Молю, прости!

Огромный зал охватила тишина, перебитая цоканьем небольших каблучков, принадлежащих не безызвестной юной особе, обычно порхающей вокруг своего суженного. Заключающая его в объятья, при первой же возможности. Милая и прекрасная. -Это правда. Сиэль говорит правду. А лгал всё это время он.-тоненькая ручка, милой Маркизы, в черной перчаточке указала на юношу у подножия лестницы. -Элиза…бет…-в горле стоял ком и он не мог пошевелиться и произнести что-то более внятное, чем её имя. Двое жнецов, гробовщик, дворецкие, прислуга, инспектор Абберлайн, маркиз Мидфорд и его сын, старший из сыновей фамилии Фантомхайв и его невеста-взгляд каждого был направлен на синеволосого парня с повязкой на правом глазу, стоящего в центре черно-белого мраморного узора. Он лгал всем вокруг эти несколько лет, он присвоил себе имя, титул, поместье, привилегии и обязанности старшего брата. Всё детство, до того рокового дня, он был слабым болезненным мальчиком, который смотрел на всё со стороны. Ему не оставалось ничего, как притвориться Сиэлем Фантомфайвом, старшим из близнецов, ведь тогда у него появится значимость и влияние в обществе, что затопчет ребенка без имени и рода. Он не стыдился своей правды, он сделал это не ради себя, ради родителей, ради брата, который до некоторого времени считался мертвым, чтобы отомстить за них. А что в итоге, его считают чуть ли не предателем, паршивцем, что посмел посягнуть на чужое. Может он в отличии от своего брата был не против управлять всем, что полагалось графу, может быть он всю жизнь мечтал о том, чтобы стать сильным и смелым, научиться поступать как считаешь правильным и он достиг этого, почему его труды присваивают другому, пусть даже это его брат-близнец, почему он не получит ничего кроме позорного гонения. Честно признаться, ему было бы все равно, если бы это увидел весь мир, каждый человек на планете, только не она, та что с презрением и страхом смотрит на него. Граф, а этот парниша точно граф, может уже без титула, но он заслуживает этого звания, ступил на лестницу, пропуская мимо себя неразборчивые крики и возгласы вперемешку с взглядами, направляется к ней. Девушка испускает удивленный вздох, когда юноша падает ниц пред ней, склоняя голову, как перед её величеством, королевой Викторией. -Леди Элизабет Этель Корделия Мидфорд, я молю вас простить мне мою ложь. Я сыграл с вами злую шутку, не поведав своего истинного имени и статуса, вводя вас в заблуждения, заставляя чувствовать боль из-за моей холодности, и как вы считали прежде отличие от моего «я» в детстве, но вы помнили брата, а не меня. Я не в состоянии осчастливить вас, дав вам столько любви и заботы, сколько вы заслуживаете. Я не мой брат, совсем нет, я ничтожен и омерзителен в сравнении с ним. Называть вас моей невестой было крайне непростительно.-после каждого слова всхлип и звон, разбивающейся о пол, хрустальной капли. Юноша поднялся, что бы взглянуть в заплаканные пронзительно-голубые глаза, обрамленные, ещё более почерневшими от соленой влаги, ресницами. Сняв перчатку, он смахнул слезинку, касаясь её фарфоровой кожи. -Он полюбит тебя такой, какая ты есть. В любых туфельках и шляпке, со шпагой или веером, сильную и хрупкую, тебя настоящую. В любом амплуа ты останешься милой.-он шептал слова, чтобы они долетали лишь до очаровательных девичьих ушек дочери предводителя рыцарей Британии-Знаю, ты не веришь мне. Знаю, что омерзителен твоему взору, но я исчезну из твоей жизни, и тогда ты сможешь снова улыбаться рядом с человеком, которого любишь. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня. Лже-Сиэль вложил в её маленькую ручку серебряный перстень с сине-фиолетовым камнем и золотой с оттиском в виде фамильного герба семьи Фантомхайв, для сургучных печатей. -Спасибо, что ты появилась в моей жизни, Лизи.-он одарил её благодарной улыбкой, предназначавшейся и видимой лишь ей, поцеловал её ручку, и поспешно развернулся, чтобы она не заметила горечь в его глазах. Юноша шествовал по лестнице с гордо поднятой головой, как истинный граф. Последнее, что она вспомнит о нем-твердая и гордая походка, расправленные широкие плечи и прямая, как кол спина, облаченная в дорогой черный, как ночь, плащ, уходящего юноши, не слабого, беспомощного мальчишки, а взрослого юноши, которого она полюбила настоящим, холодным и угрюмым, юноши, который влюбился в её образ с изящной шпагой в руках, в то, как она танцевала, кроша на кусочки отвратительных тварей, чуть не лишивших жизни её возлюбленного, сливающегося с тьмой. Он уйдет, оставив лишь эти воспоминая и запах крови, в которой он уже не раз марал свои руки.