую-нибудь выходку. — Я не сомневаюсь в этом, Хозяйка, — весело оскалился Алукард. — Прекрасно. А теперь помоги мне. Не могу больше находиться в этом тряпье, — Интегра развернулась к вампиру спиной. — Как грубо и нелестно Хозяйка отзывается о своём наряде, — хохотнул Носферату. — А ведь это полноценное, дорогое и шикарное бальное платье. Раньше тебе бы за него выдрала волосы какая-нибудь дамочка. Прежде чем приняться за корсет, вампир приподнял руку охотницы за локоть, аккуратно схватил ткань на кончике тонкого женского пальца и медленно стянул белоснежную перчатку, кладя её на столик, рядом с которым они до сих пор стояли. Алукард начал неспешно, но ловко и уверенно ослаблять шнурки, а затем вытащил их совсем, после чего Интегра с удовольствием вдохнула полной грудью. — Быстро справился. И часто тебе приходилось расшнуровывать корсеты? — ехидно поинтересовалась Хеллсинг, прекрасно зная ответ на свой вопрос. — Не представляешь насколько. После совершеннолетия — расшнуровывать, после смерти — просто разрывать, — в тон ей ответил Носферату, кладя шнурки рядом с перчаткой. — Из-за тебя женщины несли ужасные убытки. Какая небрежность к вещам! Сам ведь знаешь, какими дорогими были платья, — притворно возмутилась охотница. — Ни одна из них не приходила потом с жалобами и счетами за испорченную одежду, — Хеллсинг не видела, но знала, что на лице этого наглого кровопийцы сейчас довольная ухмылка, — если оставалась жива, конечно. И, прошу заметить, некоторые особы тоже не отличались бережностью и разрывали мои рубашки так, что только пуговицы разлетались во все стороны. — Ну давай, продолжай хвастаться, павлин-кровосос недоделанный, — для вида фыркнула Интегра, на самом деле забавляясь. — Не ревнуй, Хозяйка, — так же в шутку снисходительным тоном попросил Алукард, подцепляя пальцами лёгкую ткань на плечах, благодаря которой наряд и держался, и спустил её вниз. Верхняя часть платья сползла, свисая поверх юбки. — Я могу позволить и тебе прямо сейчас разорвать на мне рубашку. — Не льсти себе, Граф, — уже не скрывала улыбки женщина. — Лучше принеси мне мою. Вампир снял свои перчатки и провёл боком указательного пальца вдоль позвоночника снизу вверх, останавливаясь на самой выпирающей косточке на шее. Охотница затаила дыхание и прикрыла глаза. Будь ей не вспыльчивые и гордые двадцать два, а, например, более спокойные и понимающие себя тридцать-тридцать пять, наверняка она развернулась бы после этого прикосновения к нему, давая понять, что желает продолжения, и позволяя случиться её первому разу. Но теперь она не допустит, чтобы вечно красивый и молодой мужчина видел её пусть всё ещё и невинное, но постаревшее тело. Да и решение окончательное по поводу смерти или вечной жизни — кого обманывать — она ещё не приняла, так что невинность может понадобиться. Алукард тем временем справился с застёжкой цепочки, на которой висел серебряный витиеватый кулон с голубым камнем, затем снял серьги и отложил украшения всё на тот же столик. Вампир не спешил выполнять просьбу хозяйки, а пользовался первым на его памяти моментом, когда он мог беспрепятственно любоваться не скрытыми под одеждой шеей и спиной Интегры. Женщина очень остро чувствовала на себе этот взгляд, но не собиралась мешать. Она совсем не стеснялась присутствия Носферату, хотя сверху была полностью обнажена, безгранично доверяя ему. И дело было не в том, что она стояла к нему спиной. В двадцать два года она не то, что прикрылась бы руками, даже если бы стояла спиной и в нижнем белье, она бы вообще не позволила слуге зайти, предпочтя Уолтера, который был ей, как отец. А сейчас просто изменилось всё. Изменился характер, изменилось понимание собственных мыслей и желаний, утихомирились пыл и упрямство... Тридцать лет — более чем достаточный срок для таких перемен. И теперь Интегра не видела смысла в стеснении, попросту не чувствовала его. Мужчина не стал идти до кровати, на которой лежала рубашка, а просто притянул её телекинезом. Хеллсинг, позволяя слуге самому одеть её, немного отвела руки назад. Он продел их в расстёгнутые рукава и потянул ворот рубашки вверх, но перед тем, как окончательно