Рука об руку

Эд сидел в кресле, прислонившись виском к холодному, немного запотевшему от его дыхания окну. После того, как он узнал, что именно является сырьем для философского камня, его мысли охватила мертвенная тоска и уныние - получалось, что все усилия были напрасными, все их путешествие оказалось напрасным! Их лишили единственной возможности на возвращение собственных тел! Эдвард озлобленно ударил кулаком по подоконнику. Использование чужих душ ради исполнения детской мечты он отбросил сразу, так как это пошло бы наперекор любой морали и его принципу не убивать какое-либо живое существо понапрасну. Значит нужно искать другой выход, вот только тот упорно не хотел искаться. Кулак еще один раз опустился на многострадальный подоконник. Уинри тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату: ее беспокоило состояние алхимика, в такой ситуации он мог наделать много глупостей. Она так и стояла за дверным косяком, подсматривая за ним, как в детстве. Пшеничные волосы были распущены и плавно спадали на плечи, лишь завиваясь немного на кончиках - они походили на светлые, золотые ручейки, истинно жидкое золото. Привычный красный плащ небрежно брошен на кровать. Сам же хозяин сейчас был похож на беспокойного, запутавшегося тигра: если бы у Эда был хвост, он непременно подергивался бы из стороны в сторону, как у раздраженной кошки. Янтарные глаза были прикрыты, а губы сжаты в узкую тонкую полоску, будто от внутреннего усилия осмыслить что-либо. Наконец-то решившись, девушка открыла дверь и скользнула внутрь комнаты, выдавая себя лишь глухими шагами по мягкому шерстяному ковру. Видимо, алхимик пребывал в тягостных раздумьях, раз сразу не услышал, что кто-то вошел или решил не выдавать своего знания. Уинри застыла на мгновение, подойдя ближе, а потом коснулась рукой его плеча. В ответ она почувствовала другое прикосновение: стальных, прохладных пальцев к ладони и от неожиданности либо от ужаса вздрогнула. Несмотря на несколько лет, прошедших с того дня, как Эд потерял руку и ногу, она так и не смогла привыкнуть к тому, что эта рука не может дарить тепло. Эд ощутил ее колебание и сказал: - Вот поэтому я и хочу вернуть нам наши тела. - И вернете, я верю! - горячо воскликнула Уинри. - Просто ты не можешь расслабиться, вот у тебя и не получается найти другой способ. Расслабься! Эдвард хмыкнул, продолжая удерживать ее ладонь, но в следующую секунду залился краской - Уинри пропустила его пальцы сквозь свои и зажала их в замок рукой. Почему-то в ее обществе он всегда краснел, терялся в словах, путался, но понять, почему это происходит, так до сих пор и не смог. Он вытянул стальную руку и стал переводить взгляд с ее пальцев на собственные, сравнивая. Солнечный свет, проникавший сквозь окно, отражался от автоброни и отбрасывал блики на противоположную стену, причудливо танцуя и выписывая окружности. Как бы Эд хотел сейчас испытать тепло, которое она ему давала. - Я не могу использовать философский камень, а другого способа не существует, чтобы мы оба остались живы. В алхимии, да и во всем мире, как ты знаешь, действует принцип равноценного обмена. Без камня я могу отдать за тело Ала лишь собственное тело либо душу. Вот только ни с тем, ни с тем брат не разрешит мне расстаться. - Принцип равноценного обмена, принцип равноценного обмена! Заладил, как китайский болванчик! В мире он точно не всегда действует! - Это еще почему? - удивленно изогнул бровь Эд. - К примеру, я могу отдать тебе всю свою любовь, но в ответ я ничего не потребую, потому что мне важно лишь то, что я ее вообще отдала! Уинри отвернулась, чтобы Эд не смог заметить ее смущенного лица. На протяжении полугода она планировала, как признается ему, а сейчас все вышло по-идиотски глупо - он, наверное, даже не догадается, что она имела ввиду. - Ну, это все психологические аспекты, они нематериальны, а если судить со стороны материальных вещей, то... Теперь пришла очередь Эдварда вздрогнуть от изумления: его губы были в плену Уинри. - Дурак..., - прошептала механик. Эду захотелось выдохнуть, оттого что было ощущение, словно все его тело наполнилось пузырьками от шампанского вперемешку с сахарной ватой. Будто он разом опустился на морское дно - так кружилась голова. Губы были своеобразным проводником между ними, по которым передавались электрические заряды. Сотни маленьких мотыльков кружились внутри их душ; они соединялись, дотрагивались друг до друга крылышками, теряя при этом пыльцу, а затем вновь касались. Уинри переживала подобное, в начале от страха у нее даже дрожали коленки, но потом страх уступил место растекавшемуся по телу расплавленным свинцом удовольствию. Она никогда даже и не думала, что губы Эда такие приятные и сладкие, хотя, может, он просто ел шоколад. Мысли в ее голове не то, что путались, они вращались в урагане хаоса, представая в образах нечеткими кадрами, как будто фотограф не настроил резкость. Внезапно Эд отстранился от ее лица и прижался головой к месту чуть повыше груди. Он ощутил себя слабым, выбившимся из сил, однако счастливым и преисполненным желанием во что бы то ни стало найти выход. Уинри погладила его по голове и улыбнулась. - Мой маленький, глупый мальчик. И это был первый раз, когда стальной алхимик никак не среагировал на ненавистное ему слово. Это только кажется, что люди меняются медленно. На самом же деле человек может изменить свое мировоззрение за несколько секунд, необходим только толчок в нужном направлении. Тут даже не играет роль его характер, влияние оказывает лишь другой человек, особенно если они любимы друг другом. Тогда не может быть исключений: он изменится. Fiat lux!* * - Да будет свет!