Часть 1
24 августа 2018 г. в 13:01
Морган Старк с детства знает: его папа самый крутой.
Самый умный, самый добрый, самый храбрый и самый сильный.
Это знают все: дядя Роуди, мистер Беннер, Питер. И всякие другие люди.
Ещё Моргану часто говорят, что он похож на папу, и это ужасно приятно. «Копия Тони!» – говорит кто-нибудь, и Морган прямо-таки надувается от гордости, как воздушный шарик. Вот-вот взлетит.
Летает он часто, но только во сне. Мама рассказывает ему на ночь истории про Железного человека, и Моргану снится, как он в красно-жёлтой броне побеждает каких-нибудь плохих парней. Пыщщщ! – из железной перчатки вылетает белая огненная струя, враги в ужасе разбегаются, а Морган, перекувыркнувшись в небе, набирает высоту и летит, летит, пока мир внизу не станет совсем крошечным.
Иногда такой полёт заканчивается падением. Каждый раз жутко, но в глубине души Морган всё равно этого ждёт. Потому что знает: когда до земли останется уже совсем немного, его подхватят, рванут вверх, и в наушниках раздастся голос, который будет говорить что-нибудь хорошее и бодрое. Морган не видит, кто его держит, но знает – это папа. Очень хочется повернуться и увидеть его, но в костюме не получается, а просыпается он всегда прежде, чем полёт заканчивается.
Утром Морган разбирает своего игрушечного Железного человека – не самого нового из тех, что стоят на полке, и лежат в ящике, и валяются за диваном, но много повидавшего и надёжного – и приделывает ему почти настоящие репульсоры. Мама входит в комнату в самый разгар испытаний и едва успевает увернуться от кувыркающегося в воздухе супергероя. Усовершенствованный Железный человек закладывает отчаянный вираж и вылетает в окно, а мама бросается тушить загоревшиеся шторы. Морган думает, она будет сердиться, но мама только вертит его как куклу, ощупывая и осматривая со всех сторон, а убедившись, что Морган цел, смеётся. А глаза у неё красные и нос тоже – это, наверное, от дыма, решает Морган.
Вечером они укладываются спать, и Морган снова просит рассказать про папу. Его любимая история – о том, как Железный человек исчез, и никто не знал, где он, даже мама. А потом он появился и вместе с дядей Роуди победил всех плохих парней, которые напали на их дом, ранили Хэппи и похитили президента. Железный человек пришёл и разрушил все их планы, и спас маму. Морган слушает, затаив дыхание, и не засыпает, пока мама не доскажет до конца. А потом уточняет: она правда ничего не знала тогда о папе? Совсем-совсем? Почти ничего, уверяет мама. Только то, что с ним всё в порядке. А тогда, осторожно спрашивает Морган, может быть, папа и сейчас просто не может вернуться и даже позвонить им? Мама качает головой. Глаза у неё становятся грустными, но взгляд она не отводит. А вдруг, настойчиво убеждает её Морган, ну вдруг он просто на задании, секретном-пресекретном, как тот дядя-агент, помнишь, мам, он подходил к нам на Рождественском вечере, и ты даже испугалась, когда его увидела?
Мама ложится рядом и перебирает его волосы. Это приятно, но лучше бы она ответила... Нет, малыш, говорит она наконец, прости, но я точно знаю. Папа не вернётся.
Морган выворачивается из-под её руки, откатывается к самой стенке и упрямо сопит. Всё равно прав он, а не мама, уж это-то точно.