надеть её, оставил на плече почти невесомое касание холодных губ. — Чего ты пытаешься добиться? Какое удовольствие тебе от созерцания дряблой кожи? — спросила женщина, застёгивая пуговицы сначала на манжетах, а потом и самой рубашке, оставляя расстёгнутыми верхние две. — Ничего. Всего лишь стараюсь сделать приятно своей Графине. И я уже говорил не раз, что мне неважен твой возраст и то, как ты выглядишь в соответствии с ним. Когда охотница направилась к кровати и потянулась руками к юбке, Алукард отвернулся. Он знал, что она больше не стала бы бросаться в него первым тяжёлым предметом, попавшимся под руку, если бы он продолжал глядеть на неё, но помнил о словах хозяйки. Она не приказывала, но просила его не смотреть. Сколько бы раз Носферату не говорил Хеллсинг, что та, как и прежде, прекрасна, она не верила, боялась увидеть отвращение в его глазах. А может быть и верила, но всё равно не могла перебороть страх показаться ему такой, какая она сейчас, страх прочитать на бледном лице те мысли, которые она же сама и придумала себе. Через минуту тишины, разбавляемой шелестом ткани и звуком застёгивающейся молнии, женщина тихо прошла босиком мимо слуги к зеркалу уже в брюках. Теперь, когда она была в своей комфортной и привычной одежде, ничего не напоминало о чарующем образе Интегры, кроме причёски. Макияжа не было, как и споров Серас по этому поводу. К облегчению Хеллсинг, дракулина согласилась, что блёклый глаз в окружении испещрённой шрамами кожи, намулёванный тенями, подводкой и тушью, будет смотреться очень глупо. Интегра ни разу в жизни не красилась и в пятьдесят три года начинать было уже поздно и просто смешно. Женщина потянулась к своим волосам, но её мягко перехватили за запястья и опустили руки вниз. Она встретилась в отражении со взглядом кровавых глаз и слегка наклонила голову вниз, обеспечивая более удобный обзор на замысловатую причёску для вампира, значительно превосходящего её по росту. Прохладные пальцы стали расплетать мелкие косички, вынимать шпильки и невидимки одну за другой, приятно копошась в прядях и охлаждая кожу головы. Наконец пепельные волосы рассыпались по плечам и, собранные вместе мужскими руками, упали почти до колен, но они не были прямыми, как всегда, а шли волнами из-за причёски. Алукард поддел одну прядь пальцами и поднёс её к лицу, но она ускользнула от него, когда Интегра двинулась в сторону, по направлению к ванной комнате.       Умывшись и выйдя оттуда через пять минут, Хеллсинг обнаружила вампира всё ещё в её комнате, но не была удивлена этому. — Алукард, я бы с удовольствием ещё выпила бы с тобой, побродила в саду, но усталость и отсутствие былой энергии диктуют свои правила. Я ложусь спать, — тихо проговорила охотница, проходя мимо мужчины к кровати. — Могу я попросить ещё кое-что? Последнее желание, — раздалось за спиной. Чего ещё он может желать? Интегра повернулась и рассеянно кивнула, немного удивившись новой просьбе. Её тут же подняли на руки, прихватили с собой тонкое и лёгкое покрывало, служившее жарким летом одеялом, а на босых ногах из ниоткуда появились носки. — Ты можешь замёрзнуть, — пояснил вампир на недоумевающий взгляд хозяйки и вышел из её комнаты, направляясь вниз. Сначала женщина подумала, что он несёт её на улицу, но потом слуга свернул в коридор, и стало ясно, что он направляется в подвал. — Зачем нам туда? — Хеллсинг поёжилась. Ей не нравилась атмосфера подвала даже спустя столько лет, даже учитывая её частые визиты туда, когда она приходила с алкоголем к гробу Носферату, на котором лежал квадратный кусок асфальта с растёкшейся по нему кровью, печатью Кромвеля. Эти посиделки закончились только после совета дракулины и наёмника закрыть дверь в то помещение, чтобы «начальница не терзала саму себя». — Не волнуйся, — только и ответил мужчина.       Поставив Интегру на каменный пол, Алукард щелчком пальцев зажёг свечи, отдал женщине покрывало, а сам снял свой плащ, перекидывая его через подлокотник кресла, и принялся за жилет. — Я не проведу ночь с тобой, ты же знаешь, — предупредила охотница, находя только одно объяснение происходящему. Вампир молча продолжал расстёгивать пуговицы, даже не смотря в сторону хозяйки. Когда жилет оказался на плаще, мужчина занялся галстуком-бантом, а Хеллсинг предприняла ещё одну попытку хоть что-то услышать в ответ. — Я серьёзно. Я не буду спать с тобой. Как только последнее слово слетело с губ, Алукард развязал ленту, расстегнул верхние две пуговицы рубашки и медленно преодолел расстояние между ними за несколько шагов, смотря Интегре в глаза. — Это и есть моё желание, Хозяйка. Проведи ночь со мной. После неуловимого движения пальца крышка гроба откинулась, а охотницу взяли за запястье. — Стой! Я не соглашалась, — она попыталась выдернуть руку, но её не отпустили. — Алукард! — Чего ты боишься? — брюнет снял с неё очки и телекинезом положил на столик рядом со своими. Туда же отправился и медальон. — Ты прекрасно знаешь! — процедила Хеллсинг, сжимая ногтями свободной руки покрывало. Она всё ещё не верила тому, что происходит. Он собирается заставить её силой, зная о двух причинах, по которым женщина не могла позволить ему близость с ней!? Да ещё и прямо в гробу, где они не поместятся? — Пусти, ты ведь знаешь, что я не прощу!.. — Но ты ведь уже делала это в детстве, — невозмутимо перебил мужчина. — Ты о чём? — злость сменилась непониманием. — Правда тогда это было без меня, — продолжал вампир. — Что ты несёшь? — охотница перестала вырывать руку. — Я вернулся с задания, не нашёл тебя в кабинете и решил прилечь в гроб. Открываю, а там лежит и посапывает светловолосое создание с тощими конечностями. Моему гробу ты, кстати, вполне понравилась, раз он дал тебе залезть в него. Ты не помнишь? — приподнял бровь Алукард. — Так ты не?.. — Я попросил провести со мной ночь, но не сказал, как именно. Это уже ты себе додумала лишнего, — ухмыльнулся Носферату. — Как ещё это можно было назвать? «Полежи со мной рядом»? — Да хотя бы так! — возмутилась Интегра. — Ты ведь специально это сделал, так что не делай вид, будто ты удивлён моей реакции, бессовестный ты наглец. Вампир засмеялся и медленно зашагал спиной к своему гробу, утягивая Хеллсинг за собой за руку и не сводя с неё взгляда. Алукард не глядя залез в свою «первую и последнюю обитель», так и не отпуская запястье охотницы. — Я тебя побью за такую шутку, — угрожающий тон Интегры никак не совпадал с её доброй и снисходительной улыбкой. — Обязательно, Хозяйка, — усмехнулся Носферату, — но потом. А сейчас иди ко мне. Мужчина мягко потянул её за руку вниз, и Хеллсинг, не сопротивляясь, улеглась сверху на вампира, устраиваясь поудобнее. Тот, в свою очередь, накинул покрывало на хозяйку и обхватил её обеими руками поперёк спины, крепко прижимая к себе. Женщине было довольно непривычно, но этот лёгкий дискомфорт был ничем по сравнению с непередаваемыми тёплыми чувствами, накрывшими её с головой в объятиях Графа. — Итог: семь подарков от Хозяйки. Ты так щедра. — Семь, а не два? Какие же? — охотница подняла голову, с интересом и удивлением смотря в глаза вампира. Они светились в полумраке и были довольно прищурены. — Два танца, возможность видеть тебя в платье, медальон, кровь, возможность коснуться твоих волос и обнажённой кожи и то, что сейчас ты лежишь в моих руках. Интегра улыбнулась, и крышка гроба без ожидаемого грохота захлопнулась у неё над головой, но оставляя небольшую щель для воздуха. Все свечи были потушены. Теперь вокруг был лишь мрак, да пламенно-красные глаза, которые светились теперь, казалось, ещё ярче. Женщина не видела ничего, но подтянулась немного выше, попутно коснувшись губами ямки посередине между ключицами и шеей, безошибочно убрала с бледного лица непослушную, длинную чёлку и поцеловала в лоб. Целомудренно, нежно, искренне. — С Днём Рождения, мой Граф, — улыбнулась Интегра и легла обратно на грудь Носферату. — Восемь подарков, моя Графиня, — улыбнулся, обнажая клыки, Алукард.        Она уже уснула, а вампир наслаждался каждой минутой, проведённой с ней. Тепло её тела уже согрело гроб и его самого. Он, прижавшись носом к светловолосой макушке, прислушивался к ровному и тихому дыханию, к ритмичному биению сердца. За все шестьсот лет его существования это был, несомненно, лучший День Рождения.