***
Морган Старк с детства знает: его папа самый крутой. И это адски бесит. Потому что Тони Старк, такой сильный, умный и смелый, не смог придумать ничего умнее, чем погибнуть в той дурацкой войне. Тони Старку посвящают фильмы и музыкальные альбомы, в его честь называют улицы и станции метро, в память о нём проводят благотворительные балы. Моргану хочется запустить чем-нибудь тяжёлым в экран каждый раз, когда какая-нибудь очередная необъятная дама из Бруклина, всхлипывая и прочувствованно прижимая руки к груди, рассказывает, что если бы не Тони Старк (и другие Мстители, конечно, тоже, но они живы – почти все – а потому говорить о них не интересно), её бы сейчас здесь не было. Что ты чувствуешь, когда думаешь об отце, спрашивает его пухлогубая журналистка. Тебя переполняет гордость? Ты часто его вспоминаешь? Может быть, мысленно говоришь с ним? Морган думает – засунь микрофон себе в задницу. И ещё – а пошли бы вы все. Мамины пальцы крепко сжимают его локоть, Морган несёт какую-то чушь – уже хамскую, но ещё почти приличную – и ослепительно улыбается, глядя точно в камеру. Крупный план, стоп, снято. Тони Старк спас их всех. Кроме себя. Когда Морган был маленьким, он верил, что отец где-то на трудном-трудном задании. Когда немного подрос, думал: может, Железный человек застрял на другой планете, или попал во временную петлю, или просто очень сильно покалечился во время битвы с Таносом и не хочет, чтобы они с мамой видели его таким. Ну или стал превращаться в монстра, как профессор Беннер, и поэтому боится за них, но рано или поздно он всё равно даст о себе знать! Морган всё ждал, что к нему подойдёт секретный агент в чёрном и скажет: «Мистер Старк, прошу вас следовать за нами. Вашему отцу нужна ваша помощь». Вот же бред. Вспомнить стыдно. Железный человек смотрит на Моргана с обложек, витрин, рекламных щитов, настенных экранов. Вскидывает в охранительном жесте руку. Не выпендривайся, хочет сказать ему Морган, ты всё равно ничего не можешь. Раньше он так же ставил красно-жёлтых роботов возле своей кровати. Жить без них не мог, новых, старых, переделанных. Они ни от чего не спасали, даже от страшных снов, но он всё равно любил их и старательно расставлял – на полке, на тумбочке, на столе, пока пару лет назад не сгрёб всех разом и не сплавил в подвал. Давно пора было, но Морган всё равно не любит вспоминать, как игрушки падали в коробку, словно неживые – они и есть неживые, придурок – пластик, резина, свинец, титан, почему-то с одинаковым тихим стуком, наверное, у них что-то ломалось, а может и нет, Моргану было плевать. Во всяком случае в его комнате теперь просторно и чисто – по крайней мере он так считает, хотя мама не очень-то согласна. Мама любит порядок, вокруг неё он образуется как-то сам собой, легко и красиво. Морган так не умеет. Он крутится на стуле, кивая в такт музыке, в трёх шагах от двери – трёх его, пяти маминых, по пути она перешагивает через валяющийся на полу планшет, брезгливо отодвигает кончиком туфли коробку с недоеденным кусочком пиццы, поднимает и вешает на спинку стула полуразвязанный галстук. Ты чудовище, говорит мама, решительно стаскивая с Моргана наушники, почему ты не можешь вести себя по-человечески, и ещё – зачем было хамить той журналистке? Он удивляется – разве я хамил, мам? Ты сказал ей, что у неё силикон в голове. Это, по-твоему, было хорошо? Я просто беспокоился за неё, объясняет Морган, ей же явно нужна помощь. Ты видела её губы, мам? Может, у неё давно силиконоизлияние в мозг, а она и не замечает, такое бывает, я слышал на курсах первой помощи... Стул крутится, Морган смотрит в потолок и всё-таки – самым краем глаза – на маму. Она изо всех сил старается не рассмеяться. Это хорошо. Морган любит, когда мама смеётся. Прекрати, говорит мама. Послушай меня. Остановись хоть на минуту, перестань сейчас же вертеться, Морган! Морган Энтони Старк! Не-называй-меня-так, кричит Морган. Я не Тони, слышишь, не он, я не такой, я не хочу, я просто Морган! Терпеть не могу, когда ты так говоришь, ты же знаешь! «Я знаю, – говорит мама, и его крик разбивается о её спокойствие, как волна о маячные камни. – Убери с пола еду и сними эту рубашку, на ней пятно». Мама выходит – стук каблуков, мягко закрывшаяся дверь. Наверное, надо её остановить, что-то сказать, попытаться объяснить, извиниться. Морган не знает, как. Он не Тони. Тони наверняка умел и это. Морган запускает обе руки в волосы, подходит к окну. «Шестнадцать градусов, сэр, – сообщает электронный помощник. – Порывы ветра до пятнадцати метров в секунду. Вы уверены, что стоит открывать окно?» Он не уверен. Моргану Старку четырнадцать, и он ненавидит, когда его сравнивают с отцом. У Моргана непослушные тёмно-русые волосы, россыпь веснушек на носу и унаследованная от мамы аллергия на клубнику. Морган грызёт ногти, когда нервничает, и думает, что если бы у него был сын, он никогда бы его не бросил, даже ради спасения половины Вселенной. Больше всего Морган боится, что, если придётся в самом деле спасать Вселенную, у него ничего не выйдет.